Гагарин

Ответ сам вылез из-под одеяла и тявкнул на неё. На неё брехала та самая мохнатая собачка с фотографии, с белым пятном у носа.

— Ты совсем с ума сошёл? Это же больница!

— Куда её деть? Не выбросить же на улицу после всего, что мы с ней пережили.

Надо было сказать: не моя проблема, марш отсюда, не то доложу зав отделения, и он тебя выгонит, невзирая на родство с Юрием Алексеевичем.

— Ну а что ты себе думаешь? Собрался возить с собой на тренировки в Звёздный? Ещё и в космос потянешь? Я понимаю, любимое животное, мечта детства о собаке и так далее, но всему есть разумный предел, ты его давно перешагнул. Сомневаюсь, ты в своём уме?

— Просил маму — возьми хотя бы на время госпитализации, отказалась, едет на какой-то симпозиум в Ленинград. Папа умотал в Новосибирск, там сверхважный эксперимент по сверхпроводимости. Всё у всех — сверх. Только мы с Жулькой не сверх, а обычные.

— Ты — сверхъестественный болван, если принёс пса в лечебное учреждение.

Она протянула палец с длинным лаковым ногтем, сучка утробно зарычала, уловив её негатив к хозяину, и показала крохотные верхние клычки, приподняв нос. Уже не смотрелась умильно-мультяшной, скорее — маленькая волчица.

— Тогда выписывай. Обследуюсь амбулаторно.

— Не положено! Как ты не понимаешь? Твоё здоровье — не твоя личная собственность. Ты вообще себе не принадлежишь. Нам надо узнать всё об изменениях в твоём организме под действием облучения на высокой орбите. Вон твой Харитонов лежит в соседней палате и клеит медсестёр. Если бы и он макаку привёл, не знаю…

Андрей подумал несколько секунд, потом решительно поднялся.

— Ладно. Прикрой меня до вечера. Сгоняю в Звёздный. Кому-то в семью космонавтов пристрою. На время. Как коллегу. Жулька — тоже космонавт.

— Как и ваши тараканы с крысами? Не пори чушь.

— Ага… — он стянул больничные пижамные штаны и надел треники. — Дай ключи от машины, быстрее обернусь.

— Поцарапаешь.

— Вредина.

Ксения тоже поднялась.

— У неё хоть поводок есть?

— Конечно.

— Тогда гуляй до полседьмого по Сокольникам, потом ждёшь меня на стоянке. Заберу. Поживёт дня три на Садовом, потом мама из Ленинграда приедет. Она официально обязана забрать Жульку в институт на анализы и УЗИ. Что твоя собака ест?

— Говяжью печень и всё, что содержит протеины. Ты — прелесть, хоть и строишь из себя невесть что.

Он чмокнул сестру в лоб, сунул несопротивляющуюся дворняжку в холщовый мешок и кинулся к выходу из отделения, преследуемый окриком старшей медсестры «лейтенант Гагарин, вам через час на ЭКГ», но даже не обернулся.

Собачка оказалась чистоплотной, терпеливо ждала возвращения Ксении со службы, чтобы оправиться во дворе, не испачкав квартиру. Девушку встречала радостно, но всё равно часами сидела у двери и скучала, иногда поскуливала. Явно страдала от разлуки с Андреем. Он — тоже, постоянно спрашивая о Жульке, затем досаждая маме, когда та приняла собачью вахту по возвращении.

В понедельник после утреннего обхода Ксения зашла к брату в палату, оторвав от важного дела — тот играл с соседом в шахматы и, похоже, проигрывал, потому что охотно прервал партию.

— Пойдём, Корчной, посекретничаем.

В холле, где никто не слышал, она рассказала, что анализы готовы не все, но с вероятностью более девяноста процентов комиссия даст заключение: годен к следующим полётам.

— По крайней мере, ни в щитовидке, ни в других органах у тебя не обнаружили никаких последствий того, что подвергся облучению. Быть может, родится внук с тремя ушами, но современная наука не в состоянии предсказать генетические нарушения.

— Ты другим обследуемым тоже говоришь про три уха? — изумился Андрей.

— Нет. Но ты же — мой брат. Тебе можно знать правду, — глядя на его вытянувшееся лицо, она засмеялась. — Не ссы, военный. Здоров как бык, даже радиация тебе не страшнее летнего дождика, вопрос в другом. Нас ориентировали, что из отряда космонавтов выделяется группа подготовки к полёту на Марс — восемь человек.

— Да-а!

— К ним повышенные требования. Кто-то должен испытать марсианскую ракету стартом с Луны. На Марс полетят двое, плюс двое дублёров и двое запасных, как всегда. Папа настаивает тебя в марсианскую восьмёрку не включать.

Он потух, будто внутри выключилась лампочка.

— За что?

— Причин много. Перечислять все?

С деланным безразличием сестра повернулась к окну и, глядя на едва различимое отражение, поправила прядку, выбивающуюся из-под салатовой медицинской шапочки.

— Трави уж.

— Первое. У папы и так разговоры за спиной о клановости. Со дня на день объявят о новом наборе женщин в отряд космонавтов, не дай бог окончательно утвердят мою кандидатуру, вообще скандал.

— Может, лучше — я?

— «Лучше я», — передразнила Ксения. — Ничем не лучше, перестань воображать себя пупом земли. Папа настоятельно рекомендует отправить тебя одного на «Салют-11», заменить оборудование ретрансляторов, ты зарекомендовал себя как умелец ремонтировать сложную технику на коленках — одними только молотком и какой-то матерью. И подготовить станцию к приёму туристов. Фактически заминка только за медосвидетельствованием, а оно заканчивается.

— Бли-ин… Из космического первопроходца превратиться в извозчика… Хуже даже, скорее — в бармена для иностранных богатеев.

— Расстроился? Зря. Насколько я понимаю, единственный человек в экспедиции — он же её командир. Приказ о присвоении тебе старлея подписали?

— Как водится — в день прибытия. Конечно, столько плюшек, сколько папа собрал, больше никому не видать.

— Ну, хоть квартиру выделили? Деньжат подбросили?

— Да и да. Служебную однушку в Звёздном, при увольнении из отряда — вэк нах. Премия пять тысяч. Денежное довольствие за три месяца вместе с командировочными. Обещают ещё медальку, но Президиум пока не подписал. Не густо. Родина больше не считает космонавтов героями. Просто работа.

— Не ной. В крайнем случае мама предлагает разменять нашу сталинку на две. Под мостом ночевать не останешься.

На лице Андрея нарисовалась догадка.

— Так это мама подбила отца перевести меня на безопасные внутренние рейсы?

— Не без её влияния. Зато у тебя в послужном списке будут два полёта, второй — командирский. Последний вопрос — история с собакой. Наши психолог говорит: в твоей маниакальной привязанности к Жульке есть что-то нездоровое.

— Я ему всё объяснил, — отмахнулся Андрей. — Если хочешь, повторю тебе. Это обычная беспородная псина, просто за три месяца, пока я был обязан по распорядку обеспечивать её нагрузкой для контрольного теста в сравнении с неподвижной Снежинкой, естественно — привязался к ней, потом испытал стресс, что выпестованную своими руками скотинку везу на убой. Через несколько дней — новая неожиданность, что её соблаговолили не разбирать на органы и оставляют мне. Вернусь в Звёздный, жизнь войдёт в обычную колею. Утром и вечером выведу на выгул, покормлю, поиграю чуток, всё. Она же — просто собака.