Где апельсины зреют
Шрифт:
— Perdu… произнесла барынька.
— Опять пердю! О, чтобъ теб ни дна ни покрышки! воскликнулъ Конуринъ.
Въ это время къ нему подошла Глафира Семеновна и сказала:
— Иванъ Кондратьичъ… Бросьте играть… Вдь вы, говорятъ, ужасъ сколько проиграли.
— А! Наша питерская мадамъ теперь подъхала! проговорилъ Конуринъ, обращаясь къ ней пьянымъ заскраснвшимся лицомъ съ воспаленными узенькими глазами. — Постой, постой, матушка… Вотъ съ помощью этой барыньки я уже отыгрываться начинаю. Пятьдесятъ два франка давеча на чертову дюжину мы сорвали. Ну, мамзель-стриказель, теперь катръ… на номеръ катръ…
— Да бросьте, вамъ говорятъ, Ивамъ Кондратьевичъ, — продолжала Глафира Семеновна. — Перемните хоть столъ-то… Можетъ быть другой счастливе будетъ… А то прилипли къ этому проклятому билліарду… Пойдемте къ столу съ поздами.
— Нтъ, постой… упрямился Конуринъ. — Вотъ съ этой черномазой мамзелью познакомился и ужъ у меня дло на поправку пошло. Выиграли на катръ? Да неужто выиграли? — воскликнулъ онъ вдругъ радостно, когда увидлъ, что крупье отсчитывалъ ему грудку серебряныхъ денегъ. — Мерси, мамзель, мерси. Вивъ ли Франсъ теб — вотъ что… Ручку!
И онъ схватилъ француженку за руку и крпко потрясъ ее. Она улыбнулась.
— Вотъ что значитъ, что я коньяку-то выпилъ. Постой, погоди… Теперь дло на ладъ пойдетъ, бормоталъ онъ.
— А выигралъ на ставку, такъ и уходи… Перемни ты хоть столъ-то!.. приступилъ къ нему Николай Ивановичъ. — Самъ пьянъ… Не вдь съ какой крашеной бабенкой связался.
— Французинка… Сама подошла. “Рюссъ”? говоритъ. Я говорю: “рюссъ”… Ну, и обласкала. Хорошая барынька, только вотъ бассомъ какимъ-то говоритъ.
— А ты думаешь, что даромъ она тебя обласкала? Выудить хочетъ твои потроха. Да и выудитъ, ежели уже не выудила еще…
— Нтъ, шалишь! Я свою денежную требуху тонко соблюдаю… Труа! На номеръ труа!
— Пойдемте къ другому столу! воскликнула Глафира Семеновна, схватила Конурина за руку и силой начала поднимать его со стула.
— Стой, погоди… Не балуйтесь… упрямился тотъ. — Мамзель, ставь труа.
— Не надо труа. Забирайте ваши деньги и пойдемте къ другому столу.
Глафира Семеновна держала Конурина подъ руку и тащила его отъ стола. Николай Ивановичъ загребалъ его деньги. Француженка сверкнула глазами на Глафиру Семеновну и заговорила что-то по французски, чего Глафира Семеновна не понимала, но по тону рчи слышала, что это не были ласковыя слова.
Копуринъ упрямился и не шелъ.
— Долженъ-же я хоть за коньякъ прислужающему заплатить… говорилъ онъ.
— Заплачу… Не безпокойся… сказалъ Николай Ивановичъ! — Гарсонъ комбьенъ?
Гарсонъ объявилъ ужасающее количество рюмокъ выпитаго коньяку. Николай Ивановичъ началъ разсчитываться с;ь нимъ. Глафира Семеновна все еще держала Конурина подъ руку и уговаривала его отойти отъ стола.
— Ну, ладно, согласился, наконецъ, тотъ и прибавилъ:- Только пускай и мамзель-стриказель идетъ съ нааіи. — Мамзель! коммензи! — и онъ махнулъ ей рукой.
