Гайдар
Шрифт:
«А писатель-то в нашем деле, оказывается, грамотный…» (Из отзыва о Гайдаре солдата-разведчика.)
Новомир (Норик) Гарцуненко- бывший Тимур Центральной команды Киева. 1946 год. (Публикуется впервые.)
В 1941
Последний приезд в Москву. Август 1941 года.
Село Леплява. Вид из камышей со стороны старого партизанского лагеря.
Этой дорогой вечером 25 октября 1941 года Гайдар и еще четверо партизан шли из Прохоровского леса.
Отсюда, с насыпи, Гайдар вдруг увидел: засада! Здесь погиб, чтоб спасти…
Когда в Лепляву в 1943 году пришла Советская Армия, на том месте, где был похоронен Гайдар, виднелся чуть приметный холмик…
В 1947 году прах Гайдара был перевезен на другой берег Днепра и похоронен в городском парке, в центре Канева.
Памятник на могиле А. П. Гайдара в городском парке Канева.
Такие же. А для этого дела и поступки Дункана и его товарищей должны увлекать.
Еще совсем недавно ребята играли в разбойников. Если это были хорошие ребята, они играли в добрых разбойников. За два десятилетия после революции ребячий мир переменился. Мальчишки (да и девчонки) стали играть в челюскинцев, папанинцев, в Чапаева и Анку-пулеметчицу. Парнишка в фильме «На границе» (интересно, видел «На границе» Валерий Павлович?) говорил: «Я буду как Чкалов».
Но, к сожалению, убеждался он, многие до сих пор «думают, что кругом разбойники». За «разбойника» поначалу примут Дункана, «за разбойников» скорее всего примут ребят, которые станут играть «в Дункана». (Обо всем этом, может быть, с горьковатым юмором, но придется сказать в повести.)
А пока что он придумывает Дункановой команде песню:
Мы не шайка, мы не банда!
А без шума, не под гром,
Мы, веселая команда,
Людям делаем добро!..
Дункан
и его товарищи станут тайно опекать семьи красноармейцев, будут воевать с квакинцами и придут на помощь к тем, кто будет в их помощи нуждаться. Но ребята из команды будут и ссориться, делать глупости. В их поступках будет «низкое» и «высокое».Отчетливее всего это проступит в характере Дункана.
Женя, запуская игрушечного парашютиста, нечаянно посадит его на какой-то провод. И начнет провод трясти. Мальчишки из команды, не зная, как отогнать ее от штаба, не придумают ничего умнее, как запустить в нее ком земли. В то же мгновение от удара подоспевшего Дункана на землю опрокинется Гейка. Произойдет ссора:
«А вы что - трусы?… Пятеро па одну девчонку?» (это Дункан).
«Я, кто меня тронет, тому спуску не дам, - грозит Гейка.
– У меня отец командир копной разведки. Вот кто!..»
«А у меня отца нету. Вот что - (передразнивает Дункан).
– И за его спину я не прячусь… Меня хоть привяжите к дереву - а другого слова от меня не услышите».
«Гейка презрительно: «Ой, и долго бы ты устоял под деревом?»
«Долго. Сколько скажу сам».
«А сколько ты скажешь - три минуты?»
«Говори ты… - «обращается к Гейке Дункан» - не ошибешься».
Гейка зло и вызывающе: «На два часа скажешь?»
Дункан: «Четыре».
«Гейка, быстро и злорадно ловя на слове: «Стой!»
Дункан, спокойно протягивая руки: «Давай!»
Один из мальчишек сомневается: «Четыре много. Два ладно».
Но спор заходит слишком далеко. «Дункан становится около ствола толстого дерева: «Ну, завязывай».
Ребята уходят, однако оборот, который принял спор, их все же пугает.
«Ты, брат, - «говорит, оборачиваясь, Коля Колокольчиков», - не того. Это ты ведь сам. Мы тут будем… около».
«Уходите, - отвечает Дункан.
– Я больше не разговариваю».
«Идут ребята, прошли кусты. Молча и вопросительно смотрят на Гейку. Гейка угрюмо:
«Черт с ним. Пусть стоит. Через час мы его развяжем».
«Стоит Дункан у дерева. Прислушался. Старые круглые часы над башенкой. Хрип цепей. Стоит Дункан у дерева… лицо его спокойно. Он даже слегка улыбается. А глаза его глядят прямо, честно и открыто».
А ребят задержали. Они помогали разгружать грузовик. За это их должны были подвезти, а машина сломалась.
«Выпрямился Дункан и смотрит. Никого нет. Удивление на лице Дункана…» Увидела привязанного Дункана чужая бабка, закричала: «Караул!» Примчалась на крик Женя. «Узнал ее, обрадовался Дункан и говорит: «Девочка, подойди, развяжи мне руки».
Стоит, опустив букет, охваченная страхом Женя.
– Подойди скорей. Что же ты стоишь?
– * Да, но я боюсь.
– Подойди, тебе говорят, и развяжи быстро, или я напишу, какой ты трус, твоему папе.
– Ты?… Папе?… Куда?…
– …Да, в Ленинград, твоему папе.
– Ты, в Ленинград? Но кто ты?
– Ты меня знаешь - я Дункан».
Конечно, его могли обвинить, что он проповедует «нездоровую рахметовщину», а «команда» его - «обыкновенные разбойники». Но это не имело значения. Для него было важно, что в действительно жестоком эпизоде ссоры проявлялся характер Дункана. Такому командиру можно верить. «Я не боюсь, - говорил Дункан Гейке, - ни тебя, ни себя».
Ум и воля Дункана объяснили стойкость и убежденность мальчишеского командира в спорах с дядей, неплохим, однако недалеким человеком.
«Где ты пропадаешь ночами?
– спрашивал дядя.
– Кто вчера вылез от тебя через окошко? Почему, когда я вернулся, на углу сада, на черемухе, горел зеленый фонарь?»
«Это… это значит, все спокойно. И все могут спать».
«…Так… Однако я фонарь снял, потушил - и все равно все спали спокойно».
«Нет, не все. Я не спал. Дядя! Мы никому плохого не делаем. Я вам не говорил, мы играем. Ну, что вам, обидно или завидно?»