Гарики из Иерусалима

Первый иерусалимский дневник

Саше Окуню — очень старшему другу с любовью

В эту землю я врос окончательно,

я мечту воплотил наяву,

и теперь я живу замечательно,

но сюда никого не зову.

Россию увидав на расстоянии, грустить перестаешь о расставании

Изгнанник с каторжным клеймом, отъехал вдаль я одиноко, за то, что нагло был бельмом в глазу всевидящего ока.

* * *

Еврею не резвиться на Руси и воду не толочь в российской ступе; тот волос, на котором он висит, у русского народа — волос в супе.

* * *

Забавно, что томит меня и мучает нехватка в нашей жизни эмигрантской отравного, зловонного, могучего дыхания империи гигантской.

* * *

Бог лежит больной, окинув глазом дикие российские дела, где идея вывихнула разум и, залившись кровью, умерла.

* * *

С утра до тьмы Россия на уме, а ночью — боль участия и долга; не важно, что родился я в тюрьме, а важно, что я жил там очень долго.

* * *

Да, порочен дух моей любви, но не в силах прошлое проклясть я, есть у рабства прелести свои и свои восторги сладострастья.

* * *

Вожди России свой народ во имя чести и морали опять зовут идти вперед, а где перед, опять соврали.

* * *

Когда идет пора крушения структур, в любое время всюду при развязках у смертного одра империй и культур стоят евреи в траурных повязках.

* * *

Ах, как бы нам за наши штуки платить по счету не пришлось! Еврей! Как много в этом звуке для сердца русского слилось!

* * *

Устроил с ясным умыслом Всевышний в нас родственное сходство со скотом: когда народ безмолвствует излишне, то дух его зловонствует потом.

* * *

Люблю российский спор подлунный, его цитат бенгальский пламень, его идей узор чугунный, его судеб могильный камень.

* * *

Ранним утром. Душной ночью. Вдруг в ответ на чей-то взгляд… Вырвал корни я из почвы, и они по ней болят.

* * *

Прав еврей, что успевает на любые поезда, но в России не свивает долговечного гнезда.

* * *

Я хотел бы прожить много лет и услышать в часы, когда пью, что в стране, где давно меня нет, кто-то строчку услышал мою.

* * *

Вдовцы Ахматовой и вдовы Мандельштама — бесчисленны. Душой неколебим, любой из них был рыцарь, конь и дама, и каждый был особенно любим.

* * *

Мне вновь напомнила мимоза своей прозрачной желтизной, что в сердце всажена заноза российской слякотной весной.

* * *

В русском таланте ценю я сноровку злобу менять на припляс: в доме повешенных судят веревку те же, что вешали нас.

* * *

В России сейчас от угла до угла бормочет Россия казенная про то, что Россию спасти бы могла Россия, оплошно казненная.

* * *

В те трудные дни был открыт мне силы и света источник, когда я почувствовал стыд и выпрямил свой позвоночник.

* * *

В любви и смерти находя неисчерпаемую тему, я не плевал в портрет вождя, поскольку клал на всю систему.

* * *

Из русских событий пронзительный вывод взывает к рассудкам носатым: в еврейской истории русский период кончается веком двадцатым.

* * *

Россию покидают иудеи, что очень своевременно и честно, чтоб собственной закваски прохиндеи заполнили оставшееся место.

* * *

Россия извелась, пока давала грядущим поколениям людей урок монументального провала искусственно внедряемых идей.

* * *

Как бы ни слабели год от года тьма и духота над отчим домом, подлинная русская свобода будет обозначена погромом.

* * *

Пронизано русское лето миазмами русской зимы; в российских ревнителях света спят гены строителей тьмы.

* * *

Чтоб русское разрушить государство — куда вокруг себя ни посмотри, — евреи в целях подлого коварства Россию окружают изнутри.

* * *

Не верю в разум коллективный с его соборной головой: в ней правит бал дурак активный или мерзавец волевой.

* * *

В России жил я, как трава, и меж такими же другими, сполна имея все права без права пользоваться ими.

* * *

Не зря тонули мы в крови, не зря мы жили так убого, нет ни отваги, ни любви у тех, кого лишили Бога.

* * *

Лихие русские года плели узор искусной пряжи, где подо льдом текла вода и мертвым льдом была она же.