Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

Перевод Ю. Брагина.

О моде

Все наши красавицы, от самой юной до самой старой, говорят о моде, живут по моде, одеваются по моде, но, наверное, лишь одна из десяти тысяч знает значение этого слова. Оно французское, прямо из Парижа, откуда все журналы мод приходят, и означает современность. Но поелику французы никогда своей современностью не бывают довольны и всегда о перевороте думают, то нет ничего удивительного в том, что и мода что ни день другая; по сути дела, крутится, как волчок, приводящий в восторг детей, а люди полагают, что она приносит что-то новое.

Ежели бы мы захотели обозначить моду по-сербски, мы должны были бы ее назвать эпидемией, то есть заразой, которая поражает всех людей без исключения. Да и разве мода что-нибудь другое? Самые вредные наряды, искривление тела, порча глаз, ношение очков и многие другие ущербные для здоровья вещи терпят охотно, поскольку этого требует мода.

В нынешнее время чрезвычайно модны вуали и муфты. Чудеса! Все вокруг ополчились на турок, грозятся стереть их с лица земли, а наши женщины встают на их защиту. Впрочем, истинный философ не станет торопиться и осуждать их, а, хладнокровно разобравшись, отыщет истинную причину. Туркам закон позволяет много жен иметь. Это, конечно, не такая уж хорошая рекомендация, зато ни одна девушка у них не остается старой девой; напротив, у нас многие со страшной сердечной раной умирают, поелику за всю свою жизнь так и не смогли мужа себе найти. По этой причине кто их упрекнет, что они так ревностно защищают турок и их обычаи в моду переносят. Покрывало, или, как модой предписано говорить, вуаль, что за прекрасное изобретение! Как восхитительно выглядят сквозь нее белила! Зубы как бисер сверкают! Даже черные пятнышки, что на лоб, словно мухи, садятся, придают особое очарование белому и румяному лицу! Точь-в-точь как мушки, которыми многие свое лицо украшают. Правда, вуали портят зрение, но наши красавицы гордятся, ежели могут кого-нибудь ослепить. Так почему бы и им самим немножечко не ослепнуть? Ведь эта маленькая неприятность меркнет рядом со множеством преимуществ, которые предоставляет вуаль. Например, изысканно одетая дама, в жизни довольно уродливая, уже не первой молодости или с каким-нибудь отвратительным родимым пятном на щеке, набрасывает на лицо вуаль, и цель достигнута: тот, кто ее не знает, будет обожать ее как первую красавицу.

Кроме того, говорят, вуаль защищает лицо от непогоды. Например, зимой под ней теплее, а летом солнце не так сильно припекает. Погоде, должно быть, свойственны чисто женские капризы, она токмо тогда вредит лицу, когда наши красавицы наряжаются и отправляются на прогулку; но когда они слоняются по своему двору или отправляются куда-нибудь в темноте, тогда им никакая погода нипочем. Как бы то ни было, довольно того, что у вуали есть свои хорошие стороны; и ежели она хотя бы единожды окажется кому-нибудь полезна, не нужно пытаться от нее избавляться, по крайней мере, до тех пор, пока сама мода этого не потребует.

Кроме того, вуали плодотворно воздействуют и на благопристойность: ведь как тешит взор облаченная до пят женщина! Поэтому длинные платья, хотя они давно введены, не выходят из моды, и ни одна женщина не выражает желания укоротить платье, кроме разве обладательниц особо прелестных ножек.

Равновесие есть закон природы; поэтому никто, наверное, не упрекнет наших красавиц, что они тем глубже делают вырез на груди, чем усерднее прячут ноги и лицо.

Мужчины, которые ополчаются на экстравагантности женской моды, сами гоняются за модой, токмо другой, и не по чему иному, как потому, чтобы соблюсти равновесие, которое, как утверждают газеты, основа европейского благосостояния. Но поелику мужчины сильно отличаются от женщин и заняты разными делами, то и моды у них самые различные: мода на ученость, благородство и т. д. Мода на ученость! Никто этому не поверит. Но когда посмотришь, как порою, читая ресторанное меню, к самым глазам его подносят или за едой склоняются низко над тарелкой, как многие без очков не могут даже через дорогу перейти, тогда ничего другого не остается, как поверить, что глаза от постоянного чтения и писания испортились. Правда, я видел, как один господин в очках, идя по улице, споткнулся и снял очки, чтобы рассмотреть, за что он зацепил ногой; но очки и служат не для того, чтобы в них лучше видеть, а для того, чтобы показать свою ученость. Возможно, очки и сберегают глаза; поэтому я с нетерпением жду, когда наши умники пойдут на костылях, чтобы сберечь ноги.

