Год крысы

Коридор сделал поворот и в его конце завиднелась окно, половину стекол в котором заменяла фанера. Налево открывалась большая кухня с газовой плитой и колонкой, налево — утепленная дверь, наподобие входной, с такими же клочьями ваты, торчащими из-под дерматина..

— Как-то у вас… Неуютно… — поежилась Ксюша.

— Переезжаем скоро, — коротко ответил мужчина. И толкнул дверь, ведущую в его комнату.

В просторной комнате, несмотря на два окошка, было темно от стоящих повсюду растений. Растения — да, собственно, и не растения даже, а почти что деревья, и какие-то странные — узловатые, с мясистыми глянцевыми листьями и корявыми стволами, — стояли повсюду в кадках и тазах, превращая комнату в мрачноватый лес. В одном углу громоздился старинный шкаф-шифоньер, с чучелом ворона наверху. В другом — узкая, по-солдатски застеленная тахта. Допотопный обеденный стол с ножками в виде массивных львиных лап, был завален какими-то странными книгами — огромными, старыми, в тяжелых переплетах. По стенам сушились подвешенные вверх корнями пучки болотной осоки. Ксюша заметила, что с их появлением в листве спряталась парочка сереньких пичуг.

Обогнув фикус, на середину комнаты вышел дымчатый охотник-кот; он, потягиваясь, выгнул спину и уставился на вошедших единственным зеленым глазом. Другой глаз отсутствовал, веко закрылось и было как будто сожмурено, отчего физиономия у кота выглядела не то по-разбойничьи, не то плутовски.

— В драке потерял, шпана? — рассмеялась Ксюша.

— Нет, — ответил мужчина. — Глаз выковыряли мальчишки.

— Кто?!

— Мальчишки. Они хотели посмотреть, можно ли глаз шевелить на ниточках. Как в мультфильмах.

Ксюша не успела ничего сказать, как с шифоньера раздался хлопок и сразу еще один, Ксюша непроизвольно вжала голову в плечи, обернулась и увидела, что чучело ворона на шкафу угрожающе махало крыльями и тянуло вперед шею. Ксюша поняла, что это вовсе и не чучело, а живой ворон, причем, одно крыло у ворона хлопало нормально, а другое лишь чуть-чуть приподнималось, будто подрезанное.

— Сколько у вас животных — заметила Ксюша. — И какие-то они все… Больные…

— Да, — просто сказал мужчина. Но продолжать эту тему не стал. — Располагайся. А мне нужно покормить одного голодного водоплавающего, — он махнул рукой куда-то вглубь квартиры и вышел.

Кот, встрепенувшись, оставил потягивания и, предвидя развлечение, разбойничьей трусцой последовал за мужчиной.

Ксюша прошлась взад и вперед по странной комнате. Думая о том, что комната совсем не похожа на жилище человека. А скорее напоминает келью отшельника. Или лабораторию чернокнижника. Она подошла к столу и заглянула в нарисованную от руки схему, лежащую поверх книг. Схема была набросана на обратной стороне большого типографского листа и изображала взаимное расположение небесных светил. Ксюша некоторое время рассматривала схему, угадывая созвездия и стараясь понять, что могут означать стрелки и крестики, ничего, конечно, не поняла, махнула рукой и от нечего делать перевернула лист.

Оказалось, что схема нарисована на обратной стороне большой афиши. На афише Ксюша с удивлением узнала хозяина квартиры, правда, значительно моложе, тщательно выбритого и постриженного; он, сложив руки на груди, вперил горящий магнетический взор в зрителей. Охваченная любопытством Ксюша прочитала текст под портретом и узнала о серии встреч с известным магом и экстрасенсом в одном из городских кинотеатров, которая должна была состояться почти десять лет назад. Ксюша сразу вспомнила фамилию экстрасенса и его лицо; много лет назад, на волне интереса ко всяким чудесам, его имя было широко известно, а лицо то и дело мелькало на экранах телевизоров.

Вошедший в дверь мужчина застал Ксюшу за разглядыванием афиши. Он слегка нахмурился, недовольный ее самостоятельностью, но ничего не сказал.

