Good Again
Шрифт:
— Ты в Дистрикте Двенадцать, — сказал он.
Я приблизилась к последней из картин, цвета на которой так и взывали дотронуться до нее. И я была не в силах выразить словами то, что я чувствовала в этот миг.
— Пит, это над этим ты все время работал? — пробормотала я.
Он повернул меня к себе, взялся за кончик моей косы и нежно ее погладил.
— Хотел, чтобы ты знала, какой я тебя вижу. Когда ты в этом усомнишься, приходи сюда и смотри какой разной я тебя люблю.
Мое дыхание было не в силах вырваться из легких. Я буду вечно помнить этот сентябрьский день, в который он сумел перебороть мои сомнения и страхи и отогнать их прочь. Взяв обеими рукам его лицо, я прошептала:
—
Он улыбался, когда заключил меня в объятья, уткнувшись подбородком в мои волосы.
— Не знаю, Китнисс. Ты просто объявилась. Разве не так оно всегда и было?
___________________
*Рич Андриенна (Adrienne Rich) (1929 — 2012) — американская поэтесса, публицист, представительница второй волны феминизма. Принадлежит к крупнейшим поэтам США второй половины ХХ — начала XXI вв., влиятельным фигурам американской общественной сцены. Известность, в частности, получила её книга Рожденные женщиной: материнство как личный опыт и социальный институт. Подробнее здесь:_Адриенна
**В оригинале „her reductionist take on gender relations“ — редукционистский взгляд на вопросы пола. Редукционизм (от лат. reductio — возвращение, приведение обратно) — методологический принцип, согласно которому сложные явления могут быть полностью объяснены с помощью законов, свойственных явлениям более простым (например, социологические явления объясняются биологическими или экономическими законами). Абсолютизирует принцип редукции (сведения сложного к простому и высшего к низшему), игнорируя появление эмерджентных свойств в системах более высоких уровней организации. Хотя как таковая, обоснованная редукция может быть плодотворной (пример — планетарная модель атома). Подробнее здесь: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D0%B5%D0%B4%D1%83%D0%BA%D1%86%D0%B8%D0%BE%D0%BD%D0%B8%D0%B7%D0%BC
========== Глава 19: Паршивей некуда (POV Хеймитч) ==========
Комментарий автора: Давно сгорала от желания написать пару глав от лица Хеймитча, так что — наслаждайтесь!
Комментарий переводчика: В оригинале глава называется «can’t win for losing». Идеоматическое выражение, нечто вроде «хуже уже и быть не может» или «все 33 несчастья». Для желающих перевести это точнее — ссылка на толкование здесьterm=can%27t+win+for+losing Сама же глава довольно сальная, грубоватая. Кто бы мог подумать.: ) Если что — сорри.
____________________________________________________________________
Капитолий все еще пытается меня прикончить.
Как объяснить иначе появление этой мерзкой мочи, которую они пытаются выдать за алкоголь. Разберется уже кто-нибудь, наконец, что они там привозят из Капитолия, чем там это дело бодяжат, да так, что я и рот этой гадостью не в состоянии полоскать. На самом деле, я мог бы сам себе сварганить неплохого самогону, будь у меня на то желание. Но мне, конечно, лень. Жить на всем готовеньком — одна из множества выгод Победителя. Даже когда твоя жизнь прахом развеяна по ветру, а твоя семья стерта с лица земли, ты все еще можешь беспрепятственно ширяться, трахаться и бухать, чтобы обо всем этом забыть. Наркотики — по мне так слишком сложно, для секса надо раздеваться, так что я остановился на выпивке. И, мать твою, сейчас мне срочно нужно накатить.
