Шрифт:
Глава 1
Хлопнула входная дверь, и через минуту раздался шум колес, едущих по гравию. Старенький «Солярис» Гоши укатил в город вместе с ним и Сережкой. Пусть новоиспеченный отец познает радости родительства. А я тем временем решила сегодня во что бы то ни стало закончить разбор хлама на чердаке дачи.
Чего там только не было: мотки старой пряжи, рулон клеенки длиной, наверное, с километр, заношенная до дыр на коленях синяя школьная форма, принадлежавшая когда-то Гошиному папе, неработающая игра «Электроника ИМ-02», некогда очень популярная и в народе именуемая «Волк ловит яйца», четыре «висюльки» от чехословацкой люстры, железные
Машинку я решила отмыть, почистить и оставить на память, а вот игра с разбитым дисплеем отправилась в мусорку. Жаль, конечно — так бы можно было почистить контакты, заменить батарейку и отдать Сережке поиграть и удивить одноклассников. «Волк ловит яйца» — это же классика… А еще…
Да, это был он — старый желто-белый ночник, симпатичный и пузатенький. Точно такой же мне когда-то в детстве подарила бабушка. А через много-много лет я нашла похожий ночничок на «Удельной» в Питере, где собираются старьевщики. Тогда, прогуливаясь по рядам, я обнаружила среди старых форм для хвороста, наборов хрусталя, калейдоскопов, ипликаторов Кузнецова и прочих предметов быта СССР знакомую вещицу и тут же радостно ее купила. Теперь она стоит у нас с Гошей в городской квартире, отмытая и блестящая. А вот этот аксессуар был грязным и запылившимся. Ну не беда, помою.
Бережно протирая ночник, я вдруг вспомнила, что, заворачивая его в тряпицу, продавщица сказала мне:
— С сюрпризом вещица-то. Ежели увидишь где такую, смело загадывай желание — сбудется, как пить дать! Да не думай, не смеюсь я над тобой!
Внезапно на ум мне пришла странная, почти сумасшедшая мысль. Закрыв глаза, я загадала желание и аккуратно потерла пузатый бочок ночника…
— Гражданка, Вы выходите?
— А?
— Выходите, говорю? Что ж на дороге-то встали?
— Да проходи уж! Толкните ее кто-нибудь. Встала тут на дороге, еще и сумищей своей проход закрыла. Городская, наверное. Они там все такие, не от мира сего…
Ничего не понимая, я шагнула вперед. Кто-то бесцеремонно и совсем невежливо подтолкнул меня в спину. Да выхожу, выхожу, толкаться-то зачем… А чего так жарко-то?
Я огляделась. От пыльного и темного дачного чердака, который освещался только лучиками, пробивающимися сквозь крошечное оконце, не осталось и следа. Я стояла на перроне какой-то станции, нещадно светило солнце, а вокруг меня туда-сюда сновали незнакомые люди.
Вот прошла приземистая полная женщина, держащая в корзине пухлого длинношеего гуся. Гусь вытягивал шею и недовольно гоготал, а женщина ласково гладила его.
— Сейчас, Шушик, сейчас… Почти приехали. До дома недалеко — три километра всего. Сейчас дойдем.
Пробежали мимо две хохочущие девчушки лет одиннадцати, степенно прошагал высокий пожилой мужчина, одетый, несмотря на жару, в плотный шерстяной костюм. По его лбу и шее стекали капли пота. Он устало обмахивался газетой. Какой-то парень с букетом полевых цветов в руках, радостно зашагал к девушке, которая, как и я, сошла с электрички. Обнявшись, они поцеловались и, взявшись за руки, сошли с перрона и зашагали, болтая о чем-то своем и влюбленно глядя друг на друга.
— Ищешь кого? — услышала я хрипловатый голос.
— А? — снова повторила я.
— Ищешь, говорю, кого? С Москвы, что ль, приехала?
— А? Да, да, из Москвы, — ответила я неизвестно кому. До меня наконец начало доходить то, что происходит. Значит, права была продавщица с «Уделки»: а ночник-то и впрямь с сюрпризом… Да еще с каким-сюрпризом!
