Гезат

Следующие три дня карательная операция против горцев продолжалась. Утром армия выходила из каструма, лезла в горы, уничтожала несколько деревень и возвращалась. Начиная со второго дня, Марк Туллий Цицерон в операции не участвовал, предпочитал писать письма друзьям и недругам. Благодаря этим письмам и войдет в историю. Я давно уже подозревал, что графомания — наиболее короткий и легкий путь к вечной славе.

101

Пинденисс считается столицей элефтерокиликийцев. Это поселение-крепость расположено в северо-восточной части горного хребта Аманос. Стены высотой метров пять сложены из плохо обработанных камней. Башни почти вровень со стеной. Сухой ров, выдолбленный на склоне, глубиной метра полтора, но внутренняя стенка выше примерно на метр. Одни ворота выходят на восток, в сторону моря, вторые — на северо-северо-восток, и дорога от них идет вдоль хребта, третьи — на северо-запад, к перевалу, ведущему на «сирийскую» сторону.

Кто-то внушил Марку Туллию Цицерону, что победа будет легкий и быстрой, поэтому римляне вместо того, чтобы договориться по-хорошему и взять заложников для обеспечения собственной безопасности, обложили Пинденисс со всех сторон. Началась, как по мне, игра детишек во взрослых. Вспомнив опыт Алезии и внушив старшему братцу идею стать подобным Гаю Юлию Цезарю, Квинт Туллий Цицерон развернул вокруг крепости осадные работы, сопоставимые по объему, но не по необходимости, галльским. Я уже не говорю о том, что на этот раз защитников было меньше осаждаемых, что помощь они ниоткуда не ждали, что Пинденисс был расположен на более доступном месте. В итоге легионеры от зари до зари долбали скалы, чтобы получился ров, заваливая выдолбленными камнями вражеский, насыпали валы, строили стены, редуты, башни, сколачивали передвижные башни, галереи, тараны, лестницы… Со всех сторон были поставлены осадные орудия от легких катапульт до тяжелых баллист, которые метали в осажденных камни разного размера и горящие стрелы. Если камня для обстрелов и строительства было много, то с деревом вскоре появился напряг. Рядом с крепостью все вырубили, приходилось доставлять с побережья. С треть армии занималась заготовкой и транспортировкой бревен. В итоге «легко и быстро» растянулось на пятьдесят семь дней и закончилось в середине декабря, когда давно уже надо было разместиться в зимних каструмах.

Впрочем, я со своим отрядом время зря не терял. Писидийцы на лето перебирались в горы, поэтому чувствовали себя здесь, как дома. Каждый день одна половина моих подчиненных отправлялась на промысел, а вторая охраняла лагерь. На следующий день менялись. Нападений на нас не было, но, может быть, именно потому, что я надежно организовал караульная служба. Писидийцы грабили деревни, в которые после рейда легионеров вернулись жители. Я не участвовал. Не люблю воевать в горах. Не моя это стихия. Тем более, что каждый отряд обязательно отдавал мне часть добычи. Ее хватало не только на пропитание моей семьи, но и часть обменивал у купцов на вино, оливковое масло, ткани. Мои жены решили, что они богачки, поэтому и одеваться должны шикарно. Галло-германский шик — это чтобы всё блестело, как у кота яйца.

На штурм легионеры ходили трижды. В первый раз на сорок шестой день осады, когда в Пиндениссе не осталось ни одного неповрежденного здания, а крепостные стены напоминали швейцарский сыр. Все легионеры были уверены, что сейчас на раз-два захватят укрепление, получат награды и трофеи. К всеобщему удивлению осажденные сравнительно легко отбили нападение. Старых легионеров с боевым опытом было мало, а новенькие не рвались погибать за общее дело. Видимо, Марк Туллий Цицерон сделал соответствующие выводы, и следующий штурм предприняли только на пятьдесят шестой день осады, заготовив к тому времени больше лестниц. Осажденные опять оказались сильнее, несмотря на то, что к тому времени у них начались проблемы с едой. В крепости засели, в том числе, и обитатели окрестных деревень целыми семьями. Ручей, который тек с горы в крепость, римляне перекрыли, но время года было дождливое, поэтому осажденные от жажды не страдали.

