Где апельсины зреют

— Однако, Иванъ Кондратьевичъ, мы вдь затмъ и заграницу пріхали, чтобы все смотрть, что есть любопытнаго, сказала Глафира Семеновна.

— Знаю я это смотрніе-то! А подойдешь — сердце не камень.

— Ну, мы вдвоемъ съ Николаемъ Иванычемъ пойдемъ и посмотримъ, а вы не подходите. Пойдемъ, Николай Иванычъ, пойдемте, Капитонъ Васильевичъ.

— Съ удовольствіемъ.

Капитонъ Васильевичъ ловко предложилъ Глафир Семеновн руку и они почти бгомъ перебжали на другой конецъ залы, гд за зеленымъ столомъ шла игра въ желзную дорогу.

— Ужасно срый человкъ этотъ вашъ знакомый купецъ… шепнулъ онъ ей про Конурина. — Самое необразованное невжество въ немъ. Игру вдругъ съ судачиной сравниваетъ.

— Ужасъ, ужасъ… согласилась съ нимъ та. — Мы его взяли съ собой заграницу и ужъ каемся. Никакъ онъ не можетъ отполироваться. Самый срый купецъ.

— Однако, вы и сами купеческаго званія, какъ вы мн разсказывали, но, ей-ей, давеча я васъ за графиню принялъ. Такъ и думалъ, что какая-нибудь графиня.

— Мерси вамъ, улыбнулась Глафира Семеновна, кокетливо закатила глазки и крпко пожала Капитону Васильевичу руку. — Я совсмъ другаго закала, я въ пансіон у мадамъ Затравкиной училась и у меня даже три подруги были генеральскія дочери.

— Вотъ, вотъ… Я гляжу и вижу, что у васъ совсмъ другая полировка, барская полировка, дворянская.

Они подошли къ столу. Ихъ нагналъ Николай Ивановичъ. Иванъ Кондратьевичъ хоть и говорилъ, что не пойдетъ смотрть, какъ играютъ въ желзную дорогу, но очутился тутъ-же. Столъ этотъ былъ длинне и больше. По средин его былъ устроенъ механизмъ, гд по рельсамъ бгалъ маленькій желзнодорожный поздъ съ локомотивомъ и нсколькими вагонами. Рельсы составляли кругъ и отъ центра этого крута шли радіусы, внутри которыхъ были надписи: “Парижъ, Петербургъ, Берлинъ, Римъ, Лисабонъ, Лондонъ, Вна”. Кром того, промежутки радіусовъ были раздлены еще на нсколько частей, которыя обозначались номерами. По бокамъ круга зеленое сукно было разграфлено на четыреугольники, а въ этихъ четыреугольникахъ были написаны т-же города, что и на круг. Были и четыреугольники съ надписями на французскомъ, разумется, язык: “четъ, нечетъ, блая, красная”. Въ четыреугольники играющіе и ставили свои ставки. У рельсоваго круга, гд бгалъ поздъ, сидли два крупье: одинъ приводилъ механизмъ позда въ движеніе, другой собиралъ проигранныя ставки и выдавалъ выигравшимъ деньги. Передъ нимъ длинными колбасками лежали сложенныя серебряныя франковыя, двухфранковыя и пятифранковыя монеты.

— Это что за Іуда такой сидитъ со сребренниками?.. спросилъ Иванъ Кондратьевичъ надъ самымъ ухомъ Капитона Васильевича.

— А это крупье — кассиръ. Онъ банкъ держитъ.

— Совсмъ Іуда. Даже и рожа-то рыжая.

— Эта игра много интересне, разсказывалъ Капитонъ Васильевичъ. — Во-первыхъ, вы здсь можете ставить, начиная отъ одного франка.

— Стало-быть, всякое даяніе благо. Все возьмутъ, что дураки поставятъ, пробормоталъ Конуринъ.

— Во-вторыхъ, и ставка разнообразне. Можете ставить на какой вамъ угодно городъ: на Парижъ, на Петербургъ, на Лондонъ, потомъ можете ставить, на перъ или энперъ, то-есть по нашему на чётъ или на нечётъ и, кром того, на красное или на блое.

— Ахъ, это очень интересно! воскликнула Глафира Семеновна. — Николай Иванычъ, ты понялъ? Эта игра много любопытне, чмъ игра въ лошадки.