— Да вы никакъ съ ума сошли, Иванъ Кондратьевичъ! — возмутилась Глафира Семеновна. — Съ вами замужняя женщина идетъ подъ руку, а вы не вдь какую крашеную даму съ собой приглашаете! Это ужъ изъ рукъ вонъ! Пойдемте, пойдемте…
— Э-эхъ! Въ кои-то вки пріударилъ за столомъ за французской мадамой, а тутъ… Тьфу! Да она ничего… Она ласковая… Мадамъ! обернулся къ француженк на ходу Конуринъ.
— Не подпущу я ее къ
вамъ… Идемте…Француженка шла сзади и говорила что-то язвительное по адресу Глафиры Семеновны. Наконецъ она подскочила къ Конурину и взяла его съ другой стороны подъ руку. Очевидно, ей очень не хотлось разстаться съ намченнымъ кавалеромъ.
— Прочь! закричала на нее Глафира Семеповна, грозно сверкнувъ глазами.
Француженка въ свою очередь крикнула на Глафиру Семеновну и, хотя отняла свою руку изъ подъ руки Конурина, но сильно жестикулируя, старалась объяснить что-то по французски.
— Вотъ видите, какая она ласковая-то. Она требуетъ у васъ половину выигрыша. Говоритъ, что пополамъ съ вами играла, перевела Конурину Глафира Семеновна рчь француженки.
— Какой съ чорту выигрышъ! Я продулся, какъ грецкая губка. Во весь вечеръ всего только три ставки взялъ. Нонъ, мадамъ, нонъ… Я проигрался, мамзель… Я въ проигрыш… Понимаешь ты, въ проигрыш… Я пердю… Совсмъ пердю… обратился Конуринъ къ француженк. Та не отставала и бормотала по французски.
— Увряетъ, что пополамъ съ вами играла… переводила Глафира Семеновна. — Вотъ неотвязчивая-то нахалка! Дайте ей что-нибудь, чтобы она отвязалась.
— На чай за ласковость можно что-нибудь дать, а въ половинную долю я ни съ кмъ не игралъ.
Онъ остановился и сталъ шарить у себя въ карманахъ, ища денегъ.
— У Николая Иваныча ваши деньги, а не у васъ. Онъ ихъ сгребъ со стола, говорила Конурину Глафира Семеновна.
— Были и у меня въ карман большіе серебряные пятаки.
Онъ нашелъ наконецъ завалившуюся на дн кармана пятифранковую монету и сунулъ ее француженк.
— На вотъ… Возьми на чай… Только это на чай… За ласковость на чай… А въ половинную долю я ни съ кмъ не игралъ. Переведите ей, матушка, Глафира Семеновна, что это ей на чаи…
— А ну ее! Стану я со всякой крашеной дрянью разговаривать!
Француженка, между тмъ, получивъ пятифранковую монету, подбросила ее на рук, ядовито улыбнулась и опять заговорила что-то, обращаясь къ Конурину. Взоръ ея на этотъ разъ былъ уже далеко не ласковъ.
— Вотъ нахалка-то! Мало ей… Еще требуетъ… опять перевела Глафира Семеновна Конурину.
— Достаточно, мамзель… Будетъ. Не проси… Сами семерыхъ сбирать послали! махнулъ Конуринъ француженк рукой и пошелъ отъ нея прочь подъ руку съ Глафирой Семеновной.
Онъ шатался на ногахъ. Глафир Семеновн стоило большихъ трудовъ вести его. Вскор ихъ нагналъ. Николай Ивановичъ и взялъ Конурина подъ другую руку. Они направились къ выходу изъ зимняго сада. На шествіе это удивленно смотрла публика. Въ слдъ компаніи нсколько разъ раздавалось слово: “les russes”.
ХІХ
Съ сильной головной болью проснулся Конуринъ на другой день у себя въ номер, припомнилъ обстоятельства вчерашняго вечера и пробормоталъ:
— А и здорово-же я вчера хватилъ этого проклятаго коньячищу! А все Ницца, чтобы ей ни дна, ни покрышки! Такой ужъ должно-быть пьяный городъ. Пьяный и игорный… Сколько я вчера просялъ истиннику-то въ эти поганыя вертушки! Въ сущности вдь дтскія игрушки, дтская забава, а подижъ-ты сколько денегъ выгребаютъ! Взрослому-то человку на нихъ по настоящему и смотрть не интересно, а не только что играть, а играютъ. А все корысть. Тьфу!