Голому рубашка. Истории о кино и для кино

И я опять наполнился прежними светлыми чувствами к Марине Ладыниной.

РАССКАЗЫ

ЗЕМЛЯК

Если б мне кто-то сказал, что меня уволят с этой работы, — я б ни за что бы не поверил. Восемь долларов в час — подумаешь, работа! А вот уволили! Мне было неприятно, честно скажу. Но не очень. Потому что я не понимал, хорошо это для меня, что уволили или нет? С одной стороны, это не работа — 8 долларов в час! Значит — хорошо. А с другой, раз и с такой работы уволили, значит, плохи мои дела. Но я такой человек, долго не люблю себе мозги засорять, страдать, переживать, и всегда считаю, что все, что ни делается, — все к лучшему! И потому решил, что могу сейчас некоторое время отдохнуть, покайфовать. Неизвестно еще, что за работу новую найду, вдруг такая будет, что последняя моя работа сказкой покажется. Что я делал там, в этом кондоминиуме «Коронадо»? Всю ночь разъезжал по территории на гольфовом траке, временами останавливался где-нибудь, митом [1] наблюдаю за чем-то, например, у автоматического шлагбаума, или у бассейна, или у офиса кондоминиума. Долго особенно сидеть на одном месте было нельзя — решат, что уснул. Любой жилец может позвонить на другой день в офис и сказать, что секьюрити всю ночь спал. Заложить им кого-нибудь — все равно, что два пальца обоссать, это у них, как народный обычай. Но, без повода не закладывают, надо честно сказать, что правда, то правда. Но если хоть чуть-чуть отступил от правил — все! Тут же заложат и глазом не моргнут.

1

Митом (арм.) — вроде бы.

А за что меня уволили — вообще смех! Проезжаю я мимо бассейна и смотрю, — там базар: двое парней, латинос, права качают, а с ними баба, испаночка, симпатичная, то и дело встревает в разговор и даже отталкивает одного парня, что повыше ростом. Я остановил свой трак, вылез и попросил их громко не кричать, потому что уже одиннадцатый час, многие люди спят, завтра на работу и, вообще, на территории бассейна после 10 часов вечера находиться не разрешается. Вон правила висят, прочтите, если грамотные.

Ребята тут же снизили обороты, а испаночка сразу начала рассказывать мне, что произошло: рассказывает и то и дело трогает меня руками, чтобы я внимательно ее слушал, но в то же время как бы даже поглаживает, мацает — так мне во всяком случае тогда показалось: рассказывает и трогает руками мои руки, а потом даже плечи, грудь. Ну, я по опыту знаю, что если у бабы возникло желание прикасаться к тебе, значит, глаз положила, это точно. Значит, надо действовать и, честно скажу, почти не было осечек у меня в таких случаях, когда женщина сама тебя мацает. Правда, все это у меня было с нашими — русскими, украинками, армянками, грузинками, татарками, узбечками, азербайджанками. Но, все мы — люди, сделаны одинаковым способом, значит, и на испанок этот закон распространяется. Я слушаю ее рассказ краем уха, а сам думаю, как в такой ситуации, когда два парня вокруг нее крутятся, можно взять у нее телефон или свой сунуть.

А случилось у них вот что (подробности не буду рассказывать, чтобы голову вам не морочить, да и слушал я ее вполуха.) Знаю только, что тот парень, что повыше ростом выбросил мобильник испанки в бассейн: за что-то разозлился на нее, я не понял, думаю, приревновал ко второму, взял и выкинул ее мобильник в бассейн, где глубина четыре фута. Ясно, что мобильнику уже пиздец, за ним и лезть в бассейн не надо. И теперь она требует, чтобы длинный отдал ей свой мобильник взамен ее, а за ее мобильником, мол, пусть ныряет и берет себе. Длинный же говорит, что мобильник в бассейн не кидал, что она сама по неосторожности его уронила и сваливает на него. Второй парень кричит, что длинный врет, он сам видел, как он ударил испанку по руке, в которой у нее был телефон и тот полетел в бассейн.

— Стоп! — говорю я им. — Говорите тише, я же сказал вам, что люди уже спят.

Они притихли, а испанка уже держит меня за руку и не отпускает. Я подумал и говорю, чтобы как-то их рассудить:

— Для начала кто-нибудь должен раздеться и достать телефон. Если его продержать всю ночь под феном, он может заработать. Со мной раз так было.

Длинный говорит:

— Я не буду доставать этот ебаный телефон!

Испанка тут же ко мне прижалась:

— Видите, как он ведет себя! Я его боюсь!

— Не бойся, — говорю я ей. — Пока я здесь, тебя никто не обидит!

Она еще крепче прижалась ко мне, и я ее слегка так приобнял, положил руку на ее талию, чтобы, как говорят борцы, зафиксировать положение.

Длинный вдруг побледнел и говорит мне:

— Убери руку!

— Какую руку?

Я делаю вид, что не понимаю, про какую руку идет речь.

— Ту, которую ты положил ей на задницу! — говорит тот, что пониже.

— Ты что, такой взрослый уже парень и не разбираешься до сих пор, какая часть тела у женщин как называется? — рассмеялся я. — Моя рука у нее на талии, ахмах [2] , а если б была на заднице, то была бы здесь!

2

Ахмах (азерб) — дурак.