Ну а ежели человек благородного происхождения и, следовательно, может ничего не делать, самое подходящее завести себе длинные ногти, которые у китайцев давно в моде.

Китайцы самый благопристойный народ на свете. Так, по крайней мере, они утверждают, а, судя по длинным платьям, в это легко поверить. Хотя и принято считать моду вредной или по меньшей мере излишней, данную моду нельзя не признать весьма пользительной, ибо в противном случае наши досужие молодые люди погибли бы от скуки; но, шлифуя и холя ногти, они несколько часов в день в прекраснейшем занятии проводят; а кто посмеет сказать, что это занятие не полезно?

Что же касается мужского платья, то портные мне кажутся мошенниками, а мы — детьми. Они преследуют свою корысть, а мы, увидев что-нибудь необычное, яркое, позволяем себя одурачивать. Поэтому они нам говорят, что епанча никуда не годится, а следует носить одежду верхнюю и еще одну — исподнюю; а ведь по старинке одной епанчи хватало на пять-шесть лет, теперь же две одежды сразу изнашиваются, и редко встретишь человека, который проходит в одном пальто две зимы. Точно так же и панталоны лучше выглядят, когда они внизу со штрипками, причем не из кожи, чтоб подольше не протирались, а из той же материи, так что стоит два раза ступить в грязь, как они уже приходят в негодность и надо другие заводить.

Мода вообще есть следствие просвещенности, а просвещенность не должна стоять на месте, а должна меняться! например, не вечно же есть правой рукой, надо немного и левой, поклоны делать не только движением головы, но и стана, в один глаз стеклышко вставлять, а другой не трогать и т. д. и т. п.

Поэтому восточные народы, которые неизменно придерживаются старых обычаев, одно и то же платье много лет носят, едят правой рукой и не думают об очках, коль нужда не заставит, справедливо считаются как непросвещенные и сожаления достойные.

Перевод Ю. Брагина.

Слезы

Первая слеза, капнувшая на лицо земли, принадлежит Адаму. Когда оный пробудился ото сна и увидел Еву, данную ему богом, чтобы она сопровождала его повсюду, он облился слезами; поэтому слезы — самый старый капитал человека, ибо они появились раньше, чем прибыль, просвещение, театры, зонтики, поварихи, книгопечатание, модистки и т. д. Были ли эти слезы слезами умиления или предчувствием того, что несет с собою женщина, еще не решенный вопрос. Известно лишь, что, получив Еву, Адам тотчас же оказался в убытке, так как потерял одно ребро. Но ничто не обходится без жертв.

Адаму в раю было очень скучно; одна тишина и тишина, кругом одно и то же; поэтому слезы его были, по всей вероятности, слезами радости — все-таки он получил собеседника, готового развлекать его разговорами. Поначалу все шло великолепно. Первое слово было всегда за ней, а последнее — за ним, но когда женщина со временем завела знакомства, когда змея, наподобие наших так называемых друзей дома, стала наведываться в гости и Ева, вкусив от древа познания, осознала, что она хозяйка в доме, а Адам всего лишь муж, слезы его сразу приняли другое течение, ибо и последнее слово отныне принадлежало ей. Это право сохранили за собой и все ее наследницы.

Пусть никто не думает, что Адам по доброй воле вкусил яблоко, которое ему дала Ева. Где тот муж, который не сделает того, что жене угодно? Балы, дорогие наряды, пирушки и другие увеселения наносят вред ничуть не меньший, чем яблоко Евы, но в доме ведь не спрашивают, что полезно, а что вредно, спрашивают, как жена распорядилась. Поэтому мы и представляем своих жен: «Моя госпожа супруга». И страх она такой внушает, что и в отсутствие ее мы не смеем говорить о ней иначе, как с высочайшим почтением. Ну а жены бросают небрежно: «Мой муж!», как говорят обыкновенно большие господа о своих лакеях.

После яблока Евы, которое Адам должен был проглотить так же, как и мы много чего глотаем единственно спокойствия ради, слезы превратились в самую дешевую вещь на свете, а плач стал чем-то таким привычным, что мы особенно и не стараемся утешить плачущих. Новорожденный плачет, ибо заранее знает, как много тумаков суждено ему получить в школе; если же рождается девочка, она плачет, ибо не знает, скоро ли выйдет замуж или ей придется долго этого ждать. Юноша плачет оттого, что отец не умирает и он не может сорить деньгами; старики плачут, что не способны повесничать, как в молодые годы. Бедняк плачет, что не богат, а богатей, что недостаточно богат. И, наконец, перед смертью мы все плачем оттого, что глупо жили.