Good Again

— Отличные носки, — усмехнулся он и вернулся к тому, что делал, прежде чем выложить хлеб в корзину и отнести его на стол. Глаза его блеснули весельем, и лицо его было гораздо менее потерянным, чем было рано утром.

Эти слова заставили меня пошевелить пальцами ног, прежде чем отнести к столу подставки под тарелки. Сальная Сэй тоже на меня взглянула, но не стала скрывать своей реакции и даже изумленно поднесла руку к губам:

— Да тебе просто не узнать, Китнисс. Такая красавица, что… — и она потрясла головой, как будто не верила собственным глазам.

Вместо того, чтобы постелить мою плетеную подставку под тарелки как обычно в дальней части прямоугольного стола, я вдруг положила ее рядом с местом, которое обычно занимал Пит. И у расставлявшего тарелки Пита, когда он это заметил, уголки губ тут же поползли вверх. Дэйзи же теперь сидела на моем прежнем месте, тряпичная кукла была своего рода обозначением её территории. И Сэй, садясь за еду, устроилась возле внучки, чтобы убедиться, что витавшая в своих мечтах малышка все-таки поест, так что мы с Питом оказались за столом в компании друг друга.

— Что ты посадил у себя в саду? — спросила я.

— В основном разные овощи. Кое-какие семена заказал из Капитолия, даже то, что у нас обычно не растет. Хочу вырастить кабачки, они, я читал, легко приживаются, рукколу и шпинат.

— А что такое руккола? — я была заинтригована.

— Пока я лежал в больнице, Доктор Аврелий доставал мне разные книги. И некоторые были про то, как пекли и готовили еще до Темных Дней. Китнисс, ты знала, что до Темных Дней в мире было так много людей, пока их не уничтожили? Было множество разных стран, и в каждой была своя кухня — в основном всякая безумная еда. Я оттуда переписал много всяких рецептов, которые мне хотелось попробовать, и большинство тех, которые мне понравились, относились к месту, которое называлось «Италия». Они там делали еду просто, но очень творчески. И макароны тоже родом оттуда, — Пит был так захвачен тем, что рассказывал, что едва притрагивался к настоящей еде, думая о еде воображаемой. — В общем, там упоминались разные овощи, которые у нас никогда не выращивали. В Одиннадцатом Дистрикте были специальные фермы для таких растений, и оттуда их доставляли в Капитолий, так что там все было. И я собираюсь все это вырастить и приготовить блюда, о которых я читал.

— Но ты так и не сказал, что такое руккола, — подколола его я.

Пит застенчиво улыбнулся.

— Точно, извини. Руккола — это такой вид зелени, приправа, горьковатая трава, которую, как я читал, едят, приправленную солью, лимоном и оливковым маслом. Ее еще можно смешать с другой зеленью. И я хочу попробовать.

— Покажешь мне свой сад? — спросила я.

— У меня пока не так-то и много всего растет, но можем прогуляться туда после завтрака.

Так мы и разговаривали, пока все не закончили трапезу. Пит рассказывал мне о восточной кухне, которую, по его словам, ему невозможно воспроизвести. Еще мне интересно было послушать о французских сырах, ведь моя любовь к сыру могла потягаться только с моей любовью к шоколаду. При этом глаза Пита засверкали, а его ухмылка заставляла меня подозревать, что он что-то задумал, вот только я не могла сообразить что. Мы как обычно принялись убираться на кухне, но Сальная Сэй услала нас обоих из дому. И припекаемые пока еще не жарким солнцем мы отправились погулять на свежий воздух.

Пит привел меня в свой сад. Он оказался огромным, и в него было явно вложено изрядное количество труда. Сад был окружен свежепостроенной низкой оградой, и там стояло пугало, отгонявшее ворон, которого из моего окна видно не было. Такой большой сад прежде видеть мне не доводилось. Там росла картошка, морковь, перец, помидоры, лук, чеснок и всевозможная зелень — это было просто невероятно. Он показал мне и экзотические растения, которые он пытался вырастить: кабачки-цукини, рукколу, баклажаны. Когда же я спросила, зачем ему такой огромный урожай, он ответил, что все это предназначено не только для него одного, но и для нас с Хеймитчем.

