Голод

– Убился, - проворчал сторож, подходя ближе. – Что ж он так-то?

Я пожал плечами.

– Я предлагал ему сдаться.

– Ага, я слышал, - отозвался сторож. – Чего теперь-то будет?

– Следствие покажет. Вы, пожалуйста, присмотрите за телом.

– Да жмурик-то, небось, не сбежит.

– Если только его дружки не сопрут у нас труп, - ответил я.

– А, ну тогда завсегда пожалуйста.

Сторож закинул винтовку на плечо и встал рядом с трупом. Прибежали горожане. Сторож строго прикрикнул на них, чтоб не толпились рядом с местом преступления. Люди всё равно толпились, но не рядом. Почти у половины в руках были охотничьи ружья или револьверы. У двоих я приметил винтовки "Манлихер". Кстати, вполне приличное оружие. Не такое, конечно, как моя прелесть, но так просто гражданскому лицу "Манлихер" не заполучить. Остальные вооружились чем попало, были даже двое с саблями, но, главное, все они захватили с собой хоть какой-то источник света.

Я призвал их осветить весь район. Поскольку больше не стреляли, они охотно согласились. С помощью горожан мы обшарили все окрестности дома, но лишь собрали трупы. Помимо самоубившегося беглеца, у нас был бородатый труп со свернутой шеей, мертвый стрелок, какой-то хмырь с фомкой, которому Павел прострелил башку, тело взломщика и обугленные останки бородача с обрезом.

Огонь с последнего перекинулся на ближайшее дерево. Пожара не случилось, но только потому, что вовремя приковылял какой-то дед с ведром воды, и залил пламя. Потом долго ворчал, что он уже не так молод, как бывало, чтобы то и дело бегать к колодцу. Когда всё закончилось, я зачерпнул ему ведро воды из колодца и донес до дома, узнав в конце пути, что я такой же славный малый, каким он был в молодости. Надеюсь, я не буду таким же ворчуном в его года.

И уж точно не буду таким букой, как профессор Леданков. Он даже выйти к тем, кто сбежался его спасать, не потрудился. Только прислал Павла передать, что поднятый всеми нами шум мешает ему сосредоточиться.

Надо сказать, шума после этого стало еще больше.

– Вот такие они, столичные! – резюмировал кто-то общие настроения. – От простого люда нос воротят.

На простой люд он, по правде говоря, походил мало. Скорее, на провинциального дворянина. Впрочем, тут многие могли похвастаться приличными костюмами, пусть и накинутыми в спешке. И, как я быстро понял, причиной этого было вовсе не повальное увлечение современной модой.

В тот момент меня беспокоило, как бы они сгоряча ни спалили домик вместе с невоспитанным профессором, и я поспешил переключить их внимание на трупы нападавших. Спросил, не встречал ли кто-нибудь этих людей раньше. Встречать не встречали, и сторож к этому уверенно добавил:

– Мимо меня они точно не проходили.

Однако собравшиеся тут сразу же зачислили покойных в число беженцев.

– У нас так не одеваются, - сообщил мне высокий мужчина в сером костюме.

Ну да, когда он указал на это, различие прямо-таки бросилось в глаза. Наши покойнички были одеты более простецки, да и пообносились малость. В пути как ни береги одежду, а дорога свой отпечаток наложит. Горожане же, даже те, кто не могли позволить себе дорогой повседневный костюм, старались хотя бы, чтобы он выглядел прилично.

– А эти – сплошь голодранцы! – раздавалось в толпе. – Ни одного приличного человека. По столицам их гоняют, так они к нам прутся. Мы их по-христиански приняли, а они – разбойничают! Бандиты! Ворье сплошное!

Ну и всё в таком духе. Пока мы нашли телегу с возницей и погрузили тела, они уже договорились до того, чтобы "сжечь весь табор к чертям собачьим". Мы с Факелом едва отговорили их от этого. По крайней мере, на тот период, пока мы свое расследование не закончили.

– Дело государственной важности! – для пущей серьезности заявил я.