Открыв одну из этих дерьмовейших бутылок, я тут же вылакал её на четверть, не отрываясь. Ага, вот что мне сейчас поможет. Я выглянул в окно, где солнце только-только показалось над верхушками деревьев. А в доме Пита уже горел свет на первом этаже. Чертов мальчишка уже на ногах, наверное, печет какой-нибудь свой торт. Не то, что я жаловался, вовсе нет. Ведь он-то меня в основном и кормит. Я ценю свое соседство с ним и Китнисс, хотя вслух в жизни им
в этом не признаюсь. Их выходки намного занимательнее, чем любая из этих слюнявых передач по капитолийскому ТВ. Как будто они и не были помешаны на беспорядочном сексе и насилии. Когда же пал режим, маятник качнулся от экстравагантности к откровенной безвкусице. Я с легкостью обойдусь без сцен насилия — я их повидал столько, что хватило бы на сотню жизней. Но то, что по ТВ теперь не показывают секса несколько раздражает, если учесть. Как долго я уже сам этим не грешу. Хотя какая разница: вряд ли им удалось бы поднять старого солдата у меня в штанах. Я с сожалением бросил взгляд вниз, разглядывая своего давно заброшенного в интимном смысле маленького дружка.Ты даже не в курсе, в каком ты Дистрикте живешь, верно?
И я вновь застегиваю штаны. Когда начинаешь болтать со своим членом — верный знак, что пора на боковую.
***
Проснулся я оттого, что приоткрылась моя входная дверь. И, как обычно, тут же вскочил, взмахнув ножом в воздухе. Я с ним не расстаюсь даже во сне. Набрав в грудь побольше воздуха, я снова уронил голову на диванные подушки. Я редко сплю в спальне наверху — чего ради? Бросив взгляд на кухню, я там заметил Пита, который расчищал местечко для буханки хлеба. Достав нож из кармaна фартука, он нарезал хлеб и раскладывал куски на тарелку.
— Когда ты в последний раз ел? — спросил он, подходя к месту, где я валялся. Вечно все тот же вопрос.
— А когда ты в последний раз готовил? — прорычал я свой обычный в таких случаях ответ.
Пит усмехнулся и протянул мне тарелку. На ней лежал хлеб с орехами, мой самый любимый.
— Вот почему я терплю твое присутствие, — сказал я, откусывая от ломтя.
Пит взмахнул рукой в воздухе, пытаясь стряхнуть что-то, что у ней прилипло.
— Тебе определённо не помешало бы почаще чистить зубы.
— Я на жидкой диете. Не так уж часто я и пользуюсь этими зубами, — сказал я, не прекращая жевать.
Пит же направился обратно к двери и прислонился к косяку.
— Думаю, лучше я постою здесь.
— Ладненько. Не хочу, что ты принялся меня лапать. Я всё-таки не Китнисс. А то вы вечно вы с ней виснете друг на друге.
— Не волнуйся. Вряд ли я когда тебя с ней спутаю, — сказал он. И я заметил некое мерцание в его светлых глазах, а на лице — самодовольную ухмылку.
— И что такое? Ты что, только что присунул или типа того? — посмотрел я на него подозрительно.
Пит лишь рассмеялся.
— Или типа того, — стал он меня дразнить.
Я вновь на него взглянул, оценивая то, что вижу. Он выглядел здоровым, полным жизни, являя собой ожившую картину молодости и бьющей через край энергии. Даже волосы были недавно подстрижены — удивительно, что он позволяет Китнисс приближаться к себе с чем-то острым в руках. Щеки у него были румяные, хотя лето уже закончилось и в воздухе дохнуло холодком. Какая огромная разница в сравнении с тем, каким он был, когда только сюда вернулся. Ни того затравленного взгляда, ни землистого цвета лица, ни мешков под глазами. Все у них с Китнисс шло как нельзя лучше, и я склонен был за них порадоваться, хоть никогда и не сказал бы им об этом.
— Ладно, проехали. Что это ты такой радостный?
— Кое-кто скоро приедет к нам в гости.
— Правда? Что-то я ничего подобного не припомню, — я все еще наслаждался вкусом хлеба.
— Это сюрприз. Вчера нам позвонила некая особа, которая ужасно хочет нас повидать. Она слышала об открытии пекарни и просто не смогла удержаться от того, чтобы не отправиться к своим ненаглядным влюбленным, — он сказал это с такой интонацией, так что я даже поежился. Я чуть не подавился хлебом, когда понял о чем это он.