Голому рубашка. Истории о кино и для кино
Шрифт:
— Ты же только что сказал — 450!
Эмилио ничего не понимал, глаза у него еще чуть-чуть и выскочить могли.
— Но ты ведь не захотел с коэффициэнтом? Хотел, как в Америке? А здесь это называется «овертайм»! Согласен — полетим, нет — я поеду домой.
— Ладно, давай, как в Средней Азии, — согласился он. — С коэффициентом.
— Тогда я сейчас должен поехать домой, собрать вещи в дорогу, а к ночи приеду, — сказал я ему. — Так что отвези меня к моему вэну.
— Нет, я тебя лучше к тебе домой отвезу. Я один дома оставаться не хочу. Соберешь вещи и поедем ко мне, — говорит он.
И я уже точно знаю, что он бздит один оставаться. Значит, что-то серьезное натворил, и знает, что за это ему полагается. И это Пудель втянул меня в такое дело! Грохнуть ведь могут запросто заодно с этим Эмилио. И тут я захотел послать этого Эмилио куда подальше, уже
Дома побросал я в сумку смену чистого белья, пару рубашек, на всякий случай захватил презервативы — я всю жизнь рассчитываю на приключение в дороге, но ни разу со мной ничего такого не происходило, а в кино только в дороге и бывают разные интересные встречи. Положил непочатую бутылку коньяка «Хенесси» с той же целью, что и презервативы, и еще взял термос, пару банок пива, полиэтиленовые бутылки с водой и даже несколько консервов — с этим Эмилио (уже знаю) надо учиться выживать в самых неожиданных условиях. А сам он сидит и смотрит телевизор, и чувствую, в моей берлоге он успокоился, расслабился.
— Пиво хочешь? — спрашиваю его и показываю банку.
— Давай! — обрадовался он.
— 20 долларов! — кидаю ему банку.
Он, услышав цену, хотел не поймать банку, да я так кинул, что она ему в голову летела. Поймал, поставил на стол и говорит:
— Спасибо, я передумал.
— Я пошутил! — смеюсь. — Пей, угощаю.
— Спасибо, я передумал, — говорит и опять, чувствую, напрягся он.
Короче, мне уже ясно, что он еще и с тараканами в голове. Полное ассорти! Так, значит, мне и надо!
Летели экономическим классом, как я и предполагал, а я в таких креслах больше 20 минут сидеть не могу — всегда встаю и гуляю по салону. Когда во второй раз я встал, Эмилио говорит мне:
— Далеко не уходи, гуляй рядом с моим креслом.
— Думаешь, в самолете могут напасть на тебя? Ни у кого ведь из пассажиров не то что пистолета, ножичка перочинного нет! — усмехнулся я.
— Неважно, — говорит Эмилио. — Я плачу деньги, и ты должен все время быть возле меня.
— А в туалет я могу пойти? — спрашиваю я и понимаю, что за 450 долларов он меня уделает по полной программе. Мало мне не покажется.
— А потерпеть не можешь? — спрашивает Эмилио. — До посадки?
— Могу не вытерпеть, — говорю ему. — А тебе что, обоссаный бодигард нужен?
— Ладно, иди, — говорит Эмилио с таким видом, будто своего раба на волю отпускает.
— Если будет страшно — приходи в туалет, пароль — песенка: «Я кукарача! Я кукарача! А я черный таракан»! Сразу открою дверь! — не удержался я, чтобы не подколоть его.
В Фениксе сразу взяли напрокат «Кадиллак», последнюю модель, 8 цилиндров — я за рулем такой тачки еще не сидел. Говорю ему:
— Давай, Эмилио, если хочешь, я поведу машину, ты ведь хозяин, должен отдыхать.
— Нет, — говорит он твердо, — ты должен меня охранять и потому руки у тебя должны быть свободными. А во-вторых, здесь много моих родственников живет, пусть увидят, на какой машине я езжу. Если бы не родственники и знакомые, взял бы малолитражную «Тойоту», а не этого 8-цилиндрового крокодила. Бензин будет жрать по доллару на милю.