Меня это ужасно растрогало. Взглянув на него, я сказала:

— Ну, раз так, давай я тебе помогу, — стараясь преодолеть свою извечную пассивность, я добавила. — Тут слишком много работы для одной пары рук.

Он улыбнулся мне, взял за руку и слегка ее сжал. Потом его руки переместились ко мне на плечи, и, удерживая меня так, пристально на меня посмотрел.

— Я был бы очень рад, если бы ты мне помогла. Но только при одном условии, — он сделал паузу и набрал в легкие побольше воздуха. — Позвони Доктору Аврелию. Пожалуйста, — я подалась назад и отвела от него взгляд. — Ладно. Прости, я на тебя слишком сильно давлю, — я все еще смотрела вниз. — Просто подумай об этом, Китнисс, ладно?

— Я не могу, — проговорила я через силу, слова вышли придушенными.

Меня трясло от мысли о необходимости говорить с кем-то о своих снах, моих страхах, темных фантазиях, которые владели мной, когда горе и ненависть к себе становились почти невыносимы, и самые мрачные из них заканчивались полным самоуничтожением. Я думала, что если начну описывать все это вслух, темная яма в моем сердце поглотит меня с головой. От этой мысли сердце бешено забилось, и мне стало не хватать воздуха. И Пит это заметил, потому что я ощутила, как его руки обвились вокруг меня, поддерживая, как он нежно зарылся пальцами мне в волосы, разглаживая мои пряди, бормоча слова извинения и утешения:

— Прости. Прости. Мне так жаль. Все хорошо. Я просто не хотел, чтобы ты так сильно мучилась.

Дыхание мое выровнялось, а нервозность улеглась. Подняв взгляд на Пита, я заметила, что у него в глазах стоят слезы, которым он изо всех сил не дает пролиться. Ведь это же было всего лишь предложение, так ведь?Должна ли я была в самом деле так резко на него реагировать? Я ощущала, как невыносимо тяжело дается мне каждое подобное решение. Они меня выматывали, и я не знала, долго ли еще смогу держаться, не развалившись на куски.

— Хорошо, Пит. Я ему позвоню. Я позвоню Доктору Аврелию.

Комментарий к Глава 4: То, что растет

Иллюстрация к главе на странице автора“Отличные носки”, — усмехнулся он.

========== Глава 5: Приступ ==========

Соглашаясь позвонить Доктору Аврелию, я и не думала делать это безотлагательно. Я все откладывала этот звонок, и мы с Питом в последовавшие за тем разговором недели много времени проводили вместе, работая в его требующем немалых трудов саду. Мы вели себя друг с другом по-товарищески, и наши вежливые разговоры никогда не покидали безопасной территории, не касались целого моря вещей, которые вообще-то стоило бы обсудить. Но наш хрупкий безмятежный мирок пока не выдержал бы такого вторжения. Мы же преуспели в умении уклоняться от подобных тем, лишь скользя по поверхности. То, что мне удавалось отвлечься днем, немного усмиряло и мои ночные кошмары, но все-таки ради Пита я закрывала на ночь окно своей спальни, чтобы мои крики больше не тревожили его сон и не заставляли его бежать ко мне.

Однажды, когда мы на пару пропалывали кусты томатов, явился Хеймитч. Он забрался на крыльцо, притащил оттуда себе стул, уселся и стал смотреть, как мы трудимся. Утро было изрядно жарким, и по моей спине стекали струйки пота. Пит тоже был уже на взводе и не удержался от того, чтобы пожурить нежданного гостя:

— Знаешь, тут и тебе нашлась бы работенка.

— Ха, — протяжно выдохнул Хеймитч. — Не встревать же мне между вами, голубки.

Я метнула в его сторону злобный, острый как нож, взгляд, яростно нахмурившись, но он лишь еще громче засмеялся, сделав глоток из неизменно сопровождающей его бутылки.

— Вот уж не думала, что ты намерен и впредь не спускать с нас глаз, раз ты наш ментор, — выпалила я.

— К чему такие громкие слова? Но, да, мне бы не хотелось, чтобы ты себе навредила. И в любом случае не спускать глаз — одна из привилегий власть имущих, — мы с Питом после этих слов обменялись досадливыми взглядами и вернулись к нашему занятию. Пит сегодня был какой-то несобранный, дерганый, судорожно хватался за сорняки. Положив руку на его ладонь, я спросила:

— Ты в порядке?