Голова сахара. Сербская классическая сатира и юмор

— Люди добрые! Видели, как они съели депешу? Разве можно теперь усомниться, что дело тут нечисто? Разве не кроются за всем этим ужаснейшие интриги? Съесть депешу! Ну, если и теперь для наших подозрений нет оснований, то можете меня считать круглым идиотом.

— Кто знает, может, это была депеша от самого Гамбетты?

— А может, и от Рошфора?{19} Или от Маркса из Лондона?

Вдруг все затихло. Снова вошел наш долговязый школяр и, почтительно склонившись, сказал вполголоса, но так, что все его слышали:

— Сударь, я передал вашей квартирной хозяйке, что вы не придете домой, так как с приятелем в «Пестрой кофейне» ужинаете швейцарским сыром…

Юноша поклонился и ушел.

— Э-хе-хе!

— Гм-гм-гм!

— Да, да!

Издавая такие звуки, отходили от нас достопочтенные пенсионеры и славные торговцы.

Перевод М. Рыжовой.

МИЛОВАН ГЛИШИЧ

Голова сахара

Не успело солнце зайти, как Радан Раданович, что живет в Крниче, выехал на пустой повозке из Ш.

То и дело он подхлестывает волов — торопится домой, далеко ему… Вдруг видит, бежит за ним низенький господин в меховой шапке и кричит:

— Постой, братец! Эй, братец, погоди! — И машет ему рукой, чтобы остановился.

Обернулся Радан и придержал волов. Подходит к нему господин, низенький, пучеглазый, с подстриженной бородкой, в зубах коротенькая трубочка, и спрашивает, кривя губы:

— Это что у тебя, братец?

— Где?

— А вот, — говорит господин и показывает пальцем на большой бурав, ввернутый в подушку передней оси.

— Не видишь разве, бурав, — отвечает Радан, не склонный попусту растабарывать, когда ему недосуг.

— А скажи, братец, для чего он тебе? — спрашивает господин.

— Сверлю ступицы, ярма, подушки и прочее, — говорит Радан, окидывая его взглядом с головы до ног.

— Наверное, вы протыкаете этим подушки, когда хотите достать шерсть, чтобы перетрясти ее? — говорит господин, полагая, что речь идет о подушках, которые кладут под голову.

— Да не те, а вот эти подушки, — говорит Радан и показывает рукой на подушки передней и задней осей.

— А старый он, братец? — любопытствует господин.

Радан, уже поняв, с кем имеет дело, говорит, чтобы отвязаться:

— Сколько богу да волам, столько и ему.

— Неужели такой старый? — удивился господин.

— А ты как думал! — подтверждает Радан и трогает волов.

— Погоди, братец, пожалуйста! — останавливает его господин.

— Чего тебе?

— Не продашь ли ты мне его?

— Не могу, самому нужен!

— Но я прошу тебя, братец, продай!

— Не могу, мне бурав самому нужен.

— Я хорошо заплачу.

— Не могу, и все, — говорит Радан и трогает.

— Но, пожалуйста, братец, погоди!

Радан опять останавливается и, словно колеблясь, говорит:

— Что ж, можно и продать, только боюсь, дороговато тебе покажется!

— Сколько же он стоит, братец? — спрашивает господин, обрадованный тем, что Радан соглашается продать.

— Два рубля.

Господин тут же достал из кармана два рубля, отдал их Радану и взял бурав. Потом заглянул в повозку и, увидев торбу с покупками, спрашивает:

— А это что у тебя, братец?

— Это торба! — потешается Радан, приметивший, что у господина не все дома.

— Знаю, знаю. А чего ты накупил?

— Опанок, соли и еще кое-чего.

— Что ж, вы соль кусками в пищу кладете? — спрашивает господин, разглядывая ком соли.

— Сначала малость толчем.

— А опанки в церковь надеваете?

— Да, в церковь.

— А так босые ходите?

— Да, босые ходим, — отвечает Радан, лишь бы сказать что-нибудь.

— А змей вы не боитесь, когда босыми ходите?

— Нет, не боимся!

Тут господин развязал один из узелков в торбе и, словно удивляясь, говорит:

— Смотри-ка! Да ведь это же голова сахара!

— Да, голова сахара!

— Для кофе, наверное?

— Да, для кофе!

— И вы делаете варенье, печенье, локум, не так ли?

— Нет, это наш уездный начальник будет делать. У нас, слава богу, этого не делают!

— Так у вас начальник есть?

— Да, есть! — отвечает Радан, уже теряя терпение.

— А детки у него есть?

— Есть.

— Так вы для него купили сахарную голову?

— Да, для него.

— Э-э, видите ли, это хорошо, когда крестьяне так любят своих начальников.

— Хорошо.

— А вы на свои деньги купили?

— Нет. Он дал.

— Значит, на его деньги купили. Прекрасно, прекрасно. Выходит, это он будет делать детям локум.

— Да, да, он будет делать! — говорит Радан и спрашивает: — Извини меня за вопрос… Кто ты такой?

— Я?

— Да, ты; кто ты такой?

— Я, понимаете ли, профессор.

— Вот как! Значит, прохвессор, учишь старших учеников?

— Да, да, — отвечает профессор.

— Э, да ты, брат, почтенный человек, — говорит Радан и с состраданием смотрит на него; в глазах Радана можно прочесть: «Господи, и этот бедняга еще учит кого-то!»

И, хлестнув волов, говорит:

— Будь здоров, господин прохвессор.

— Сервус!^[8] — отзывается профессор.

— Дай бог, чтобы от тебя польза была! — уже открыто издевается Радан.

— Ваш покорный слуга, — отвечает профессор.

— Иди-ка ты прямо, да не свались в яму! — говорит Радан, давясь от смеха. И погнал волов, торопясь добраться хотя бы до трактира в Дубраве, а там уж будет легче. После передышки и ехать веселей.

Время уже близится к полуночи. В дубравинском трактире сидят крестьяне из окрестных сел. Кто вино пьет, кто ракию, кто в «туза» играет, кто — в «ремешок». Перед трактиром остановилась повозка. Открылась дверь, и вошел Радан.

— Добрый вам вечер, братья! — поздоровался он сразу со всеми.