Голубой бриллиант (Сборник)

– Я люблю тебя, это правда. Но я и Ларису люблю - это

тоже правда. - Он с удивлением недоверчиво посмотрел на

меня. - И я ее люблю - это тоже правда, - сказал Артем и

неумело поднес у своим губам руку Ларисы. Она лишь

снисходительно улыбалась.

– Ты любишь - это понятно. А любит ли тебя Лариса?
–

спросил я. Видно мой вопрос несколько озадачил его.

– А почему б ей не любить? Я что - урод какой? Я

перспективный военный, с образованием. Почему б ей не

любить? А тебя она любит?

Вопрос как пощечина. Я даже не ожидал: Артем был

всегда корректным. Спиртное его развезло, и я решил быть

снисходительным.

– Ты Ларису спроси, - сказал я, но довольно сухо.

– Любишь дедушку?
– Повернулся он к Ларисе.

– Очень, - ответила улыбаясь Лариса.

– А меня?
– спросил Артем.

– Я однолюбка, Артем. Нельзя сразу любить двоих. А

твоя невеста еще ходит в детский сад.

Артем задумался, шевеля алыми пухлыми губами. Он

что-то считал в уме. Потом сказал:

– Так сколько мне ее ждать? Двадцать лет? Нет, не

согласен. Он сидел опечаленный, уткнувшись взглядом в стол

и молчал, прикрыв глаза веками. Мне показалось, что он

задремал, и я уже хотел препроводить его в гостиную и

уложить на диван. Но он вдруг заговорил ровным, уже не

заплетающимся голосом:

– Дедушка, а сколько ж лет ты ждал Ларису? - Мы с

веселой улыбкой переглянулись с Ларисой.

– Долго, внучек, очень долго. Хорошие дела с налету не

делаются. Потому и семьи распадаются, как игрушечные

домики. А настоящая семья - не игрушка. Она строится на

крепкой взаимной любви. Скоро женятся только кошки.

Мы уложили его на диване, и он тот час же уснул сном

праведника. Убирая со стола посуду, мы с Ларисой делились

впечатлениями.

– Жених, - весело говорила Лариса. - Совсем еще

мальчишка, ну какой из него муж? А между тем есть женщины,

которые предпочитают и любовников и мужей моложе себя лет

на десять. Я таких не понимаю. Я с таким ни за что не легла

бы в постель, будь он писанным красавцем. А вот одна моя

557

знакомая вышла замуж за юнца, моложе ее на двенадцать лет.

И родила от него. Представь себе.

– И ты могла родить от Артема, - глупо сорвалось у меня.

– Нет, не смогла бы. Мне было не по себе, когда он меня

обнял. Я инстинктивно отторгала его прикосновения и рук, и

губ. Объяснить это невозможно. Удивительно: с тобой я не

ощущаю, не замечаю разницу в возрасте. Ведь мы на равных.

Верно? Или я не права?

– Ты, конечно, права. Это когда мы находимся вдвоем с

тобой, один на один. Но в компании молодых, интересных

мужчин ты чувствуешь эту разницу?

Она помедлила с ответом, повела плечами, склонила

голову, произнесла неопределенно:

– Как тебе сказать? Пожалуй, да, появляется какой-то

интерес или даже любопытство. Но не сожаление, не досада,

а просто мимолетное любопытство.

– Ты очень деликатна, щадяща. Я ведь знаю: мне не

следует часто появляться с тобой в компаниях молодых

мужчин, видеть их не скромные, алчные взгляды, иронические

ухмылки.

– Тебя это очень задевает?

– Да не так, чтоб очень. Но появляется комплекс

дискомфорта.

– А ты не обращай внимания. Ты чувствуй себя королем,

выше и достойней всех их вместе взятых.

... Артем проспал беспробудно весь день. И только часов

в десять вечера проснулся, чтоб утолить жажду. Лариса уже,

спала, а я с Артемом вышел на кухню и поставил на плиту

чайник. Артем чувствовал себя скверно. На мое предложение

опохмелиться сморщил лицо и замотал головой.

– До самого Хабаровска даже пива в рот не возьму. Я так

никогда не напивался, - говорил он и виновато отводил глаза.
–

Ты извини меня, дедушка, я вел себя недостойно и говорил

всякую глупость. И перед Ларисой мне стыдно. Я извинюсь.

Я предложил ему поужинать. Он нехотя пожевал кусочек

сыра, запивая его крепким чаем, и, словно оправдываясь,

говорил сжимая голову:

– Башка трещит. Ужасно. Никогда больше... в рот не

возьму.

– Слово даешь?

– Даю, дедушка. Со мной такое случайно, на радостях.

558

– Дал слово - это хорошо. У пограничников слова

крепкие, как я понимаю. Отец твой никогда спиртным не

увлекался.

Я перевел разговор в другое русло, меня интересовал

вопрос: как воспринимают молодые офицеры нынешнюю

обстановку в стране.

– По-разному, - ответил Артем. - Большинство

отрицательно. Ельцину не доверяют, считают его придурком и

шутом. Ну, не вслух, а между собой. А всех чубайсов,

немцовых ненавидят и презирают, как жуликов и воров. И даже

откровенно об этом говорят. У меня тут есть московский друг

Семен Дроздов. Остроумный парень. Много знает.

– Много знать, еще не значит быть умным. Остроумным

может быть и безнадежная посредственность, - сказал я.

– Но есть у нас и такие, которые верят телевидению,

своими мозгами шевелить ленятся. Таких не много. У каждого

свой кумир: у кого Лебедь, у кого Жириновский, Явлинский. У

многих Зюганов.

– Ну а твой кумир? Кто?

В его глазах заиграли лукавые искорки. Он не сразу

ответил, как бы не решаясь открыть свой секрет.

– Что же ты молчишь? Или это тайна? Мне-то ты можешь

довериться.

– Ты только не удивляйся, дедушка. Мой кумир - Сталин.