— Так вот почему мне знакомо ваше лицо! — воскликнула Ксюша. — Моя бабушка одно время растиралась заряженной вами водой! — Ксюша рассмеялась, а мужчина поморщился, как от приступа застарелой зубной боли. — У вас еще фамилия такая странная…

Он сухо поджал губы:

— Оккервиль.

— Да!

Мужчина помрачнел:

— Но никакую воду я никогда не заряжал. Этим занимались только шарлатаны. А я лечил тех, кого мог вылечить. И афиши эти я делал не сам…

Ксюша посмотрела на него с любопытством и не стала спорить.

— Газеты писали, что вы уехали за границу. В Штаты или в Европу. Зарабатываете там бешеные деньги! А вы оказывается, вот где! — она обвела глазами мрачные стены.

— Я уезжал на некоторое время, — неохотно пояснил Оккервиль, — но давно вернулся.

— И что же, — спросила Ксюша, — вы больше не работаете экстрасенсом?

— Нет.

— Почему? У вас был такой успех…

— У меня нет на это времени. Нельзя тратить жизнь на пустяки.

Ксюша посмотрела на чародея удивленно, и Оккервиль, заметив это, покраснел.

— Каждый должен быть там, где его место, — пояснил он.

Ксюша кивнула.

— Это понятно, — сказала она.

— Тебе так только кажется.

Ксюша удивилась.

— Что — кажется?

— Что это понятно.

Ксюша вконец сбилась и пристально посмотрела на Оккервиля. Тот поморщился, вздохнул и неохотно пояснил:

— У каждого человека есть свое предназначение на земле, независимо от того, сознает он это или нет. Подавляющему большинству людей не дано знать свое предназначение. Даже если им кажется, что они рождены для того или для этого, они, как правило, заблуждаются.

Нельзя сказать, что слова Оккервиля прояснили что-нибудь для Ксюши. Как раз наоборот, они только затуманили вопрос и заронили в Ксюшину душу разные нехорошие предчувствия.

Оккервиль нахмурился, пожалев, что начал этот разговор, и мрачно сказал:

— Дело в том, что нам только кажется, будто мы живем, как хотим, — а на самом деле, каждый из нас выполняет свою функцию в огромном организме под названием человечество. С одной стороны, это просто, а с другой — нет. Каждый человек состоит из миллионов клеток — точно также человечество состоит из миллионов и миллионов людей. И как каждая клетка имеет свое предназначение, так каждый человек имеет свое. Отдельной клетке, — например, клетке крови — тоже наверное кажется, что она живет сама по себе — растет, делится, болеет, выздоравливает — а на самом деле ее жизнь подчинена законам жизни всего организма. Ты порезал палец — и в порез устремляются клетки, которые отвечают за сворачивание крови. Тут же начинают расти и делится лейкоциты — клетки, ответственные за заживление. Но ранка заросла — и лейкоциты погибают за ненадобностью. Если ты заболел гриппом — начинают вырабатываться клетки-антитела. Ты выздоровел — их не стало. И так далее. Но сами клетки не понимают, что они делятся для того, чтобы зажила ранка на пальце или прошел грипп. Им кажется, что они живут и размножаются, руководствуясь своими собственными желаниями и интересами.

Ксюша неопределенно пожала плечами. Слова Оккервиля, может быть, и звучали любопытно, но для нее все это имело очень мало практического смысла. Да и вообще. Она привыкла относиться подозрительно ко всякой доморощенной философии. А так же к людям, которые очень сильно погружены в туманные лабиринты такой философии.

Оккервиль это почувствовал и помрачнел.

— Вот ты, например, — проговорил он. И его слова прозвучали высокомерно. — Ты вряд ли знаешь, в чем твое предназначение. Ты никогда не задумывалась над этим вопросом.

Ксюша пожала плечами.

— А вы, конечно, знаете, в чем ваше? — пошутила она.

— Я — знаю! — строго сказал Оккервиль.

Ксюша с интересом посмотрела ему в лицо. В очередной раз подумав, что все, происходящее с ней в последний час, очень и очень странно.

— И в чем же оно? — спросила она. — В том, чтобы спасать покалеченных животных? Вы доктор Айболит?

Оккервиль пропустил мимо ушей Ксюшину иронию.

— Животные — это не цель. Животные — это всего лишь инструмент, средство. Цель в другом.