Гайдар

«Пионер» публиковал рецензию на фантастическую кинокартину «Космический рейс», поставленную режиссером В. Журавлевым. События фильма происходили в Москве в 1941 году, когда академик Седых с помощью созданной им ракеты совершал полет на Луну и обратно.

Одним словом, хотя от первого «толстого» номера многого ждали, журнал буквально ошеломил.

И открывался этот номер, знаменовавший взлет не только «Пионера», но и всей нашей литературы для детей, немного грустной, немного смешной историей о кем-то разбитой голубой чашке…

УТРАЧЕННЫЙ «ТАЛИСМАН»

" Шел солдат с похода"

«Книгу я одну - «Талисман» - все-таки еще, вероятно, напишу, потому что было взялся за нее крепко - но когда напишу, где напишу и чего она мне, будет стоить - это все для меня сейчас сплошной туман» , - писал он весной тридцать шестого, хотя начало года никакого особенного «тумана» не предвещало.

«Голубая чашка», напечатанная в «Пионере», почти сразу вышла отдельной книжкой в Детиздате. У нее тут же, разумеется, появились противники. И на этот раз полемика затянулась почти на два года. Но он был закален уже и в литературных битвах и к новой дискуссии отнесся почти спокойно.

Его корили, что «настроения ревности, которые проскальзывают по всей книге, совсем недопустимы в детской книжке», заодно объясняя, что «этот психологизм не нужен детям».

Его вразумляли: «Эта книга для взрослых. Возмутительно преподносить такую вещь ребятам…»

Но «у нас, - разумно отвечали «блюстителям нравственности», - совсем нет книг о быте, о семье. Ребята участвуют в семейных неурядицах, видят дома часто очень неприглядные картины». А «Гайдар правильно рисует семью. Семейные неполадки даны им так мягко, овеяны настроением нежной грусти и получают разрешение в глубокой радости».

Насколько он понимал, «Голубая чашка» вышла примерно такой, какой они хотел ее написать. И он мог быть доволен.

А до всей этой полемики произошло еще вот что. В январе все того же тридцать шестого по предложению Сталина издание всей детской литературы «из сферы ОГИЗа» было передано Центральному Комитету комсомола. ЦК ВЛКСМ по этому случаю созвал Первое совещание по детской литературе. От ЦК партии на совещании выступил А. А. Андреев. От ЦК комсомола - А. В. Косарев. «Правда» публиковала большие выдержки из выступлений А. Толстого, М. Ильина, К. Чуковского, С. Маршака, А. Барто, Л. Квитко.

Там же с большим рабочим докладом выступил Боб Ивантер. К его удивлению, немалая часть доклада была посвящена ему. Говоря, например, о том, что среди ребят еще очень заметно влияние Ната Пинкертона и романов Чарской, которые сильны «нашей слабостью», Ивантер отмечал, что «такая книга, как «Школа» Гайдара, конечно, оставляет далеко за собой любую «Княжну Джаваху».

Ивантер напомнил: повесть о Борисе Горикове «написани добровольцем Красной Армии, человеком, который в 17 лет был командиром полка; она так горяча, что кажется, автор, слезши с коня, сразу сел за письменный стол и одним духом ее написал. А эта книга - плод настоящей биографии и большого труда».

Но выступление Ивантера было замечательно еще и тем, что Боб коснулся наболевших нужд тогдашней детской литературы, в частности, отметив, что жилищные условия двадцати из тридцати пяти детских писателей Москвы «не дают им возможности продуктивно работать… Я могу, - продолжал Ивантер, - назвать фамилии товарищей: это тов. Житков… Это - Гайдар, Кассиль, Смирнова…».

После совещания у него появилась вполне реальная надежда получить квартиру, в которой, возможно, будет и маленькая комната для работы. А пока что, прежде чем сесть за работу, приходилось каждый раз искать подходящее место.

Перед самым маем в расчете пописать в тиши приехал в Дом творчества в Голицыне И ужаснулся той издевательской неустроенности, с которой его встретили. О том, чтобы сесть за стол, нечего было и думать. Хотел «зашвырнуть ключ и уехать… в Москву или… куда-нибудь… Но куда уедешь?
– спрашивал он в письме к Трофимовой.
– А главное - что напишешь? А написать за это лето книгу мне совершенно необходимо…»

Он замыслил «солдатскую книгу». На улице, у друзей, дома всегда напевал теперь старинную солдатскую песню:

Шел солдат с похода,

Зашел солдат в кабак,

Сел солдат на лавку,

Давай курить табак…

Новая повесть, как все его книги, была навеяна собственными, «сиюминуточными» обстоятельствами, осмысленными, разумеется, совсем по-иному.

Он задумал повесть о переменчивости солдатского счастья и человеческой судьбы, которая порой зависит от мелочей и непредвидимых случайностей.

…Перед самой войной Семен Бумбараш начал строиться. Уходя в солдаты, наказал старшему брату забить окна, двери, сохранить гвозди. В том же селе осталась у Семена невеста, Варя Гордеева, которая обещала ждать. И может, вернулся бы Семен как ни в чем не бывало в свой пятистенок и к Варе, не случись нелепости.

Дали Бумбарашу пакет. «Иди до околицы, - сказал офицер, - там свернешь вон на эти три звезды: две рядом, одна ниже. Дальше иди прямо, пока не наткнешься на саперный взвод у переправы».

А Семен потерял «путеводные звезды». «Он пошел назад и через час нарвался в упор на головную заставу австрийской колонны».

Трудно счесть, сколько раз и потом, после плена, повисала на тонком волоске жизнь отставного солдата Семена Бумбараша, пока не отыскался для него особый «талисман», с помощью которого он всегда и всюду видел над головой свои три путеводные звезды.

В повести действовал и мальчишка Ванька, тот самый, что придумал себе новое, не попом данное имя - Иртыш - Веселая голова. И роль Иртыша в книге была особой.

Новое поколение ребят, наглядевшись фильмов вроде «Красных дьяволят», начитавшись книг, среди которых были «Школа» и «РВС», наивно полагало: участвовать в гражданской войне, записаться в Красную Армию мог любой мальчишка побойчее.

На самом деле все было не так просто. Это ему и хотелось объяснить на примере Иртыша. Неугомонный Иртыш получался, правда, развитее деревенских ребят той, уже давней поры, но он писал повесть, а не историческое исследование.

…Едет в Ялту, в Дом творчества. И пишет там неторопливо, по страничке в день, но впервые - уже вполне готовые странички. Все четко, стремительно, емко, ни одного случайного слова.

Он помнил последний урок Маршака. Много дала и правка сценариев, которой занимался в последнее время. В Доме творчества почти ежедневно действовала заведенная Роскиным «американка». Каждый нес на суд дневной свой «урок». Он носил тоже. И видел, что даже на фоне отличных вещей «Талисман» выглядит неплохо.