Наш великий полководец собирался отложить следующий штурм еще на неделю, но вмешался Гай Помптин. Старый вояка пробил для армии обещание проконсула, что Пинденисс будет отдан на разграбление на три дня, после чего сразу разойдемся по зимним каструмам, поэтому следующую попытку предпримем на следующее утро.

Услышав эту новость, я собрал своих подчиненных и проинструктировал их. Мы не должны участвовать в штурме, но никто и не запрещал делать это. Ночью писидийцы «одолжили» два десятка лестниц, которые были свалены у проходов в сооруженном римлянами валу, перенесли их в указанное мною место. Я выбрал для атаки восточную стену, где дополнительной защитой служит крутой склон, и разрушена была меньше остальных трех. Следовательно, воинов здесь должно быть меньше. Скорее всего, оставят несколько человек, самых никчемных, чтобы наблюдали и звали на помощь, если будем атаковать. Все остальные сосредоточатся на самых опасных участках.

Утром на вершине вала напротив восточной стены появилось с полсотни лучников во главе со мной. Остальные воины ждали у подножия, скрытые от врага. Когда римляне пошли в атаку с других направлений, мы начали обстреливать пиндениссцев из луков. Делали это с ленцой. Якобы нас послали сюда отвлекать внимание — мы и выполняем приказ, как умеем. Один из защитников попробовал пострелять в ответ, но зевнул и поймало стрелу в грудь. Лук он тем и плох, что надо открываться во время стрельбы. Остальные решили не рисковать, не подставляться зазря, попрятались за зубцы. Первое время они выглядывали часто, убеждались, что мы все еще стоим на валу, нас мало, атаковать не собираемся. Наверное, их больше интересовало то, что происходит по соседству. Северную и особенно южную стену, более длинную и изогнутую, штурмовали римские легионеры в большом количестве.

Где-то через полчаса осажденные забыли о нас. О том, что на этой стене есть кто-то, можно было догадаться только по отдельным персонам, быстро, чтобы не поймать стрелу, пробегавшим по сторожевому ходу. Наверное, спешили на помощь соседям. Как только я убедился в этом, сразу дал команду ждавшим у подножия вала переваливать через него. Передние несли лестницы. Это бревна, обтесанные с двух противоположных сторон. С одной сделаны выемки, в которые вставлены поперечные перекладины, выступавшие с каждого бока сантиметров на пятнадцать. Самое интересное, что перекладины эти не закреплены гвоздями, даже деревянными, а держатся только за счет того, что туго вбиты в узкие выемки. Сперва из этих лестниц соорудили мостки через ров, слабо засыпанный с этой стороны. По ним воины так же тихо перебрались на противоположную сторону, рассредоточились вдоль стены. Затем начали приставлять лестницы к стене.

Видимо, кто-то слишком шумно делал это, потому что, когда первые писидийцы только начали подниматься, наверху подняли шум. В просветах между зубцами появились воины. Было их маловато, не хватало на два десятка лестниц, поэтому и орали, призывая на помощь. Надеюсь, придет она не скоро. Мои подчиненные, пользуясь растерянностью малочисленных врагов, быстро поднимались по лестницам. Оставшиеся на валу лучники во главе со мной помогали им, обстреливая врагов. План мой сработал. Несколько писидийцев, не встретив сопротивления, протиснулись между зубцами, спрыгнули на сторожевой ход и вступили в бой с пиндениссцами, защищавшими эту стену.

