Газ
Шрифт:
В этом холодном подъезде, под давлением рвотных стен, где лишь эхо подхватывает тихие стоны – я ухожу в глубины памяти, вижу, как мимо меняются лица, они пролетают и взрываются, усыпая космос новыми звездами. Их там миллионы – события, общество, города и метро. Алиса чувствует нашу страсть, и она вся мокрая лишь от мысли своего порока. Наши глаза закрыты, и я ощущаю, как пульсирует мой член в ее ротике. Еще секунда.
Я кончаю. По моему телу проходят волны оргазма. Я впервые чувствую такое наслаждение. Мой собственный космос рисует млечные пути липкой спермой, что вливается в ротик Алисы, слегка
Меня трясет от наслаждения, я едва стою.
Алиса отстраняется, оставляя мой член прохладе подъезда. Медленно я натягиваю штаны, пока Алиса встает с колен. На ее лице стыд и блаженность. Так соединяются пороки, превращаясь в искусство. Я смотрю, как фиолетовая водолазка и грудь прячутся в объятиях серого плаща. Алиса проводит рукой по волосам, пока черная шлейка зонта не разрезает ее вдоль – от плеча до поясницы. Я вижу, как она облизывает свои губы горячим язычком. Алиса приближается ко мне и целует меня в щеку, оставляя едва заметный влажный след.
– Это реально? – шепчет она, стирая капли спермы с уголков губ большим пальцем.
Я не могу ответить. Я поражен усталостью и восторгом, синим пламенем пороков и липкостью моей пошлости.
– Прости, я зашла ненадолго – говорит она.
Я слышу звонок ее мобильного телефона, а затем, немного другая полифония раздается в моем кармане. Чувствую, как вибрация проходит вдоль моей ноги. Она приносит странное удовольствие. А я молчу.
Мелочь. Всего лишь звонки, и мы не отвечаем на них. Я понимаю, кто звонит ей. А мне? Это и неинтересно. Не поднимать трубку, оставаться здесь – между похотью и чем-то другим по своей составляющей.
– Я должна идти. Постараюсь зайти к тебе на выходном. Хорошо? – произносит Алиса.
Я киваю головой. Слишком много усталости. Я иссяк духовно и физически в столь сильном оргазме. Телефонный звонок убивает эмоции в столь нужный момент. И мы застряли в этом.
Алиса нажимает зеленую кнопку и покидает холодный подъезд.
– Где я? Сейчас скажу адрес – слышу ее последние слова.
Она говорит их по каналам связи, через спутники, в телефон в другой точке города, где ее любят и ждут. Мир так мерзок, и эта мысль придает мне удовольствия, и я готов снова кончить, но отхожу от стены.
Телефон вибрирует в моей ладони. Незнакомые цифры плывут вдоль дисплея.
Макс нажимает кнопку.
– Тебе надо это услышать – тихо шепчет он.
20.
– Алло – тихо произношу я, и за моей спиной закрывается лифт.
Мое принятие тонет в бесконечном космосе души. Я трогаю звезды, они крутятся, после чего показывают запись на полотне черного неба, словно я попал в межгалактический кинотеатр. Кадры сменяют друг друга. Я вижу детские качели, первые пробы ЛСД, выпивка и сигареты,
детская команда по футболу и ласковый берег Барселоны. Где живу я? Жил? Какая разница, если однажды я просыпаюсь в совершенно неизвестном для меня мире. Я – фантазия, которая существует в каждом уголке земного шара.– Алло, Макс! Я все им рассказала! Я писала тебе. Почему ты не отвечал, Макс? – девичий дрожащий голос выдавал приступ слез.
Я даже не знаю ее имени.
– Знаешь – голос моего друга обрывает мои мысли.
Та девочка из бара.
Она плачет и кричит какие-то слова, хочет, чтобы я ее простил за то, что она не смогла вынести тот груз, что подарил ей Макс. А я не знаю, стоит ли прощать. Я не могу даже представить вес ее вины, ибо не знаком с ней. Я не способен винить человека за груз, который его же и придавил. Скорее, виновны мы, раз позволили себе обременить человека столь тяжкой ношей. К сожалению, люди думают иначе. Человека легко искусить, особенно, если он сам искуситель. Возможно, мои мысли извергают истину?
Я уже не считаю этажи, но отчетливо слышу, как царапается трос. Мне кажется, он скоро лопнет, и вертикальный гроб заберет мою чистую душу. Я не боюсь смерти, ибо она избавит меня от реальности, оставит одного в бесконечности. Фантазия способна умереть? И снова я слетаю в изначальные истоки, и так хочу проснуться в Сан-Франциско. Лифт царапает стены шахты, а я боюсь стать реальностью на миг. Смирившись в чистоте иллюзии, я обретаю свободу.
– Прости меня – голос продолжает дрожать в телефоне.
Я не считаю этажи, не представляю – падаю ли вниз, либо лечу вверх к самой крыше. Я слишком замкнут внутри своей головы, среди сотен тысяч звезд, среди картин и галерей искусства. Одиночество приносит радость, и я, утопая в наслаждении безумных фантазий, принимаю существование иллюзии. Вернее, жизнь большой галлюцинации.
– Макс, ты меня слышишь?
Он нажимает кнопку, и я слышу короткие гудки.
– Выпусти нас – произносит Макс и уходит.
Я чувствую пустоту. Он исчез. Я теряюсь в собственном космосе, который замыкается в точку, выплевывая меня в холодную реальность. В ней я не умею жить. Одна ошибка среди океана островов разума, и в ней меня уносит легкий шторм разочарований. Я не умею жить, не научился. Увы.
Кажется, я задыхаюсь в лифте, чувствую эхо шахты, что шепчет нам о смерти. И умирать мне так легко. Спустя секунду, я стал другим, как превращались города за окнами разных квартир. Похоже, я слышу сирены, они помогают мне понять, принять обстоятельства, в которых я остался один.
Она рассказала им все: ту драку в переулке, убийство в больнице. Полицейские получат орден в течении часа, а через 5 минут будут тут – ждать, пока мое тело не упадет из лифта, бледное и сухое от страха, от нехватки воздуха. Мне кажется, что в мои виски впиваются сверла, накручивая на себя мой разум, уничтожая все нейроны. Выпустите меня отсюда! Мне нужно бежать! Макс, ответь! Я стучу руками в двери лифта, рассекая костяшки пальцев, капая на белый пол, оставляя следы своего безумия. Слышу, как меняются этажи. И сколько еду я? Час? Два?