Год крысы

— Ага! Разойтись! А деньги?

— Зачем закрывают офис!! Объясните!

— Соблюдайте спокойствие, граждане! Ваши действия нарушают общественный порядок!

Очень неприятные глаза у этого майора — выпученные, как у рака, и лишенные всякого человеческого выражения. Как будто за долгие годы работы майор научился делать свою дело, не рассуждая и ничего не чувствуя. Неприятные у майора глаза… А уж вещи-то он говорит и совсем страшные…

Он говорит, что офис закрывается потому, что в его деятельности обнаружены криминальные признаки… Будто бы у милиции есть данные о группе мошенников, орудовавших на заводе. Оперативная информация установила связь людей, которые продавали сурик, с теми, кто скупал его в качестве химического вещества аммонит. Короче говоря, и те и другие составляли одно организованное сообщество, банду.

Толпа на площади растерянно примолкла. Вот оно как… Шайка… Мошенники… Организованное сообщество…

В наступившей тишине кто-то нервно рассмеялся.

— Сами вы мошенники! — прокричал взволнованный женский голос.

— Верно! Гонит он про аферистов! Сто пудов гонит! — раздалось в толпе.

— Тише! Пусть говорит!

— Говори, майор! Говори!

Майор сердито посмотрел на кричавших и продолжал.

Деятельность шайки была основана на скрытом принципе пирамиды. Аферистами купили по бросовой цене двадцать два железнодорожных вагона испорченного сурика. Обработав сурик особым маркером, на который реагировал индикатор приемщиков, они от имени несуществующего завода в Боровичах продавали порошок по завышенной в сотни раз цене. Но по еще более высокой цене представители мнимого немецкого концерна покупали так называемый аммонит свинца, — для того, чтобы привлечь к афере как можно большее количество доверчивых горожан. По сведениям следствия на прошедшей неделе, после того, как прошли рекламные материалы по телевидению, было продано более ста пятидесяти тонн так называемого сурика, в то время как контора, искусственно создав очередь, приняла не более восьмисот килограммов аммонита. В связи с чем общая сумма прибыли составила сумму, эквивалентную десяти миллионам долларов.

Господи, люди добрые, да что же это делается!

— А как же ООН? И экологическая программа?

— Никакой экологической программы не существует. Как не существует и завода в городе Боровичи.

— А немец?

— Местонахождение господина Вольфганга Шпеера неизвестно. Он объявлен во всесоюзный розыск. — Майор посомневался мгновение, продолжать или нет, и добавил: — По нашей информации, это совсем даже и не немец. А житель Прибалтики. По профессии актер.

Вот оно, оказывается, как. Объявлен в федеральный розыск. А значит, денежек своих людям не видать. Вот вам хлопцы и золотые гусли.

Ксюше почувствовала, как крыса у нее на животе зашевелилась. Она прижала зверька ладонью, чтобы тот не волновался, вздохнула и начала потихоньку протискиваться сквозь толпу дальше, вглубь территории завода.

— А что же будет с нами? — раздался над площадью чей-то злой голос.

Майор обвел толпу выпученными глазами. Часть участников группы задержана и дает показания. Начато следствие. Остальные разыскиваются, к розыску подключен Интерпол.

— А где десять миллионов, которые были получены за сурик?

Лицо майора сердито побагровело. Банковские счета компании арестованы. Денег на них не обнаружено. Гражданам следует ждать результатов расследования. Обращаться в прокуратуру, писать заявления. Если преступников задержат и деньги будут обнаружены, то в соответствии с законом всем обманутым вернут утраченные в результате мошенничества суммы.

Сквозь толпу Ксюша пробралась к стене главного корпуса и начала бочком двигаться вдоль нее, туда, где в просвете между зданиями виделся песчаный кусок берега реки.

— Ага… Да их никто и искать не будет!

— Постойте, постойте! Если здесь орудовала банда, если вместо немцев работали мошенники, то почему милиция не накрыла их неожиданно, всех разом? Почему дали им скрыться и увести со счетов деньги? А?

— Точно! Ведь милиция приехала на завод только в одиннадцать. А офис сегодня даже не открывался. Значит, мошенники заранее знали об облаве? Значит, их предупредили? Да?

— Ну, точно, предупредили! Вы что не видите, они все заодно!

Все больше и больше расходится толпа… Сама себя заводит, распаляет…

Ксюша, протискиваясь между спинами и обходя особенно плотные скопления людей, прошла вдоль главного корпуса, и задержалась на некоторое время, прежде чем повернуть за угол.

Она увидела, что сквозь толпу к ней пробивается тот самый синеглазый парень в армейских ботинках. Парень встал перед Ксюшей, пытливо ощупывая ее лицо своими синими глазами.

– А ты сама что здесь делаешь? — с полуслова продолжая прерванный разговор, спросил парень. Ксюша покраснела. — Ты тоже хотела заработать денег на сурике?

— Нет.

— А что?

— Я его вообще не покупала. Покупал мой друг.

— А-а…

— Это не то, что ты подумал. Я до этого его почти не знала. А он хотел мне помочь. У меня бабушка… очень больна…

Родион кивнул. В том возбуждении, в котором пребывали люди на площади, не нужно было много слов для того, чтобы понимать друг друга. Достаточно взглянуть в глаза и чувствуешь то, что не сказано словами.

В кармане у Родиона зазвонил мобильный телефон.

— Что случилось? — донесся до Ксюши игрушечный голос из трубки. — Почему тебя не слышно?

Родион нахмурился.

— Дело в том…

— Что?

— Дело в том, что здесь все не так просто. На площади в основном не спекулянты. Здесь обычные люди. Много пенсионеров и женщин…

— Ну и что?

— Это меняет дело. Так мы не договаривались. Люди не виноваты, их доверчивостью воспользовались жулики. Людей обманули, а мы хотим подставить их под ОМОН.

Трубка захлебнулась:

— Ты что, с ума сошел? Какие люди? Какие жулики? Действуй согласно договоренности. И начинай немедленно.

Родион переступил с ноги на ногу.

— Нет. Так не пойдет. Это несправедливо! Я повторяю: это не спекулянты!

Трубка, казалось, забилась в руках Родиона:

— Ты вообще, понимаешь, о чем говоришь? И с кем связался? Знаешь, какие люди здесь замешаны? Да ты до вечера не доживешь… Ты…

— А вот пугать меня не надо. Я все равно вас не боюсь! — сказал Родион и дал отбой.

Ошибается военный, ой, как ошибается! Напрасно он думает, что Родиона можно купить за тридцать сребреников. Как бы ни так!

Не все в этом мире измеряется деньгами. По крайней мере, для Родиона. Для Родиона, например, главное — чтобы все было по-человечески. Родиона буквально трясти начинает, когда он видит несправедливость. И ради справедливости он готов на все.

Оставив Ксюшу, Родион начал протискиваться вперед, к крыльцу.

Толпа с каждой минутой становилась все более и более возбужденной. Да что же это такое творится, граждане? За кого они нас принимают? За идиотов, да?

— Что вы их слушаете! — выкрикнул из гущи людей сердитый голос. — Задержаны… пресечена… Да если бы они не нагрянули, Шпеер был бы сейчас здесь и покупал у нас порошок!