Golden Age

– Да он и так знает… - попытался возразить Корин. Девушка всплеснула руками.

– И закрывает глаза на твои выходки, но долго испытывать его терпение не следует даже тебе.

– В этот раз к принцу не должно быть никаких претензий, ибо он вышел встречать нас, - вмешался Питер, которому уже надоело стоять в стороне никем не замеченным. Девушка выпрямилась, с удивлением уставилась на него и протянула:

– Да?

Ей вторила и Сьюзен, покосившаяся на брата. Изумленное таким поворотом лицо Корина разом уничтожило всю реалистичность подобной версии. Питер выпрямился, одним взглядом предупредил принца, что этот раз последний, и кивнул:

– Да.

Повисла неловкая пауза. Затем девушка чуть усмехнулась, показав, что обмануть ее не удалось, но настаивать на своем не стала. Вместо этого она присела в изящном реверансе и произнесла:

– Тогда прошу прощения за неучтивость, Ваше Величество. За эту сцену и за то, что не узнала Вас сразу. Мы просто очень волновались за принца, ибо он не предупредил никого о своих планах.

Корин покраснел и пробормотал, что кабы он сам знал, то обязательно бы поставил в известность. Посчитав, что инцидент исчерпан, Сьюзен обняла подругу и, спохватившись, представила ее Люси и Питеру. Так последний и познакомился с Арханной, дочерью лорда Эснека, посла Орландии. То-то ладность ее речи и легкость без тени смущения, с которой она выкрутилась из ситуации, показались ему знакомыми! С лордом Питер общался очень часто. Эснек был нередким гостем в Кэр-Паравале, и тесные связи, соединяющие их страны, были многим обязаны его уму и опыту.

Его и Верховного короля связывали отношения, напоминающие дружбу – наиболее близкое товарищество, что могло возникнуть меж людьми с большой разницей в возрасте и занимаемых постах. Однако общая цель – выстраивание и поддерживание между Нарнией и Орландией теплых отношений, сплотила их и объединила. Теперь, спустя годы совместных усилий, многие механизмы и процедуры были отлажены идеально. Оставалось только сохранять то, что уже создано, в целости и сохранности, с чем Питер отлично справлялся. Теперь он мог не только поработать, но и поговорить с лордом Эснеком, как со старым-добрым товарищем. И увы, старым не только в переносном смысле.

Время летело незаметно. Как правители Нарнии из детей превратились в взрослых, так и люди, встретившие их воцарение в расцвете своих сил, неумолимо приближались к черте старости. В Кэр-Паравале это было не так заметно: все же людей там жило гораздо меньше, чем в Орландии. Ореиус и вовсе не замечал прожитых лет – кентавры отличались долголетием. Разве что по появляющейся у мистера Тумнуса седине да пропадающей ловкости Лиса можно было заметить, что молодость их безвозвратно уходит… Здесь, в Анварде, это особенно бросалось в глаза. Питеру было очень больно видеть, как его товарищ сдал за последние годы. Здоровье выдающегося дипломата Орландии пошатнулось, как бы тот ни пытался это скрыть. Когда Питер осторожно, боясь задеть гордость, осведомился о его самочувствии, лорд только вздохнул.

– Время никого не щадит, - сказал он с легкой грустью. – Одним лишь небесам известно, какой срок отмерен каждому из нас.

– Может быть, наши лекари… - начал Питер. Мужчина рассмеялся.

– Что Вы, государь! Положение вовсе не так серьезно. Сердце иногда пошаливает, только и всего… Спасибо за Вашу доброту.

– Не за что, - покачал головой Верховный король. – Наши мастера всегда готовы Вам помочь.

– Если я и нуждаюсь в чьей-то помощи, то разве что в поддержке дочери, государь. В ком еще искать нам опору, как не в своей семье?

– Это верно. Без родных людей трудно противостоять невзгодам, - вспоминая о том, сколько вынес он сам, и думая, смог бы выдержать эти испытания без брата и сестер, Питер взял в руки один из листов, что лежали на столе. То был один из множества вариантов поправки к договору меж Нарнией и Орландией: даже сейчас он дорабатывался и доводился до совершенства. Написан он был незнакомым Питеру почерком, который принадлежал не лорду Эснеку. Буквы были округлыми и мягкими, с большими волнами и завитками, аккуратными и в то же время летящими. – Это…

– О, это как раз ее работа, - лорд Эснек вздохнул. – Арханна часто помогает мне, благо, умом пошла в меня. Надеюсь, что скромностью удалась в мать!

Питер чуть улыбнулся. Да, действительно… Документ был составлен грамотно, умело, хотя и были некоторые помарки. Они всегда будут, ибо без долгого обсуждения добиться полного согласия невозможно. Но некоторые спорные моменты были проработаны действительно скурпулезно и тщательно.

– Мне кажется, на дипломатическом поприще она не уступит Вам, - вынес свой вердикт государь. Однако орландца это отнюдь не порадовало.

– Очень надеюсь, что дочь не пойдет по моим стопам. Это сложная и сопряженная с опасностями работа, для юной девушки не очень подходящая. Постоянные разъезды, всем известно, с какими рисками сопряжена дальняя дорога. Врагу не пожелаешь столько переживаний, сколько испытываешь за ближнего своего, отправившегося в неблизкий путь.