Я опустил руку испанке на задницу и даже пощупал ее пару раз. И вдруг этот шибзик звезданул мне в челюсть. Я не ожидал и отлетел к фонтанчику с питьевой водой, ударился о него спиной, чуть не взвыл от боли, а эти двое на меня налетели и стали бить руками, ногами. Я понял, что дело серьезное, сгруппировался, прикрыл голову, стал отходить к бассейну, чтобы прыгнуть в него: пусть попробуют прыгнуть за мной следом — я их там обоих утоплю, все же был кандидат в мастера по водному поло. Но тут вдруг, отбиваясь, я поймал за руку случайно того, что меня ударил, и, не обращая внимание на удары длинного, крутанул его вокруг себя со всей силой и запустил в бассейн. Когда я этого крутил, то им задел и длинного; тот отлетел и упал на лежаки, стал подниматься, но я уже стоял возле него и придавил ему ногой руку. Длинный завопил, — я знаю, куда надо давить, такой болевой прием есть.

— Ну что с ним делать? — спрашиваю испанку. — Убить или покалечить немного?

А эта Кармен вдруг стала орать во все горло:

— Полиция! Полиция! На помощь!

— Ты для кого полицию зовешь? Для меня? — спрашиваю я и еще крепче прижимаю руку этого длинного к кромке бассейна. Тот завыл, как собака, честное слово!

А эта испанка побежала к подъезду билдинга и стала орать в домофон:

— Вызовите полицию! На помощь!

А полицию уже кто-то из жильцов по собственной инициативе давно вызвал, потому что слышу — сирена воет и огоньки их у шлагбаума мелькают. Это было последнее, что я увидел. Как потом выяснилось из протокола, этот гиждулах [3] , что сидел в бассейне, нырнул на дно, пока я выяснял у испанки, для кого она зовет полицию, достал телефон, метнул его в меня и попал мне прямо в голову. Хорошо, здешние полицейские — люди опытные, обученные, могут оказывать первую неотложную помощь пострадавшему. Привели они меня в чувство и тут же надели наручники, как только я открыл глаза и спросил, где эти мандавошки, что напали на меня.

3

Гиждулах (азерб.) — сумасшедший.

— Они убежали, — сказали мне полицейские: — Но, как нам сообщили соседи, ты затеял с ними драку, одного чуть не утопил в бассейне, а второму сломал руку. Ты превысил свои служебные полномочия.

Ну что им на это скажешь? Вот она американская демократия! Я мирно осматривал вверенную мне территорию, пытался навести порядок, когда люди базарили, культурно сделал им замечание, на что они первые на меня напали. А последний их удар мог для меня вообще кончиться очень плохо, если б у этой испанки был мобильник как у меня; мой старого образца, очень тяжелый, а ее, с захлопывающейся крышечкой и фотоаппаратом, раз в пять легче моего. Это меня и спасло, а то этот мобильник точно проломил бы мне череп.

Полиция написала рапорт в мою компанию, и те меня тут же уволили. Здесь возиться, брать на поруки, как у нас в Союзе было принято, качать права не любят: пришла жалоба — иди куда хочешь. Вот я уже второй день и кайфую. Сижу в магазине «Калинка» перед входом, пью кофе и тут вижу идет с женой мой кореш Володя по прозвищу Пудель. Такое прозвище ему дали потому, что он все время на руки человека смотрит, как будто ждет, что ему что-то кинут. Пока он не женился, мы с ним вместе баб кадрили, наших, — в ресторане, на танцах. Если две подружки — одна симпатичная, другая не очень, то вот эта не очень ему сразу нравилась. Лучшего партнера для кадрежа трудно было подыскать. Сразу делили баб без базара. Мне — симпатичная, ему — выдра. Оба были довольны, что еще надо?

Но вдруг женился он на одной из тех, что мы вместе закадрили. Клянусь, самая страшная из всех, которых мы кадрили с ним за все время. Крокодилица та еще! Но запал на нее, ничего не поделаешь. Свадьбу не справлял Володька, но одолжил у меня 2000 долларов (бабки у меня еще оставались с тех пор, когда я в Нью-Йорке на такси работал), сказал, на обустройство гнездышка, обещал вернуть через три месяца, но когда год прошел, пришлось мне ему напомнить. Я такие вещи очень не люблю, когда приходиться человеку неприятные слова говорить — сам должен понимать и не доводить до того, чтобы ему напоминали. Он стал объяснять, что у них сейчас тяжелое положение, период становления — за год, значит, еще не встали на ноги! — что вот-вот отдаст. Я говорю: всё, сроки все вышли, завтра принеси деньги ко мне домой, мне они тоже нужны. Так я ему это сказал — я знаю свой тон, — что на следующий день он пришел ко мне, дает 1 000 долларов и серебряный портсигар. Это, говорит, портсигар Льва Николаевича Толстого, графа, моему деду достался еще во время революции, хранили все годы, даже в войну не продали. Видишь, выгравировано: «Граф Л.Н. Толстой, Ясная Поляна, 1898 год». Мол, хотел его тебе вместо 2000 отдать да решил, что ты не поймешь, что это очень ценная вещь и потому за 1000 отдаю. Считай, что выиграл ты 5000. Если найти коллекционера или музей, то и дороже можно продать.