Точно лампа Алладина! Только джинн из нее не вылетел. Просто я, как и в предыдущие четыре раза, прыгнула на много лет назад… Знать бы только, на сколько.Я машинально оглядела себя. Женщина как женщина — аккуратный легкий костюмчик, лаковые туфли-лодочки, на локте — сумочка-ридикюль. Почти как тогда, когда я неожиданно для себя шагнула в семидесятые…
— Ищешь кого? — уже в третий раз повторил голос. Я повернулась к его обладателю и увидела худенького старичка небольшого роста, с хитрыми бегающими глазками. Одной рукой он придерживал старенький велосипед, тут и там замотанный изолентой. Дедок выжидающе глядел на меня.
— Я тут… это… — я на ходу пыталась придумать хоть какой-то нормальный вопрос, который поможет мне сориентироваться в реальности. Пока было ясно только одно: мое желание, которое я загадала, потерев старый ночник из СССР, исполнилось — я вернулась в эпоху, в которую загадочным образом попадала уже четыре раза.
— Жилье ищешь? — сказал дедок, хищно сверля меня цепким взглядом. — Городская, значит, на электричке с Москвы приехала?
— Да-да, — обрадованно затараторила я. — Из Москвы, на этой электричке. Ищу, где комнатку снять.
Пусть старичок думает, как ему заблагорассудится. Ночевать-то где-то нужно. А там разберусь, что делать дальше.
— Я так и понял, — обрадованно сказал дедок. — Давай, шлепай за мной. Пошли, говорю. — И он, жуя травинку и катя за собой велосипед, уверенно засеменил вперед, зачем-то здороваясь со всеми подряд. Люди в ответ тоже охотно здоровались и раскланивались. Может быть, тут так принято?
Я, вздохнув и подхватив свою сумку, двинулась за ним, то и дело подворачивая ногу в неудобных туфлях. На маньяка дедок не смахивал, авось, он просто сдаст мне какую-нибудь комнатку, перекантуюсь до утра.
— Долго нам еще? — мрачно сказала я, оттирая туфлю от коровьей лепешки. Прогулка начала мне уже порядком надоедать. Да и сумка оттягивала руку. Да уж, неподходящая у меня обувь для променада по деревне.
— Недолго, — махнул рукой дедок. — Километр еще. Аккурат до почты, а потом налево. Экие вы, городские, все неженки… Небось в Москве своей на машинах все раскатываетесь. Ходьба — залог долголетия.
Минут через пятнадцать мы наконец добрели до симпатичного аккуратного деревянного домика, выкрашенного в зеленый цвет. Дедок, прислонив велосипед к забору, открыл калитку и сказал мне:
— Проходи, гостем будешь!
— А собаки нет? — боязливо спросила я, засовывая голову во двор.
— Собаки? А, собаки нет вроде… — пространно ответил дедок и закатил велосипед внутрь.
В домике было тепло и очень уютно: аккуратные занавесочки на окнах, самовар, на стенах — чьи-то семейные фотографии, на столе — тарелка с пирожками и вязаные салфетки. На стене висел календарь на 1977 год. Взглянув на пирожки, я поняла, что жутко проголодалась.
— Ну, в общем, располагайся… — сказал дедок.
— А денег-то сколько нужно? — я вдруг вспомнила, что совсем забыла спросить о стоимости проживания в «нумерах».
— Ну… — почесал затылок дедок, — трешку давай и фиг с тобой, до пятницы можешь жить… три дня — аккурат самое то.
О том, что сколько стоило в СССР, я уже позабыла — в моей жизни начались другие хлопоты. Поэтому я, даже не пытаясь рассуждать, много это или мало, открыла ридикюль, достала три рублевых бумажки и протянула их арендодателю. Тот поспешно взял их, посмотрел на свет, потом удовлетворенно крякнул, завернул в тряпицу и спрятал в карман старого засаленного пиджака.