Ганфайтер. Огонь на поражение

— Киты на месте. Пеленг — пятнадцать с копейками. Два десятка дрыхнут, один кашалот собрался заныривать.

Ругая себя, Тимофей включил малый монитор и увидел «картинку», переданную с борта вертолета, — у самой поверхности висели темные туши китов, не двигаясь и не дыша. Нашелся лишь один желающий позавтракать — огромный кашалот «занырнул», погружаясь вертикально вниз своей несуразно-огромной головой. Над мелкими волнами скользнул спинной горб, махнул черный хвост, и кит ринулся в пучину, кальмаров лопать.

— Холостяцкая группа! — оживленно проговорил Боровиц. — Видишь, Тимка? Все одномерки, метров по восемнадцати вымахали.

— А я думал, мы к этому… к гарему шли.

— Да ну, ты что! С гаремом больше всего мороки. Тут как — кашалоты с весны на север мигрируют, следом за кальмарами поднимаются по Куросио — и лопают головоногих по дороге. Киты-одиночки к Курилам в апреле подгребают, гаремы только в конце мая появляются, летом киты в косяки сбиваются. Сейчас сентябрь, скоро тут больше всего кашалотов соберется, будут подходить с севера, а в октябре на юга двинутся. Ну и мы свое стадо погоним… А пока что это оприходуем! — Голос старшего смотрителя построжел: — Взялись, валбои.

Субмарина Тимофея подвсплыла, и за иллюминаторами стало светлее. Громадные киты висели в прозрачной воде, опустив хвосты, и казались неживыми. «Саб-7» подплыл к ним так близко, что даже коснулся кашалота бортом. Physeter [24] лениво подвинулся и снова заснул.

— С твоей стороны, Джамил, просыпаются!

— Вижу, вижу…

Браун не увидел, но услышал — ультраакустика донесла сонную болтовню китов: короткие щелчки, стонущие скрипы и частый треск. Разговорились…

24

Латинское название кашалота.

Сихали активировал инфразвуковую пушку, гадая, как китопасы собираются гуртовать кашалотов. Зубатый кит — это тебе не бычок норовистый, лассо на него не накинешь.

Только тут Тимофей заметил маленькую иконку, прилепленную к панели, — образок святого Николая Чудотворца, покровителя мореплавателей. Суровый и молчаливый Илья открывался с новой стороны…

Младший смотритель навел прицел пушки на ближайшего кита — по экрану проползла тупая морда, размерами и формой смахивающая на аэростат, подобный тем, что полтора века назад висели в небе над блокадным Ленинградом. Короткая, мощная нижняя челюсть была несоразмерно мала в сравнении с гигантской утробой.

Кашалот открыл круглый черный глаз — совершенно коровий, равно добродушный и безразличный ко всему на свете, — и лениво двинулся, поднимаясь к поверхности. Забелело морщинистое брюхо, полосатое из-за продольных складок.

— Куда? — забеспокоился Браун, хватаясь за мягкие рукоятки штурвала.

«Бронко» рванулся по косой вверх, будто норовя боднуть кашалота в брюхо, и тот шарахнулся в сторону. Впрочем, шараханье для великана выглядело плавным, величественным даже — кит изогнул громадное тулово и отплыл обратно к своим дружкам.

— То-то, — бодро заключил Тимофей.

— Плотнее к стаду! — отрывисто скомандовал Боровиц. — Рыжий, следи за глубиной!

— Будь спок, никто не уйдет.

— Работайте электрозондами, в крайнем случае, дадите импульс из инфры…

— Стан! Нам буйный попался! Двадцать один метр, как бы не вожак!

— Анестезирующую бомбу ему! Быстро, быстро!

Сихали Браун азартно ерзал на сиденье, и тут боги моря стали ему благоволить — незримая доселе схватка переместилась к востоку и попала на экран.

Здоровенный китяра, настоящий исполин, сгибался и разгибался, кружась на месте и поднимая такую волну, что «Бронко» плясала. Прозрачный шар анестезирующей бомбы лопнул беззвучно, расколовшись о морду вожака, и по исполосованной в драках коже прошла дрожь.

Кашалот вяло опустил хвост и вдруг изогнулся кренделем. Распрямившись, он нанес такой удар по «Скаутсабу», подвернувшемуся «под хвост», что аж гул пошел.

— Хоппи! Как ты?

— …! Как ботало в колоколе!..!

— Стан! Еще бомбу?!

— Хватит! Отойди, Токаши, буду его ропать…

«Скаутсабы» и «Бронко» медленно разошлись, освобождая место для роупинга — набрасывания лассо. Тимофей только головой покачал. Он присутствовал однажды на родео, в каком-то техасском агрокомплексе, но там расфуфыренные ковбои заарканивали бычков-двухлеток. А тут-то кашалот, и еще какой — сто тонн крепчайших мышц и костей!

Вожак будто поглядывал на приближавшуюся к нему субмарину. Боровиц ласково уговаривал кита:

— Стоишь, и стой… Хороший китик… Смирно… Щас мы с тобой поиграем…

Острый нос «Бронко» раскрылся, и оттуда вылетел двояковыпуклый диск, разматывающий за собою прочный кабель-фал.

Кашалот шевельнул головищей, но не придал значения странной круглой рыбе. А «рыба» чиркнула кита по спине и выпустила три тарелки-присоски. Это вожаку сильно не понравилось, он тут же вспомнил чудовищных кальмаров, с которыми не раз схватывался в пучине вод, и круглые шрамы, оставшиеся от их присосок. Диск присосался сам и вытянул блестящие кольчатые щупальца, стискивая необъятное тулово.

Кашалот со всей дури ринулся в глубину, кабельфал натянулся, и субмарину поволокло на буксире. Турбины выдавали полную мощность, отрабатывая «полный назад», но кит был сильнее.

— Шурики… — просипел сегундо, словно своею силой удерживал зубатого «физетера».

Субмарины, ходившие кругами под стадом, пуганули кашалота, вразумляя инфразвуком, и тот резко вывернул тело, устремляясь к поверхности. Чудилось, он нисколько не замечает прицепившейся к нему «Бронко», прет себе и прет.

— Следите за стадом! — рявкнул голос Боровица. — С этим я сам справлюсь!

Кашалот рванул на юг, волоча за собой упиравшуюся субмарину.

Браун сразу спохватился, заоглядывался, не возымели ли киты желания драпать на восток. Один-таки сунулся, и Тимофей сгоряча хлопнул по спусковой клавише. Инфразвуковая пушка сработала. Кашалот сильно вздрогнул и от испуга обделался — облачко желтой мути расплылось по экрану.

— Вот, засранец!

— Шурики, как там?

— Возбудились китики!

— Бомбим?

— А у тебя что, бомбардировщик? На такое стадо всего нашего боекомплекта не хватит!