– Это верно. По своему брату знаю, - кивнул Питер.

– Да, кстати, как поживают Ваши близкие, если не секрет?

– Хвала Аслану, все в порядке, - сдержанно ответил государь Нарнии. Жизнь научила его особенно не кичиться своим счастьем, иначе судьба тут же внесет свои коррективы и исправит это. – Они очень рады спустя столь долгую разлуку снова посетить Орландию. Особенно Люси, ведь она никогда прежде здесь не бывала.

– Боюсь, наш край не может похвастаться такими чудесами, как Ваш. Но и нам есть чем похвалиться, чего уж скрывать… С берегов Извилистой Стрелы открывается прекрасный вид на пустыню Тархистана, особенно в это время года. Какие там закаты, боже правый, забываешь, как дышать!

«Главное, чтобы Эд об этом не узнал…» - подумал обеспокоенно Питер. Младший король, встретив в лице Корина себя-прошлого, взял его под опеку. Принц после слов государя вел себя примерно, никуда не сбегал, но явно тосковал – и его печаль Эдмунд старался развеять, что ему, острослову, неплохо удавалось. Однако имелись все основания подозревать, что в какой-то момент двум искателям приключений может улыбнуться удача и они куда-нибудь обязательно влипнут! Не может быть иначе, если рядом крутится Люси, нашедшая в Корине хорошего друга, - королева с завидной легкостью сходилась с людьми. Насчет нее, соскучившейся в Кэр-Паравале, были особые опасения. Того же мнения была и Сьюзен, которая негласно вызвалась приглядывать как за юным принцем, так и за бедовыми родственниками. Вроде бы и взрослые, но стоит им раз глянуть хитро, и все надежды на их разумность идут прахом!

Но далеко не всегда в Анварде присутствовала старшая королева, каждое слово которой Корин ловил с придыханием. Во время ее отсутствия энтузиазм и непокорный нрав мальчика кто-то сдерживал, и личность этого воспитателя не осталась в тайне. Столь же внимательно, как к Сьюзен, мальчик прислушивался и к Арханне. Она была его неизменной спутницей, подругой, что могла усмирить его гнев и уговорить быть более кротким и послушным. Но когда как ко Сьюзен Корин относился с глубочайшим почтением – каждое мгновение он помнил, кто она такая, то с Арханной он вел себя несколько свободней. Как с Люси, которая за пару дней успела из незнакомой девушки превратиться в лучшего товарища и компаньона, испытывающего к церемониалу и официозу столь же глубокое отвращение. Переубедить Корина было столь же трудно, как и Эдмунда, - оба стояли на своем до самого конца. Так что способность Арханны мягко, доходчиво и убедительно объяснить неправоту принца Питера удивляла. Он задавал себе вопрос, а хватило бы ему терпения так возиться с младшим братом, будь между ними такая разница в возрасте. Точного ответа он не знал, но одно мог сказать наверняка: несмотря на свой самоконтроль и отточенные манеры, такой учтивости ему не добиться никогда. Питер всегда отдавал себе отчет в том, что любое его слово ценно и будет иметь последствия, потому он никогда не говорил, не подумав и ненароком обидев кого-то. Однако если его отношение к собеседнику было негативным или тот планомерно вызывал его раздражение, это можно было ощутить в тоне государя, в его манере говорить и держать себя. Притворство было чуждо Верховному королю – лучше оно удавалось Эдмунду, но и тот иногда с трудом сдерживался. Ему, человеку заносчивому и в кругу семьи прямолинейному, порой даже грубому, было вдвойне трудней раскланиваться и рассыпаться в любезностях. Благо, Тархистан закалил его выдержку… Не только горнила южной империи могли это сделать.

Орландский двор был тем самым местом, где знать в лицо будет улыбаться, а за спиной может шептать гадости и распространять слухи. Сьюзен в свое время разочаровалась в нем, а кто-то в такой атмосфере родился и вырос. И научился жить в этом мире, полном сплетен и наветов, интриг и козней, где любая тайна может стать причиной краха. Когда Арханна впервые попала в поле его зрения, Питер к ней приглядываться. Неосознанно, интуитивно… Белокурая тонкая фигура в толпе притягивала взгляд, да и интересно было узнать, что же за человек та, чья тень мелькает то там, то тут. И сколько государь пробыл в Орландии, столько Арханна ни разу не повысила голоса. Тон ее всегда был ровен и спокоен, слова вежливы и обходительны, но без лишнего подобострастия. Девушка всегда держалась с достоинством, но была учтива до идеальности, до скрипа в зубах. И это почему-то Питера задевало больше всего. Разве можно быть столь доброжелательной ко всем без исключения? И при этом сохранять искренность? Что-то в это не верилось. Будто желая найти опровержения своим догадкам, Питер не сводил с Арханны глаз, надеясь стать свидетелем тому, как она разозлится или расстроится. Не может ведь живой человек быть столь невозмутимым и спокойным! Должно же быть хоть что-то… Отсутствие этого не укладывается в голове, но и верить в притворство тоже не хочется. Почему – Питер не знает. Он не знает, почему это вдруг стало так важно, почему так хочется увидеть и понять, почему Сьюзен то и дело косится на него, улыбаясь. Просто нужно. Просто так должно быть.