Голубой бриллиант (Сборник)

глупость", - подумал Иванов и, посмотрев на нее с удивлением,

сказал, нещадно рассмеявшись:

– Насколько я знаю, от поцелуев дети не рождаются.

83

Лицо Ларисы Матвеевны порозовело, она рассмеялась

нервным беспричинным смехом и, подавляя его, сказала:

– Я пошутила. Я имела в виду ее характер, такой же, как

у тебя: серьезный и добрый.

"Откуда знать тебе мой характер?" - с холодной

отчужденностью подумал Иванов. Разговор и встреча уже

тяготили его. Ему было ясно, что привело ее сюда совсем не

желание посмотреть его работы, - это был лишь удобный

предлог. Она шла с определенным намерением и слабой

надеждой, но, поняв, что надежда ее оказалась иллюзорной,

сделала последний выстрел: покончила с чаепитием, она

подошла к нему вплотную и, будучи не в силах скрыть свое

волнение, громко вздохнула и сдавленным деревянным

голосом произнесла:

– Спасибо тебе, Алеша, не ругай, что отвлекла тебя от

дела, но не могла не увидеть тебя еще раз. После той встречи

на выставке, поверишь, я всю ночь глаз не сомкнула. Всю свою

жизнь передумала, перечувствовала. Себя корила за свое

легкомыслие, молодая была, да глупая. Любила я тебя и все

эти годы вспоминала, не могла забыть. И когда Машеньку под

сердцем носила, о тебе думала. Может, оттого и похожа она на

тебя. Говорят, так бывает. Ты сказал, что от поцелуев дети не

рождаются. Только бывают поцелуи, которые оставляют свой

след на всю жизнь. И всю жизнь вспоминаешь их в минуты,

когда душа плачет, когда находит на тебя такое, чему и

названия нет. Я знаю - душа у тебя добрая и сердце нежное.

Как представлю твои переживания - места себе не нахожу.

Он слушал терпеливо и покорно ее исповедь, смотрел на

редкие складки вокруг ее тонких губ, на ее дрожащие,

морщинистые руки, на благородную голубизну изрядно

поредевших, а когда-то пышных волос, видел, как меркнут и

туманятся ее глаза, и в мыслях его зарождалась какая-то

путаница и разноголосица: он хотел понять и поверить в

искренность ее слов, но мешали сомнения: а может, свой

монолог она заранее продумала. Душа его смягчилась,

появилось чувство жалости и прощения, и он с мягкой и

вежливой уступчивостью сказал:

– Не надо ворошить прошлое, Лариса. Что было, то

сплыло.

– Не говори, Алеша, не сплыло. Хорошее не забывается,

– взволнованно перебила она.
– Любила я тебя. И люблю. И

буду любить всегда. И если тебе понадобится помощь - дай

знать, не стесняйся. Я с радостью ..
– осеклась она и вдруг

84

порывисто поцеловала его в щеку. А он стоял перед ней,

растерянный и смущенный, и не находил слов в ответ на ее

признание, и в то же время понимал, что "выстрел" ее прошел

мимо.

Глава пятая

ЗВЕЗДА ЛЮБВИ ПРИВЕТНАЯ

1

Новый, 1992 год Алексей Петрович встречал в семье

Дмитрия Михеевича Якубенко. Генерал жил вдвоем с женой в

двухкомнатной квартире в большом доме на площади Победы.

Из окон была видна Поклонная гора, вокруг которой еще

недавно бушевали страсти: быть или не быть там мемориалу в

честь победы над гитлеровским нашествием, а если быть, то

каким? Якубенко уговаривал Иванова предложить свой проект

на конкурс - мол, тебе, фронтовику, и карты в руки, - но

Алексей Петрович категорически отказывался, ссылаясь на то

что это не его "жанр", что он не монументалист, что тут нужен

вучетичевский размах. И высказывал уже не новую,

родившуюся еще при жизни Вучетича идею перенести в

Москву из берлинского Трептов парка бронзового солдата с

ребенком на руке и мечом, разрубившим фашистскую свастику.

Страсти улеглись, перестройка отодвинула идею с памятником

куда-то на задворки старанием сионистской прессы,

юродствующей над нашей победой, над воинской доблестью и

славой, над памятью павших и горькой судьбой доживающих

свой век в нищете и позоре ветеранов Великой Отечественной.

У Якубенко не было детей. Встречать Новый год, кроме

Иванова, они пригласили своего лечащего врача и "друга дома"

Тамару Афанасьевну, работающую в военной поликлинике.

Это была миловидная вдовушка, муж которой погиб в

Афганистане незадолго до вывода советских войск из этой

многострадальной исламской страны. Тамаре Афанасьевне

шел сорок пятый год, то есть она вплотную приблизилась к той

возрастной черте, когда говорят "бабе сорок пять - баба ягодка

опять". Тамара Афанасьевна в полной мере соответствовала

народному изречению: она принадлежала к категории людей,

наделенных оптимизмом от рождения. Чувство радости жизни,

умение владеть собой, не поддаваться унынию в самые

трагические дни - составляли черту ее характера. Даже смерть

любимого человека не смогла сломить ее, и она стоически

85

перенесла эту мучительную трагедию. В дни печали и

житейских невзгод она любила повторять строки своей

выдающейся землячки Леси Украинки:

"Да, я буду сквозь плач улыбаться.

Песни петь даже в горькие дни,

Без надежды надеясь смеяться.

Прочь, унылые думы мои!"

Генерал Якубенко не однажды советовал Иванову

жениться.

– Это пока у тебя есть силенки и здоровье, ты все

хорохоришься, свободой своей холостяцкой наслаждаешься, -

увещевал друга Дмитрий Михеевич. - А заболеешь,