— Надо хорошенько посмотрть, матушка, тогда я и дойду до точки, далъ онъ отвтъ.

— Faites vos jeux, messieurs et mesdames! воскликнулъ крупье мрачнымъ голосомъ и при этомъ сдлалъ самое серьезное лицо.

Въ четыреугольники посыпались франковики, двухъ и пятифранковики.

Другой крупье тронулъ шалнеръ механизма и пустилъ поздъ въ ходъ. Поздъ забгалъ по рельсамъ.

— Постойте, я куда-нибудь франкъ поставлю! проговорила Глафира Семеновна и протянула къ столу руку съ монетой.

Крупье замтилъ ея жестъ и, протянувъ лопаточку на длинной палк, чтобы отстранить ставку, закричалъ:

— Rien ne va plus!

— Отчего онъ моей ставки не принимаетъ? удивленно спросила Глафира Семеновна.

— Нельзя теперь. Поздъ останавливается. Въ слдующій разъ поставите, отвчалъ Капитонъ Васильевичъ.

Поздъ остановился на Лисабон.

XII

У игорнаго стола опять возгласъ крупье:

— Faites votre jeu!..

— Ставьте, ставьте скорй! — сказалъ Капитонъ Васильевичъ Глафир Семеновн.

— А на какой городъ мн поставить? спрашивала его та.

— Погодите покуда ставить на городъ. Поставьте сначала на четъ или нечетъ.

— Ну, я на нечетъ. Я одиннадцатаго числа родилась.

Глафира Семеновна бросила франкъ на “impaire”. Поздъ на стол завертлся и остановился.

— Paris, rouge et impaire! — возглашалъ крупье.

— Берите, берите… Вы выиграли, — заговорилъ Капитонъ Васильевичъ:

— Да неужели? Ахъ, какъ это интересно! Николай Ивановичъ, смотри, я съ перваго раза выиграла.

— Цыплятъ, матушка, осенью считаютъ, отвчалъ Николай Ивановичъ.

Крупье бросилъ къ франку Глафиры Семеновны еще франкъ.

— Я хочу поставить два франка, — сказала она Капитону Васильевичу. — Что-жъ, вдь ужъ второй франкъ выигранный. Можно?

— Да конечно-же можно.

— Только я теперь на четъ, потому что имянинница я бываю 26-го апрля.

Она передвинула два франка на “paire” — и опять выиграла. Крупье бросилъ ей два франка.

— Николай Иванычъ, я ужъ три франка въ выигрыш. Можно теперь на городъ поставить? — обратилась она къ Капитону Васильевичу.

— Ставьте. Теперь можно; но только не больше франка ставьте.

— А на какой городъ?

— А на какой хотите. Поставьте на Петербургъ. Петербургъ давно не выходилъ.

— Отлично. Я въ Петербург родилась. Это моя родина.

— Ну, а другой франкъ поставьте на четъ.

Сказано — сдлано. Поздъ забгалъ по рельсамъ и остановился. Глафира Семеновна проиграла на Петербургъ и выиграла на четъ.

— Въ ничью сыграли. Продолжайте ставить на Петербургъ по франку, совтовалъ Капитонъ Васильевичъ:- а на четъ поставьте два франка.

Опять выигрышъ на четъ и проигрышъ на Петербургъ.

— Николай Иванычъ! Я четыре франка выиграла.

— Ставьте, ставьте на Петербургъ, не бойтесь. Поставьте даже два франка, слышался совтъ и на этотъ разъ не былъ напраснымъ.

— P'etersbourg! — возгласилъ крупье, управляющій механизмомъ стола.

Другой крупье набросалъ Глафир Семеновн изрядную грудку франковиковъ.

— Николай Иванычъ! Смотри, сколько я выиграла!

— Тьфу ты пропасть! Вдь есть-же счастье людямъ! — воскликнулъ Иванъ Кондратьевичъ.

— Ставьте, ставьте скорй. Ставьте на Берлинъ, — подталкивалъ Глафиру Семеновну Капитонъ Васильевичъ.

— Ну, на Римъ. Римъ тоже давно не выходилъ.

Поздъ забгалъ.

— Стой! стой! — закричалъ Конуринъ во все горло, такъ что обратилъ на себя всеобщее вниманіе. — Мусье! Есть тутъ у васъ Пошехонье? На Пошехонскій уздъ ставлю!