Я дал команду лучникам присоединяться к штурму и сам сбежал с вала. Через ров перебираться пришлось без лестниц. Впрочем, был он неглубок. Разве что испачкались светло-коричневой пылью, взбираясь на более высокую внешнюю стенку рва. Возле ближней лестницы стояли в очереди два воина. Они сразу пропустили меня, хотя это был тот случай, когда я не торопился. Уже лазил по таким лестницам, все было в порядке, но в подсознание сидела неуверенность в их надежности. Закинув щит за спину, чтобы обе руки были свободны, полез вверх. Перекладины слегка пошатывались. Не сильно, однако сердце постоянно дергалось в предвкушении полета. Наверняка кувыркаться буду до дна рва. Доспехи не спасут от ушибов и переломов, наоборот своей массой увеличат силу удара при падении, если физики не врут. Не хотелось бы на практике проверить придуманные ими законы. Последняя перекладина шаталась сильнее предыдущих. Была она чуть ниже стены между зубцами, поэтому, позабыв о защите, схватился двум руками за дальние их грани, шершавые и холодные, и, быстро протиснувшись боком, спрыгнул на сторожевой ход.

Уже во время прыжка заметил бегущего на меня врага с копьем наперевес. Не знаю, как он появился здесь и ломанулся именно на меня, потому что позади него мои подчиненные возле угловой башни сражались с защитниками крепости, и, наверное, легче было напасть на них сзади. Перемещать щит было поздно, поэтому выхватил саблю и сразу отпрянул вбок, уклонившись от ржавого листовидного наконечника копья. Вроде бы не помешан на бактериях и микробах, но не хочу быть проткнутым ржавой железякой, как будто смерть от отшлифованной будет приятнее. Следующий выпад врага отбил саблей и сразу прыгнул вперед, дотянулся елманью до его правой ключицы. Удар получился слабоватый, однако и защиты была хилой — обычная кожаная куртка. Неглубокая рана все-таки помешала пидениссцу сделать следующий выпад быстро, что дало мне те так нужные доли секунды, чтобы сместиться еще на полшага вперед и располовинить кожаный шлем, напоминающий обрезанный треух, и череп под ним до густых широких черных бровей. Только после этого разглядел лицо человека, который пытался убить меня. Это был мужчина лет под пятьдесят с выпученными карими глазами, длинным толстым носом и коротко подстриженными, топорщащимися, почти полностью седыми усами и бородой. Он, как рыба, выброшенная на берег, захлопал ртом, будто хотел напоследок напиться собственной крови, смешанной с мозгами, которая быстро стекала по лицу, почти не застревая в широких усах. После чего рухнул вправо на край сторожевого хода, неогороженного с внутренней стороны, перекатился и свалился под стену.

Подойдя к краю сторожевого хода, чтобы проследить полет трупа, увидел узкую деревянную лестницу, которая шла вдоль стены и по которой поднимались еще четверо защитников города. Верхняя ступенька лестницы была примерно на полметра ниже стены, поэтому заметил ее, только подойдя ближе. Взяв в левую руку щит, перешел к тому месту, где враги собирались подняться на сторожевой ход. Лестница была узкой даже для одного человека, поднимались по ней левым боком вперед, выставив деревянный прямоугольный щит высотой около метра и опираясь на стену правой рукой, в которой было копье длиной примерно метр восемьдесят, включая короткий, сантиметров десять, листовидный наконечник. Я занял позицию не напротив нее, а сбоку, справа от тех, кто поднимался. Теперь им, приближаясь ко мне, приходилось держать щит над головой и наклоненным вправо, что мешало использовать оружие. Я поставил свой щит перед собой, прикрыв в первую очередь ноги. Тело защищал, наклоняя щит вперед. В таком положении мне не очень удобно было нападать, но и мои враги не могли пройти вперед, пока не избавятся от меня. Сделать это было непросто, даже несмотря на то, что оружие у них было раза в два длиннее моего. Мне спешить некуда, а вот им надо как можно скорее подняться на сторожевой ход и помочь своим. Так и пугали друг друга, пока передний не отклонился слишком резко от моей сабли и не свалился с лестницы. Грохнулся он с таким шумом, будто железный ящик, заполненный наполовину металлическими деталями. Судя по ругани и стонам, которые зазвучали снизу, упал неудачно, скорее всего, что-то сломал. Остальные тут же поумнели и начали опускаться задом наперед, а потом пошли к угловой башне, из которой выбегали другие защитники города, вытесненные моими подчиненными.