Глубынь-городок. Заноза

тише, чем голос.

— Ваше замечание учтем, — с готовностью и беспокойством соглашается заведующий, исподлобья

оглядывая остальных.

— Транспорт! — ворчит кто-то. — У директора хлебозавода персональная машина, а куда ему ехать? В

трест? Так он за двести шагов. А у нас один “Москвичок” на восемь разъездных корреспондентов. Дали нам

старую развалину, стоит в сарае.

Приезжий выжидательно барабанит пальцем, заведующий слегка разводит руками:

— Сие не от нас… Конечно, если товарищ Мамонов…

Он вопросительно взглядывает на приезжего, тот неопределенно качает головой.

— Не будем отвлекаться на организационные вопросы, — тотчас говорит заведующий. — Предлагаю

прослушать короткие отчеты наших разъездных корреспондентов. Товарищ Ярцев, где вы побывали на этой

неделе?

Тот сказал, что присутствовал на районном празднике животноводов. Собрали там сто человек; всех, кто

имеет отношение к фермам, даже сторожей. Записал выступления. Были ужин, кино. Пригласили и тех, которые

сейчас уже не работают — им по семьдесят лет, — но помогают советами.

— А вы, товарищ Ильяшева?

Тамара по школьной привычке, как пружинка, быстро поднялась со своего места и сразу рассердилась на

себя за это.

— Что вам удалось разведать нового?

Приезжий благожелательно ее рассматривал.

— Я была в колхозе “Прогресс”, проверяла письмо группы слушателей о состоянии свиноводства.

— Ах да! Ну и что? Правда, что там дохнет каждый третий поросенок?

— Нет. Но не это важно. Они сейчас бросили все силы на свиноводство: отняли концентраты у коров и

дали свиньям.

— Значит, не подтвердилось письмо?

— Нет. Я хотела сказать: ведь это же не выход — попеременно морить то коров, то свиней. Каждый год у

нас растут планы, а корма? Мы в передачах часто говорим о повышении урожайности, но на самом деле…

— Вы что, собираетесь здесь критиковать работу областного отдела сельского хозяйства?

— Нет, я про Сердоболь. У них в районе решили поднимать торфяные залежи, готовить компосты, с этого

года, нет, буквально с этих дней… и я думала…

— Таких сведений к нам не поступало. Держитесь фактов, а не фантазий. Товарищ Дубовцев, что вы нам

можете… Виноват, одну минутку. — Заведующий снял трубку.

Разъездной корреспондент Дубовцев поднялся, а Тамара не села.

— Да, слушаю. Слушаю вас. Информация у меня уже имеется. Нет, не по радио. Я хотел сказать, что я

сам лично в курсе… Понимаю, понимаю. Своевременная инициатива.

— Сколько учить, — проворчал Ярцев, — когда тебя не спрашивают, молчи. Когда спрашивают, говори

как можно меньше. И садись ты, коза-дереза!

Тамара упрямо стояла.

— Все ясно, все ясно, — продолжал заведующий в трубку. — Непременно. Сейчас же. Товарищи, —

обратился он ко всем, — мне звонили из обкома партии. Замечательный почин Сердобольского района требует

самого широкого освещения. Ильяшева немедленно выедет туда. Но этого мало, мы подготовим бригаду: Ярцев,

Дубовцев, ну и Горелик отправятся в рейд по области. А теперь продолжим наше совещание. Что вам,

Ильяшева?

— Поезд на Сердоболь уходит через час.

— Хорошо, можете быть свободны.

24

Из дневника Тамары

“Земля, земля! Когда она только что проснулась, приняла в себя зерно, она гола, ей так много нужно

соков, чтоб создать из самой себя целый мир и одеться в зеленое…

— Ваше зеленое? — играют дети и хитро показывают друг другу припрятанную травинку.

Наше, мое зеленое!.. Я все думаю: почему так люблю землю? Ведь горожанка. А дышится мне легко,

только когда выезжаю за последнюю заставу. Но Сердоболь — самый удивительный из городов! Пройдешь

полчаса улицей, и начинается уже вспаханное поле. Пустыри зарастают лопухами, мятой, жужжат пчелами…

Нет, знаю, почему так хорош Сердоболь: потому что здесь живет Павел и он любит меня.

Как-то мы остановились посреди площади; с обеих сторон шли грузовики, сырой булыжник и мокрое

небо над головой в расплывшихся огнях фонарей — вот был наш дом. Наша крыша над головой, наш пол под

ногами. И ничего больше. Наш единственный дом на свете!..

С вокзала я прямо побежала в райком. Но секретарша сказала:

— Товарищ Синекаев в районе. А вы по какому вопросу?

Она меня осматривала с ног до готовы. Я озлилась и ответила:

— По вопросу учета скворечников.

Захлопала глазами. Умный же человек Синекаев, а зачем держит таких?

Павла в редакции тоже не нашлось: выехал с заданием райкома в Сырокоренье. Тогда я пошла в

райисполком. У Володьки в кабинете было битком: хозяева городских организаций пришли отстаивать свои

самосвалы, бульдозеры, экскаваторы, торговаться с райисполкомом. Володька всем отвечал одинаково:

— Областному комитету виднее. Вы не согласны?.. Звоните тогда Чардынину.

Володька был в совершенно запаренном состоянии.

— Ну чего ты?
– сказал он мне вполголоса.

— Нужны сведения для последних известий: сколько отправлено из города на заготовку торфа техники?

— Вот видите! — завопил он сразу. — Приехал товарищ из областного радио. Повторите при ней, что вы

не можете выделить машины, и завтра же об этом узнает вся область.

Я стала открывать магнитофон, словно и вправду решила записывать. Все невольно попятились.

— Итак, железная дорога — продолжал Володька, -дает три экскаватора и пять самосвалов. Товарищ

Бутурлин, звони прямо отсюда, не стесняйся. Отдавай распоряжение.

Бутурлин подошел к телефону.

— Да, — сказал он в трубку, словно пережевывая гвозди. — Снимите два экскаватора с насыпи,

отправьте на Сырокоренье. И четыре самосвала. Нет, нет! — замахал он рукой Барабанову. — Это максимально.