Газ

– Ты можешь мне доверять, Макс – ее ласковый голос и рука, с золотым кольцом.

Обручена ли она? Неужели все это время я мечтал о чьей-то жене? И эта мысль восходит новым возбуждением. Кажется, я получаю наслаждение лишь от осознания запретности. Мои пороки так реальны. Я хочу впиться в ее губы, срывать плащ и ласкать прямо здесь – в этом прохладном подъезде среди зеленых стен.

– Пожалуйста – просит она, и я рассказываю.

Я рассказываю, как приходил к Максу, будучи лишь навязчивой идеей, маскируясь его собственным голосом, ибо не был готов признаться даже себе. Я старался быть рядом, писать живописные картины в его душе, увековечивая целые миры, тысячи мельчайших организмов. Я стал для него неким хранителем. Хотя, он слышал лишь свой голос, как и многие дети. Воображаемый друг, запертый внутри головы. Хотя, в ней слишком мало места, чтобы я смог изобразить богатство духовного начала. Душа – тайник иллюзий, где я – главная фантазия, изначальная в плане создания. И если с меня начинается вселенная, то позволяет ли ситуация называть меня «богом» - слишком громким именем. Быть может, и реальность – факт чьей-то безумной фантазии. Возможно, что мир развивается внутри иного тела. Вокруг лишь иллюзии. Тогда, кто я? Фантазия внутри фантазии? И сколько вмещается во мне воображаемых вселенных? Бесконечность фантазии в разрезе времени и существования.

Она закрывает рукой свои губы, словно специально показывает мне кольцо. От идеи запретности ее тела меня накрывает возбуждение. Сердце бьется в ритме ударных из песни про небо и секс. Я стараюсь оставить ее позади, но не могу, ибо мысль неимоверна в своей навязчивости.

Я рассказываю. И вот мы у порога моей школы. Нашей школы. Я так запутался в этом. Я слышу смех одноклассников, упреки учителей, вспоминаю о темной кладовой, в которой мы общались с Максом, сбегая из реальности, такой сырой и липкой. Мы играли на детских площадках, в небольшом лесу за нашим домом. Там пахло хвоей и табаком. Уединение нас – загадка и тайна, в которые мы проваливались, будто под талый снег. Знает ли Алиса, как умирать в себе, в своем друге? Здесь слишком много вопросов, но они уже не тревожат.

Ее глаза впитывают страх и удивление. А я все еще думаю о ней, как о похоти. Люди любят ломать запретность. Их порок, тайна, фетиш. И я не исключение. Хоть и не человек вовсе. Даже в фантазии есть свои изъяны. Пример? Я. Несовершенен и мой мир, не идеальны похотливые точки мышления. Я смотрю на ее ножки, фигуру, и чувствую, как встает мой член. Он натягивает ткань штанов. Я так порочен.

Я рассказываю. Говорю ей о будущем, о прошлом, которого нет вовсе, ибо фантазия бесконечна, она выигрывает у времени, оставляя его за границами объяснений и смысла. Часов и минут не было. Во мне жили лишь промежутки «до» и «после». Мои слова врезаются в ее душу, лаская и очаровывая, ибо безумие прекрасно на фоне сырой реальности. Я ставлю точки в незаконченных диалогах и делах, произвожу паузы, короткие замыкания внутри больших электрических блоков. Во мне умирают процессы, пока сам путь от земли до космоса, от реальности до фантазии, не превратиться в разбитые звезды, в которых я сам теряюсь, словно маленький Макс в темном лесу.

Черная шлейка скользит по ее плащу. Алиса сбрасывает зонт, словно чехол пережимал ее молодую грудь. Она так сильно зажата в объятия плаща. Ее муж – кто он? Почему она здесь? Я хочу насладиться реальностью, отдать всего себя на ее ласки и прикосновения. Я хочу впиться в ее губы, утопая в запретности и возбуждении. Мой странный фетиш, моя извращенная натура. Я чувствую, как сердце бешено стучит в груди.

Я рассказываю. Говорю о том, как просыпался и видел за окном другие города, других людей, до дня пробуждения мне незнакомых. Я просыпался, а на стенах висели новые картины, разные обои – синие, белые, красные – двухкомнатные, однокомнатные потемки новых привалов (как я называл их). Я рассказываю о том, чего не помню, о жизни вне пределов фантазии, о таблетках и самоубийстве. Повествование уходит в темноту собственных откровений, изъянов, в бездну саморазрушения и смысла, в места, где я наивен, чтобы осознавать свою уникальность. Новые лица, другие запахи, растения – все становится абсурдным, постоянно изменяясь в ДНК и частицах здравого смысла. Я рассказываю все, что только могу вспомнить и понять.

Я замолкаю, а на глазах Макса проступают соленые слезы. Я чувствую их вкус. Всегда чувствовал!

Мы молчим.

Запах ее духов распространяется беззвучно, и мне нравится утопать в пустоте. Лишь капли дождя за дверью подъезда играют свою печальную музыку любви.

