Глубынь-городок. Заноза

Чардынин оглядел всех. Ему нужно было чувствовать ответное движение в слушателях.

— Земля у нас дошла до стыдного состояния, товарищи. Тот, кто собирает по семь центнеров зерна с

гектара, еще кое-как сводит концы с концами. А если меньше, то хозяйство работает уже в сплошной убыток.

Может быть, кто скажет: а что же раньше-то думали? До седины дожили, хозяйствовать не научились?

Действительно, чего проще, казалось: в первый же день после войны и начать с земли как основы всего:

добывать торф, возить известь, удобрять поля. Но ведь мы не сидели сложа руки. В каждой работе есть свои

закономерности. Идеи, как бы ни были они великолепны, сами по себе бездейственны, пока жизнь не подведет к

ним вплотную. Так же как и учение сильно только учениками, а не количеством цитат, пущенных из него в

обращение. Мы в нашей области, которая досталась нам в головешках и развалинах, прошли несколько трудных

этапов. Они уже позади. Вспомните, товарищи, какими были скотные дворы: коровы по рога в навозе! Иногда

дешевле вставало перенести хлев на новое место, чем вычистить его. Что сделали тогда коммунисты? Взяли

лопаты, пошли на фермы. Работали сами и повели людей. Потом наш новый сорт льна, он стал рычагом, поднял

материальную заинтересованность колхозников. Но разве мало мы за него боролись? Сколько этот вопрос

жевали в министерстве: мол, машины для него не приспособлены, кондиция другая. Так придумайте новые

машины, говорили мы. Следующий этап: строили крытые тока по всей области, чтоб сохранить этот самый лен;

тысячи помещений! А к нам еще присматривались, не очень доверяли: выдюжим ли? Но мы подняли и это. Вся

наша работа с первого дня была прежде всего укреплением веры. Это сложная работа, товарищи. Партия

завоевывает любовь народа каждый день своими делами. Вы, сердобольские коммунисты, тоже понимаете это.

В прошлом году мы с вами строили силосные ямы, взяли большие обязательства по мясу и молоку. Мы худо

выполнили их, конечно: больше за счет покупных коров. Да и мало еще надаиваем. Но зато мы сдвинули дело с

мертвой точки; показали, что Сердоболь может пойти вперед. Подвели людей к неизбежности самой этой

мысли: вперед, только вперед! И вот теперь-то мы можем наконец взяться за самое трудоемкое, первостепенное

— землю.

Чардынин передохнул и снова оглядел всех. Гвоздев кивнул со спокойным удовлетворением. Сбруянов

подался вперед, его расцветшее лицо пылало воодушевлением. Шашко сидел очень смирно, держа на коленях

блокнот.

— Идиллической благодати никогда не бывает и не будет, запомните, товарищи. Вот мы знаем, что

сильны; из любых противоречий выход найдем. Между тем иной уткнется лбом в противоречие и начинает

чесать затылок. А в жизни надо отыскивать их, идти им навстречу. Вот это и будет зрелость партийного

работника! Потому что противоречия — это прежде всего богатство возможностей. Мы учимся выбирать,

учимся смелости. Глаз орла зорче, но человек видит больше. Итак, — сказал он, — перед нами задача: быть

готовыми встретить планы семилетки. Мы должны поднять народ области на огромное дело: вывезти на поля

десятки миллионов тонн торфа и навоза, изменить всю структуру почвы, добиться стопудовых урожаев. Как вы

считаете: доросли мы уже до таких задач? Может Сердоболь возглавить это движение?

— Конечно, может! — тотчас отозвался Сбруянов, преданно глядя на секретаря обкома.

— А вы как, товарищ Гвоздев?

— Считаю, что вопрос своевременный, — сказал тот негромко и отчетливо.

— Благословляете вы нас на это? Берете почин на себя?

И Синекаев от имени сердобольцев ответил коротко и почти клятвенно:

— Нужно сделать!

…Тамара сидела на валике дивана в кабинете заведующего областным радио. Все — и разъездные и

местные, городские, корреспонденты, редакторы, дикторы, звукооператоры, даже машинистки — были собраны

по случаю приезда товарища из вышестоящей радиоинстанции. Он устроился с подчеркнутой скромностью

сбоку письменного стола, но поглядывал по сторонам значительно, словно приглашая всех не обманываться

насчет его истинной весомости.

Заведующий суетливо пробежал кабинет по диагонали и уселся в свое кресло, делая вид, что говорит

обыкновенным голосом:

— Блокнотики взяли? Правильно. Вот сегодня в областной газете обзор, где нам очень и очень достается.

Приводятся образцы стиля из наших передач: “Поднять, провести, включить”. И даже на самых младших мы

недавно обрушили крупноблочный клич “Выше уровень пионерской работы”. У нас маленькая заметка в

последних известиях, всего на пятнадцать строк, была названа “Стрелковый спорт”. Что это? Рубрика? Нет,

отчет о соревнованиях. А озаглавить “Кто лучше стреляет” ведь интереснее?

Заведующий передохнул, мысленно прикидывая: отдал ли он дань беспристрастной самокритике?

Дальше речь его полилась свободнее, он перешел к позитивной части. Да, им удается своевременно освещать

события. Часто перед микрофоном выступают партийные и хозяйственные работники. Организован

радиоальманах “По своей земле”. Создается радиолекторий для передачи опыта лучших животноводов.

Тамара рассеянно водила глазами по множеству разноцветных плакатов и диаграмм на стенах: казалось,

вся область была препарирована, разделана и освежевана ими.

— Наше руководство вам, вероятно, докладывало о недостатках. Но послушайте голос из низов. Я

попробую олицетворить этот голос. — Областной Левитан кокетливо прикрывает горло шарфом, слегка

покашливает и начинает жаловаться: — По утрам на студии сидишь в пальто, температура восемь градусов.

Холодно.

— А если с вечера записывать на пленку? — заботливо спрашивает приезжий.

— Так это же последние известия, утром бывают изменения. И потом записи у нас звучат неважно: вдвое