Горбун из Бахи
Шрифт:
– Бери, Арчи, сейчас я тебе все объясню. Время не терпит.
Арчи робко взял куртку из рук отца и надел ее прямо поверх своей жилетки.
– Она тебе еще великовата, но ничего, подрастешь - промолвил отец, поправляя куртку на спине сына. Арчи раздирали противоречивые чувства. Радость от столь дорогих подарков, мешалась с тревогой и непониманием.
– Тебе понравились подарки?
– спросил отец.
– Очень папа, я так тебе благодарен!
– Теперь сядь сюда, я скажу тебе главное.
Отец был взволнован. Он ходил по
– Сынок...- начал отец. Я не хочу ворошить прошлое. Много лет назад я оставил тебя с матерью и ушел. Тогда ты бы все равно не понял причин моего поступка, да и сейчас ты еще молод. Пройдет время... А время лучший судья на свете и оно тебе откроет некоторые истины. Надеюсь на это всем сердцем.
Арчи замерев, слушал отца, боясь пропустить хоть одно слово. Так они были непривычны слуху горбуна.
– Завтра тебе исполнится шестнадцать лет. Ты станешь взрослым. Я много лет ждал этого часа и не мог совершить то, что наметил. Но теперь пришло время...
Отец зачерпнул деревянным ковшом воды и промочил пересохшее от волнения горло.
– Я ухожу из города.
Слова прозвучали как набат. Как гром среди ясного неба. Арчи готов был услышать что угодно, но только не это. В мыслях у мальчугана не могло родиться подобного - покинуть город по собственному желанию? В истории города со времен самого Арбуна, не было подобного случая, иначе старейшины обязательно его сохранили бы в назидание потомкам. Как это уйти из города? Это подобно смерти. Арчи отказывался верить в это.
– Ты я вижу, удивлен?
– спросил отец.
Сын молчал, но глаза вперившиеся в отца, требовали объяснений.
– Когда-то давно, сейчас уже и не вспомню, я начал задыхаться. Приступы удушья мешали работать. Я стал меньше зарабатывать. Дома начались скандалы. Бесконечная ругань только ухудшала мое самочувствие. Я перепробовал все известные настойки и закваски, ходил даже к старухе Гирме, в надежде, что ведьма откроет мне причину моей болезни.
Помню, она так перепугалась, раскладывая гадальные кости, что выгнала меня из хаты. Я уж решил, что дело мое совсем плохо, раз старуха не дала ответ.
Ирме она что-то пошептала, и меня выгнали из дома, запретив настрого с тобой встречаться. Я скучал по тебе и по Ирме тоже, хоть она и склочная, но мне пришлось оставить вас. Она не желала нести на себе бремя больного мужа.
В городе я поселился у звонаря. Он приютил меня по старой дружбе. Какое-то время я был еще слаб, но постепенно пошел на поправку, приступы отступили, и я вернулся к работе. Спустя год я решил вернуться в семью, но странное дело, тут же начались приступы. Шли годы, ты подрастал, а я все чаще приходил на это место, где мне так легко дышалось и удушье отступало. В итоге я решил построить здесь домик и уединиться.
Вот уже пятый год я здесь обитаю.
– Все равно не понимаю, - спросил Арчи, - Если тебе здесь хорошо и болезнь отступила, зачем ты хочешь покинуть город?
– Сынок, я чувствую, что я здесь чужой, будто что-то манит в даль.
– Но ведь здесь твой род, твоя семья, неужели ты не
будешь скучать?– Конечно буду. Но жить здесь больше не могу.
– Но почему?!
– воскликнул Арчи.
Отец немного наклонился к сыну и спросил:
– Ты слышал старую поговорку - "Горбатого, могила исправит"?
– Конечно - ответил Арчи.
– Так вот, я не хочу ждать, пока меня положат в сырую землю. Я хочу нарушить этот глупый закон. Я верю сын, что еще при жизни, можно исправить свою горбатость.
Казалось, удивлению мальчугана не будет конца. Отец говорил страшные слова. Страшные, переворачивающие все с ног на голову, но отчего-то трогающие за душу. Разве можно изменить веками устоявшуюся природу вещей? Как решиться пойти против своего рода? Как ему вообще пришла в голову мысль, что горбатость это плохо?
– Папа, но ведь все вокруг такие! От древних времен наш народ горбат.
– Ты прав сынок, но кое-что ты забыл. Что грозит горбуну, не прошедшему "мерило" повитухи?
Арчи на мгновение задумался, хотя прекрасно знал ответ.
– Его приносят в жертву Бахе, - опередил его отец, - А ты подумай, что если бы им сохранили жизнь? Может быть, сейчас мы были другими?
– Но старейшины говорят, что это для чистоты рода - пытался удержаться Арчи у самого края пропасти, чувствуя, что сейчас весь привычный мир перевернется.
Отец видел, что парень не готов так быстро понять и принять. Нельзя было рушить основы, не поддержав его. А ему нужно было уходить.
– Арчи, я ждал твоего шестнадцатилетия, именно для того, чтобы сказать тебе все это. Сейчас ты еще не готов, но пройдет время и ты поймешь мои слова. Напоследок открою тебе свою тайну и тогда ты, надеюсь, окончательно поверишь мне.
Сердце колотилось в груди у юноши от волненья.
– Вот уже год, как я сплю на спине - произнес отец.
Арчи смотрел на отца, не моргая. Этого не могло быть. Все горбуны, от мала до велика, от рождения и до самой смерти спали на боку. Если бы их сейчас услышали старейшины, беды не миновать.
– Папа, разве это возможно?
– спросил Арчи не чувствуя под собой пола.
– Возможно сынок. Именно по этому мне нужно покинуть город. Когда это станет явным, мне несдобровать. Впрочем, я уже давно здесь чужой.
– Этот домик теперь твой. Завтра ты станешь совершеннолетним и можешь сам решать, как и с кем тебе жить. Может быть, ты захочешь поселиться здесь. А еще у меня к тебе просьба - позаботься о моей кошке Мухе. Жалко ее отдавать в чужие руки, выбросят ее, а она ждет приплод.
– Только не это, папа!
– воскликнул Арчи. Мать меня выгонит с ней из дому, тем более, опять эти котята, сил нет больше топить их.
И вдруг, вспомнив о своем удивительном изобретении, Арчи смягчился.
– Хорошо, папа, я позабочусь о твоей кошке.
– Вот и славно! В этот короб с крышкой посадим Муху, чтобы она дорогой не сбежала.
Муха все это время посапывала у окна, грея на солнце живот с зарождающейся новой жизнью.
Отец собрал в заплечную сумку самые необходимые вещи, взял флягу с водой, ячменных сухарей и вяленых улиток. Старый дождевик, свернув в рулон, перекинул через плечо.