Голубой бриллиант (Сборник)

множеством пуговиц она была неотразима. Пока она

переодевалась и принимала душ, я быстро приготовил ее

любимые пельмени и откупорил бутылку полусухого белого

вина. Мы не виделись с ней больше двух недель, и мне

показалось, она похудела, под глазами появились синие круги,

а лицо немного осунулось. Я внимательно вглядывался в нее,

и она, кажется, смутилась, спросила:

– Я плохо выгляжу?
– В ответ я отрицательно покачал

головой. - Знаю, очень устала. Потом разные дрязги,

неприятности.

– Рассказывай, родная. Я так ждал тебя, целую вечность.

– Когда я училась уже на последнем курсе МГУ, - начала

она, - за мной волочился, а вернее пытался ухаживать один

наш тверской журналист из породы диссидентов некий Гриша

Трапер. Короче, пытался ухаживать. Когда летом я приезжала

домой в Тверь, он буквально прохода мне не давал,

преследовал. Мне он был не то, что не симпатичен, абсолютно

безразличен, а под конец противен. Я понимаю, что

безответная любовь ужасна не только для любящего. Она

мучительна, обременительна и для не любящего. У нас

однажды произошел с ним резкий и откровенный разговор. Я

просила его оставить меня в покое, так как между нами ничего

не было и быть не может. Мы разные люди, сделаны из

разного теста, по разному мыслим. И тут он вспылил: "Ты

хочешь сказать, что я - жид и потому мы не подходим друг для

друга. Вы - Малинины - известные националисты, юдофобы.

Ну что ж, поживем - увидим". И после этого мы больше не

встречались. Гриша Трапер куда-то исчез. Говорили, что

эмигрировал то ли в Канаду, то ли в Израиль. И вот год тому

552

назад он снова объявился в Твери, респектабельный,

откормленный демократ, хозяин одной бульварной газетенки и,

помимо того, преуспевающий бизнесмен. Однажды мы

случайно встретились с ним в университете. Он с

высокомерной учтивостью кивнул мне, спросил, как жизнь,

успехи, и не ожидая от меня ответа не преминул похвастаться

своими успехами: имеет квартиру в Москве и в Твери, дачу на

Кипре, был женат. Теперь разведен и потенциальный жених.

"Может имеет смысл нам возобновить наши отношения?" - с

лукавой улыбкой спросил он. "У нас никаких отношений не

было, так что и возобновлять нечего". "А почему бы не махнуть

на Кипр к теплому морю? Комфорт по высшему разряду

гарантирую". "Благодарю. Меня вполне устраивает наша Волга

и подмосковная природа", - ответила я довольно резко и

удалилась. И вот совсем недавно в его бульварной газетенке

появилась мерзостная статейка о моем отце, в которой его

упрекают в консерватизме и ретроградстве, в игнорировании

нового взгляда на историю России. Папа очень огорчен, но

своих позиций сдавать не намерен и готов дать ответ где-

нибудь в патриотической, оппозиционной режиму, прессе. Но

где? Таких органов очень мало, а тираж их мизерный.

Я показал Ларисе письмо от моего друга Александра

Петровича Никитина, проживающего в Крыму в городе-курорте

Алуште. У Никитина свой дом из шести комнат в "Рабочем

уголке", и он приглашает нас с Ларисой хоть на все лето и

просит сообщить, когда мы сможем приехать. Лариса

обрадовалась. В Крыму она не была. Ни в Алуште, ни в Ялте,

ни в Севастополе ей бывать не пришлось. Мы определили

время ее каникул, когда можно нам поехать к морю. Пока в

Твери Лариса занималась со студентами, здесь, в Москве,

через своих знакомых и друзей я искал для нее работу. И, к

сожалению, безуспешно. Определенным оставалось лишь

должность преподавателя истории в лицее. Это огорчило

Ларису. Она так надеялась, напомнила:

– У тебя же друг знаменитый академик, ведущий историк

России Борис Александрович Рыбаков. Я слушала его лекции

будучи студенткой. Какой богатырь, глыбища. Ты хотел с ним

поговорить.

– Не смог, дорогая. Домашний телефон его молчит. Ведь

он одинок. Наверно уехал на дачу. Дача у него в Хотькове под

Сергиевом Посадом. Я обязательно разыщу его. Ведь ему в

будущем году исполнится 90 лет. А он еще читает лекции

студентам.

553

Я утешал Ларису, просил не огорчаться. Все будет

хорошо. Мы сильные духом. С ней я чувствовал себя на

седьмом небе, в раю. Я испытывал истинное блаженство. Я

боготворил ее. Нашим разговорам не было конца. Я сказал ей

о просьбе Ююкина. Условились, что завтра или утром

послезавтра уедем на дачу, и она будет позировать. В

понедельник у нее свободный день, и в Тверь она вернется во

вторник и будет готовиться к поездке в Крым, а я завтра же

пошлю письмо и телеграмму в Алушту Никитину. Он - капитан

первого ранга в отставке. Потомственный моряк. Как всегда,

мы допоздна не спим. Засыпаем только под утро. Но на этот

раз в девять часов нас разбудил звонок в дверь. Я никого не

ждал и не хотел вставать. Звонок был настойчивый, и Лариса

попросила:

– Пойди, милый, открой: может очень важное. Да будь

осторожен, посмотри в глазок, прежде чем открывать.

И я посмотрел. Первым в глаза мне бросилась зеленая

фуражка и золоченые погоны. "Неужто Вася, сынок?" -

Мелькнула радостная мысль. Я открыл дверь и передо мной

на вытяжку стоял, приложив как положено при докладе, руку к

козырьку. . Артем. Две звездочки сверкали на новых погонах.

– Лейтенант Богородский прибыл по случаю окончания