– Если ты выдуман, то, почему чувствуешь это? – спрашивает Алиса.

Она впивается в мои губы.

Запретность моего безумия – желанный плод человеческой похоти. Мы хотим все, что находится под замком, что запрещено, но так удивительно притягивает к себе. Ее несвобода, мое помешательство – искренняя точка, кульминация нашего диалога. Сокровенное желание для двоих – познать истоки сладкого запрета. Мы утопаем в возбуждении.

Мои руки распахивают ее плащ. Я трогаю грудь сквозь фиолетовую водолазку, пока вторая рука медленно сползает по спине, чтобы задрать короткую юбку. Чувствую шлейку чулок и понимаю, как похотлива и ее природа. Шелковые трусики ласкают кожу моих пальцев, которыми я ощущаю влагу в районе ее влагалища. Слышу тихий стон, что срывается с ее горячих губ. Она в моей власти, в кандалах нашего возбуждения. Я запускаю пальцы в трусики и начинаю медленно нащупывать ее клитор, отчего Алиса намокает еще сильнее, готовая отдаться мне в этом подъезде. Я слышу сексуальные стоны и чувствую, как ее губы скользят по моей шее, оставляя на ней влажный след.

Безумие, измена – наши обоюдные грехи. И грешны ли мы в порыве животной страсти? Неужели рамки человеческой морали смогут остановить ураган бесподобных эмоций, в которых нет зла – лишь легкий фетишизм наших сторон, либо сердец.

Я чувствую, как Алиса опускается на колени, а ее губы ласкают мой живот, подняв кофту. Мои пальцы, мокрые от ее выделений, уже проникли под пряди волос, настолько мягких, что, кажется, я рву ими небеса, стараясь прикоснуться к истине. Еще секунда, и я чувствую членом прохладу подъезда, пока мои штаны сползают в район колен. По головке медленно проходит свежесть, а синие вены вздулись вдоль основания, наполненные горячей кровью. Вскоре, прохладу зеленых стен сменяет теплота ее сладкого ротика. Я чувствую влажный язык, который ласкает уздечку. От удовольствия закрываю глаза, стараясь сдерживать стоны удовольствия, пока Алиса работает ротиком, чтобы удовлетворить свои и мои потребности.

Наши пороки, скрытые тайны – грифель секретности. Человек поглощает запретное. Такова природа определенного фетиша. Будь то измена, либо любовь к безумию, или детская невинная кража – все это в совокупности определяет характер души. Извращенная фантазия – получать удовольствие, достигать оргазма – как духовного, так и плотского – от запрета. Даже не от его нарушения, а лишь от желания. К сожалению, человек корыстен, азартен. Секунда, он и не замечает, как мысль становится навязчивой, пока не приведет к действию. Сегодня ты живое существо – личность, а завтра станешь иллюзией. Вчера ты невинна даже в семейных ссорах, а сегодня стоишь на коленях в прохладном подъезде, держа во рту член того, кто так магнитит к себе безумием, глазами, душой – без разницы.

Я чувствую, как ее губы смыкаются на стволе моего пениса. Они такие влажные и горячие, что невольно срывается легкий стон удовольствия с моих уст. Алиса старается полностью взять его в ротик, пока мои мысли и наслаждение сплетаются в букет невероятных ощущений. Я чувствую каждый сантиметр, с которым член все глубже проникает в нее. Горячая слюна обвивает ствол, а ее язычок оставляет невероятно приятные шрамы на легкой коже у синих вен. Я чуть сильнее сжимаю ее волосы, открываю глаза и смотрю вниз. Алиса чувствует мой контроль и поднимает взгляд, оставляя свои влажные губки на моем члене.

Эта авария наших глаз. Столкновения лобовыми стеклами, где осколки летят прямо в лицо, изменяя нас, словно пластический хирург. Трагедия вопросов, в которой они умирают. Осознание веса деяний. Мы оба понимаем то, что происходит сейчас, но в глазах Алисы я вижу наслаждение, и она продолжает скользить губами по моему пенису, не отводя взгляда от меня, будто хочет убедиться в удовольствии, которое приносит. Мы возбуждены не только физически, но и волна духовного оргазма уже лижет песчаный берег. Мы осознаем в аварии в себе преступников морали, от чего Алиса тихо стонет, а я готов кончить от нескольких прикосновений.

Ее движения становятся быстрее. Одной рукой она обхватывает мой член, демонстрируя кольцо, возбуждая меня еще сильнее, словно уже давно поняла, что нравится мне. Иногда, она и сама поглядывает на свою руку, от чего прикрывает глаза, издавая громкие стоны. Ее язычок ласкает головку, и по моему телу пробегает мелкая дрожь. Я вспоминаю, как пахнут каналы Петербурга, старенькие квартиры с высокими потолками, как очаровывают огни Нью-Йорка, рекламные щиты с яркими рождественскими открытками, как Манчестер устилает зноем под громкие песни футбольных фанатов.