Сняли в гостинице двухместный номер с проходной комнатой — мое место спальное было в первой комнате на раскладном диване. Он сразу стал звонить своим родственникам, договариваться о встрече, а когда пошел принимать душ — я достал записную книжку и позвонил своей старой знакомой. Эта Нинка жила раньше в Ростове, а я оттуда перегонял одно время реэкспортные «Нивы» в Баку, там мы с ней познакомились и отлично проводили время. Здесь она нашла меня через общих знакомых, но увидеться никак нам не удавалось. Уже года два только перезванивались, но как только я слышал ее голос — сразу вспомнил Ростов-на-Дону, ресторан «Ручеек», где мы с ней гужевались и мой номер в гостинице «Дон». Хорошие были времена! Вот все здесь в Америке вроде отлично — дома, машины, хайвэи, а вот того, что было со мной в Ростове или, например, в Воронеже, здесь никогда не будет. Даже близко что-то похожего! Все, финиш, это было на другой планете! В другой жизни. И никогда не повторится. Во-первых, страна там уже не та. Во-вторых, мы не те. Я вот сколько своих старых баб здесь встречал, разыскивал: в Чикаго к татарке Наиле летал,
в Сакраменто к Лильке, в Хьюстон к Оксане — все не то! То что у меня было с ними в Уфе, Саратове, Чернигове повторить уже невозможно, сплошное разочарование. А почему? Вроде бабы те же самые, нельзя сказать, чтобы сильно постарели, а вот все уже не то! Вот татарка Наиля, например! Какой я кайф с ней ловил в Уфе — не передать словами. Все, что накопилось в ее генах от наложниц татаро-монгольского ига, обрушилось на меня, как Ниагарский водопад, — с трудом успевал глотнуть воздуха, когда удавалось вынырнуть из этого водоворота, и тут же меня засасывало обратно. И так десять раз за ночь! Представляете? А что было в Чикаго? Посидели в ресторане, обменялись новостями, рассказали про свою жизнь, выпили для настроения, потом трахнулись у меня в номере, как родственники, и разбежались уже на всю оставшуюся жизнь. Лучше бы не ехал я в этот Чикаго.И вот теперь я звоню Нинке и знаю, что с ней будет все то же самое, но не позвонить не могу, такой я человек. Знаю, что того кайфа не получу, а все же должен убедиться!
Нинка сразу узнала меня, как будто я только что из Баку приехал в Ростов, сказала, что сейчас она на работе, а вечером будет свободна. Я объяснил, что ситуация у меня непростая, сказал, какой у меня босс ненормальный, но пообещал, что обязательно что-нибудь придумаю.
Потом мы поехали к его родственникам, и там был полный порядок в смысле отдыха. Барбекю во дворе дома, текилы полно, пива… Эмилио строил из себя большого босса, пил вначале не очень, потом я понял, что он охмурял там своих родственников на какой-то совместный бизнес и вроде ему это удавалось. Я поел шашлыка от души, выпил в меру текилы, потом заметил, что возле меня давно крутится одна девчонка, мексиканочка. Я улыбнулся ей, и она тут же присела рядом со мной на лавочку и заговорила по-английски.
— Вы — компанией дяди Эмилио?
— Да, — сказал я.
— Значит, вы тоже большой человек, — сказала девушка.
— Большой, но больше ростом, — рассмеялся я. — А дядя Эмилио хоть и маленький, зато у него много мани-мани!
— А вы похожи на мексиканца! — сказала девушка. — Если вам надеть на шею платок, а на голову сомбреро — настоящий мексиканец!
— Ты права. Я — армянин, а армяне часто в кино играли мексиканцев.
Тут Эмилио, который с самого начала, как эта девушка подсела ко мне, следил за нами, вдруг подошел и строго сказал ей что-то. Девушка встала и, не посмотрев на меня, ушла.
— Ты бодигард, и если тебя посадили за стол вместе с гостями, это не значит, что ты можешь трепаться здесь со всеми. Твое дело — следить за моей безопасностью, а не приставать к моей племяннице.
Ну что тут ему ответишь? Со всех сторон он прав. А рассказывать ему, что она сама со мной заговорила — нет смысла, только девчонке вдруг будут неприятности. Промолчал я. Но, говорят, когда человек так себя сдерживает, не позволяет себе поступить так, как надо, как характер того требует — каждый раз у него погибают тысячи нервных клеток и потом уже эти клетки не восстанавливаются. Так что я промолчал, но записал на счет Эмилио приблизительно 10 000 своих нервных клеток.
А потом к этим нервным клеткам я приписал еще целый миллион, не меньше, честное слово! Вот как было дело: он там хорошенько поддал в конце встречи, я тоже пил, я ведь не за рулем, и потому нас в гостиницу на нашей машине отвез его родственник-мексиканец. Эмилио, как пришли в номер, бухнулся на кровать и тут же захрапел; успел, правда, мне сказать: «Запри хорошенько дверь и ложись спать». А что мне спать? У меня, когда я выпью, самое подходящее настроение для разных приключений. Я позвонил Нинке, дал свои координаты, и она приехала ко мне. Выпили мы по случаю встречи «Хенесси», говорим шепотом, чтоб мой пугливый босс не проснулся. Я Нинке все объяснил, она — баба толковая, сразу все поняла, без проблем, пошла в ванную. Я тоже разделся, свет потушил, лежу, жду, и, скажу честно, вот такие минуты, когда ждешь бабу из душа, подрагиваешь немного от внутреннего напряжения, как двигатель на холостых оборотах, при этом уверен, что все идет нормалек, никаких сюрпризов она тебе в виде «динамо» не преподнесет, баба твоя и впереди тебя ждет райское наслаждение — вот эти минуты всегда были самые счастливые в моей жизни. Может, даже счастливее тех, которые начнутся после того, как она ляжет к тебе в постель. Наверное, потому, что, как только я дотронусь до слегка влажного тела женщины, последние остатки мыслей тут же покидают мою голову и я становлюсь уже не я, а каким-то другим существом — может быть быком, а может быть, терминатором.