Гимназистка. Нечаянное турне

Название я не запомнила, поэтому пришлось напеть, используя собственные невеликие вокальные данные:

— Это которая сначала ла, ла-ла-ла-ла-ла-ла, потом бум-бум и фьюить.

— Фьюить? — переспросил Песцов и захохотал. — Да, вы, Елизавета Дмитриевна, — оскорбление для любителя оперы. Подумать только, с каким восторгом я вас слушал, когда вы были на сцене. Да и не только я. Слышали бы они вас теперь.

Когда я была на сцене, с восторгом слушала себя я сама, а ещё с удовольствием посмотрела бы на себя со стороны, тем более что платье в этот раз на мне было полностью подогнано по фигуре.

— Да оскорбляйтесь сколько вашей душе угодно, — легко согласилась я. — Это ведь не кто иной, как вы, подсунули мне артефакт с дефектом.

— Но остальные-то кристаллы вполне можно использовать. Эту арию мы вычеркнем из программы концерта и всё, — деловито предложил Песцов, уже напрочь забывший о том, о чём не так давно он переживал куда сильнее, чем о концертах. — И если ещё какой рассыплется, Елизавета Дмитриевна, то вычеркнем и его. Можно полностью завершить все запланированные концерты, пусть и с небольшими изменениями.

— Дмитрий Валерьевич, как вы собираетесь проводить концерты под угрозой разоблачения со стороны Волкова?

— Волков сейчас схлестнётся с Соболевым, — довольно уверенно предположил Песцов. — Нам главное — выбраться из города незамеченными.

— Нам главное — избежать моей встречи с Волковым. Боюсь, я не смогу отнестись к нему с той приязнью, которую показывала мисс Мэннинг. Поэтому вы сейчас идёте к нему и говорите, что мисс Мэннинг согласна и вопрос только в сумме. Поторгуйтесь с ним от души. Потребуйте деньги наличными, а не распиской или векселем. Скажете, это моё условие. Пока Волков будет собирать нужную сумму, мы как раз успеем на поезд.

— Какой поезд, Елизавета Дмитриевна? На вокзале он нас точно перехватит. — Песцов задумчиво поскрёб в затылке. — Сани нужно искать. В ночь выезжать не слишком хорошо, но у нас выбора нет.

Я была согласна не только выехать в ночь, но и выехать немедленно, на что Песцов не согласится не столько из-за Волкова, сколько из-за срыва концерта. Но оставалось ещё одна важная вещь, без которой я не могла уехать.

— Дмитрий Валерьевич, мне нужна деревянная шкатулка, поэтому после разговора с Волковым вы идёте её покупать.

Мой командный тон Песцову не понравился, он выразительно нахмурился, но лишь недовольно сказал:

— А до другого города покупка шкатулки потерпеть не может? Нам, знаете ли, Елизавета Дмитриевна, скорее всего, вещи придётся оставить здесь и просить потом о пересылке. С собой возьмём только самое необходимое. Это один-два саквояжа.

— Поверьте, Дмитрий Валерьевич, деревянная шкатулка мне необходима, и прямо сейчас. Без неё я не смогу уехать. Собственно, мне нужны мои книги и она. Безо всего остального я могу прекрасно обойтись.

— Разумеется, если я в каждом городе буду покупать вам одежду, — недовольно проворчал Песцов, сразу вспомнивший, во сколько ему обошлось то платье, которое на мне, — то вы вообще обойдётесь без багажа.

— Боитесь, что воспользуюсь вашей слабостью к певичкам для постоянного обновления гардероба? — усмехнулась я. — Не волнуйтесь, залезать в ваш кошелёк я не планирую. Думаю, конкретно это платье не сильно утяжелит ваш саквояж.

— Почему мой? — возмущённо дёрнулся Песцов.

— Потому что платья — необходимый реквизит. А за реквизит отвечаете вы.

А ещё потому, что не стоит привязываться к вещам, с которыми вскоре придётся расстаться. Этот зелёный бархат подошёл бы и мне настоящей, а не только иллюзии мисс Мэннинг. Но оставлять его — давать зацепку к исчезновению певицы. Нет уж, сожаления тут неуместны.

— Хорошо, — фыркнул Песцов недовольно. — Размеры шкатулки?

Я показала, изобразив в воздухе желаемое.

— Не уверен, что смогу достать в точности такую.

— Так я о точности и не говорю. Можно чуть больше или чуть меньше. Для меня неважно точное соответствие.

— Разве для магии размеры не важны? — уточнил он.

— Здесь нет, — ответила я, не желая пояснять, что шкатулка мне нужна не для магии, а для перевозки домового.

— Что-то ещё вам нужно, Елизавета Димтриевна? — спохватился Песцов, уже взявшийся за ручку двери.

— Разве что немного соломы, — чуть подумав, ответила я.

Если моя просьба компаньона удивила, то он никак этого не показал, кивнул и убежал договариваться с Волковым и доставать шкатулку. Я же закрыла за ним дверь на ключ и сказала:

— Мефодий Всеславович, выходите. Будем чай пить.

Домовой словно проявился из воздуха и сразу забурчал:

— Елизавета Дмитриевна, вещи, что в чемоданах, брать вообще нельзя. От них смердит злом. Их бы сжечь, да не просто так, а по правилам, иначе несчастье притянут.

Я налила чай в чашку и придвинула к домовому, который уже устроился за столом и нетерпеливо поблескивал глазами. Вид у него уже был не такой затравленный, как тогда, когда я его увидела впервые, но общая потрёпанность облика никуда не делась. Вот выберемся отсюда, и нужно будет что-то с этим решать. Раз уж у меня есть свой домовой, негоже ему в соболевских обносках ходить.

— Мы чемоданы здесь оставляем, Мефодий Всеславович, а потом решим, что делать. Может, мы с ними больше не пересечёмся вовсе. Получается, такие, как вы, чувствуют крэгов?

— Только если с вещью соприкоснёмся, — важно ответил домовой. — Или если они свою суть выпустят.

Чашка для него была огромной и всё же он каким-то непостижимым образом её удерживал, а уровень чая там стремительно уменьшался. Пирогом он тоже не побрезговал.

— Суть выпустят? Это как?

— Как частичный оборот для вас, оборотней, — пояснил домовой. — Так и крэги могут часть своей сути освобождать, не теряя облик. Подслушать там, или унюхать. Вот тогда мы их чуем. Но они осторожничают, в городах редко позволяют себе лишку.

Он подтянулся за следующим пирогом, рукав этого не выдержал и украсился ещё одной прорехой. Домовой смущённо крякнул, замерев на месте. Я подвинула блюдо с облюбованными им пирогами к нему под руку и спросила:

— Мефодий Всеславович, одежду для вас где покупают?

— Скажете тоже, покупают. Сами шьём.

— То есть вам ткань нужна и кожа?

— А то ж. Иголка, нитки, дратва, шило — и я не только себе, но и вам сошью всё, что угодно.

Проговорили мы до начала второго отделения, когда ко мне в гримёрку встревоженно застучала Канарейкина. Песцов так и не появился, но я почему-то за него не переживала. Как я успела заметить, основные проблемы возникали у того, к кому он приходил, а отнюдь не у самого Песцова.