Люди неохотно согласились повременить, раз уж всё так серьезно, и разошлись. Я, пожалуй, даже сказал бы: очень неохотно. Как бы беженцам за этих культистов не досталось на орехи. Народ у нас если разойдется, мало никому не покажется.

– Думаю, нам надо поспешить с расследованием, - негромко сказал я Факелу.

Он осматривал оружие убитых, разряжал его и укладывал в принесенный Павлом ящик.

– Ты прав, Глаз, - ответил Факел. – Это нападение показывает, что культисты торопятся, а, значит, то, зачем они здесь, должно случиться уже скоро. Мы должны их опередить. Павел, прими, пожалуйста, это оружие на хранение. Потом мы его заберем.

– Не вопрос, господин инквизитор, - отозвался тот.

– И приглядывай, пожалуйста, за профессором, - тише добавил Факел. – Эта его увлеченность ботаникой становится похожа на одержимость.

Павел вначале с тревогой оглянулся на дом, после чего выдохнул и ответил:

– Да нет, господин инквизитор, у него если и есть, чем одержимость, то только знаниями.

– Дай-то Бог, - так же тихо сказал Факел.

Тела убитых мы отвезли в ту же мертвецкую. Еще успели застать доктора. Он сказал, что у тех троих культистов не обнаружено никаких признаков одержимости, а поп в сердцах пообещал предать нас с Факелом анафеме, если мы притащим еще дохлых культистов.

– А, может, батюшка, это просто бандиты, - сказал я.

– Всё одно – поганцы, - строго ответил поп.

Факел с доктором навскидку осмотрели трупы. Признаков одержимости не нашли, зато у каждого была татуировка. У заросшего мужика – бесовская, у остальных – какой-то орнамент. На шее у взломщика был нарисован целый ошейник из витых восточных узоров. Факел покопался в своей тетрадке и нашел похожий. Громко ворча, поп оприходовал всех покойничков как адептов культа. Доктор сказал, что он разберется с ними завтра.

Мы условились заглянуть к нему в полдень, отпустили возницу с телегой и ушли сами. Факел надумал сообщить своим, что мы тут с культом столкнулись – и нам, возможно, потребуется помощь, так пусть будут наготове – да, увы, не тут-то было. Из связи в Дубровнике была только старая добрая почта, с письмами и ямщиком.

Ямщиком тут служил тот самый гном, который подвез нас от станции. К его чести, он без лишних уговоров согласился доставить срочную депешу.

– Раз надо, значит, надо, - спокойно сказал гном.

Однако честно предупредил, что за срочной доставкой мы обратились не по адресу. С его лошадками он мог обещать только неспешную. Факел малость поворчал и от "неспешной доставки" отказался. Гном не настаивал. Только предупредил, что в Дубровнике он – самая спешная из всех, что есть.

Глава 4

Самая быстрая связь на сегодняшний день – это беспроводной телеграф или, как его еще называют на современный манер, радиотелеграф. Быстрее только по телефону доложить, но это там, где протянута телефонная сеть, а это максимум в пределах города. Или даже чего-нибудь поменьше – в крепости, например, или на борту линкора. А дальняя связь – исключительно по радио. На наши просторы никаких проводов не напасешься.

Придумали радиотелеграф еще до войны. Придумали, кстати, в моем родном Кронштадте, но пока раскачались, пока по всем инстанциям утвердили, нетерпеливые итальянцы успели его по второму кругу изобрести. Потом долго спорили за первенство. В итоге сошлись на том, что наш Попов изобрел, а ихний Маркони – усовершенствовал и внедрил. Затем оказалось, что самый удачный код для радиотелеграфа придумал француз Бодо, пришлось еще и с ним славой делиться.

Зато потом, когда петух жаренный клюнул, радиотелеграф шустро внедрили практически повсеместно и сейчас его башни можно встретить практически повсюду. Даже в далеких южных анклавах, со всех сторон окруженных демонами, они есть. И только в этом Дубровнике – бородатый гном с парой ветхих лошадок довоенных лет!