Город без людей

— Я, кажется, задремала.

— Ты порядочно поспала, — улыбнулся Ахмед и вдруг встревожился: — Ты что, больна?

Девушка молча переставила стул, на котором сидела, на обычное место к столу. Подняла с пола соскользнувшую с головы косынку и, направляясь к двери, спросила:

— Хочешь молока?

Ахмед утвердительно кивнул головой. Он сразу почувствовал, что голоден, как прожорливый деревенский мальчишка. В приоткрытую дверь заглянула Хатидже-нинэ:

— Ну как ты? Лучше стало?

— Я чувствую себя хорошо. Войди, Хатидже-нинэ.

— Утром приходил лесовод. Да он каждый день бывает. Сказал, после обеда опять зайдет. Пустить его?

— Конечно, Хатидже-нинэ.

Старуха привычным движением подняла с пола упавшее полотенце и внимательно осмотрела комнату.

— Я очень болел, Хатидже-нинэ?

Старуха пожала плечами. По ее мнению, болезнь не была опасной, если человек не умер.

— Болел...

— Сколько часов я проспал?

Хатидже-нинэ странно посмотрела на Ахмеда, потом широко улыбнулась беззубым ртом:

— Много...

Ахмед впервые видел ее улыбку. Ему так хотелось с кем-нибудь поговорить.

— Расскажи-ка, что слышно в касабе, Хатидже-нинэ?

— Да что может здесь быть, ничего... Касаба — она и есть касаба.

— Как соседи?

— С тех пор как ты посадил Салиха в тюрьму, дети ходят голодные. У Джафера вол болеет... В прошлом году один сдох, если и этот сдохнет, как будет жить?

Ахмед почувствовал, как в сердце его медленно закрадывается тревога.

— Значит, семье Салиха трудно приходится?

Хатидже-нинэ молча, с укором посмотрела на него, словно говоря: «Ты влез в их семейные дела... Ты один виноват, что они теперь так мучаются... Да еще осмеливаешься жалеть их!» Улыбка ее тотчас исчезла, на лице появилось обычное хмурое выражение. Направляясь к двери, она сухо сказала:

— Господин каймакам наказал, когда проснешься, сообщить ему. Пойду пошлю кого-нибудь.

Вскоре по уходе Хатидже-нинэ во дворе раздался зычный голос лесовода, в одно мгновение рассеявший все тревоги Ахмеда. С лесоводом пришел и учитель Бекир.

Войдя в комнату, лесовод поставил на стол какую-то коробку.

— Желаем выздоровления. Ты нас здорово напугал, судья.

Улыбаясь, Ахмед пожал им руки.

— Каждый день по нескольку раз, — говорил Бекир, — мы справлялись у Хатидже-нинэ, проснулись вы или нет. Слава богу, что хинные уколы все-таки помогли. Это вот лесовод придумал.

— Какие уколы?

— Ну и чудак ты, Бекир! — закричал лесовод, хлопнув учителя по спине. — Ведь Ахмед ничего не знает! — И он принялся оживленно рассказывать. Узнав о том, что Ахмед потерял сознание в поле, он тотчас побежал к каймакаму. Вместе они пошли к Хатидже-нинэ. Ахмед лежал без сознания, бледный как полотно. Каймакам послал за муниципалитетским врачом, но старик доктор не мог выйти из дому из-за обострения ревматизма; слава богу, он, лесовод, не оказался таким беспомощным, как другие. В его аптечке есть все — от сульфамида до вакцины от сибирской язвы. Они с каймакамом смерили ему температуру. Его то знобило, то бросало в жар. Они смело поставили диагноз. Потом позвали Садыка-агу, и он три дня подряд делал Ахмеду уколы хинина. Температура спала, но организм его был так истощен, что целых пять дней он пролежал в забытьи...

Ахмед слушал все это с удивлением, но в то же время как-то равнодушно, словно речь шла не о нем, а о ком-то другом. Вдруг ему вспомнилась Седеф. Бедняжка... Целых пять дней провела она у его постели без сна. И увидев наконец, что он пришел в себя, сразу уснула. Ему слышался ее шепот, ее глубокое дыхание.

Божественная радость наполнила его сердце.

— Ну, будет тебе, — остановил лесовода учитель Бекир. — Слава богу, все прошло.

— Я огорчен, друзья, что невольно причинил вам беспокойство, и очень благодарен за ваше внимание ко мне.

Лесовод пододвинул стул к постели Ахмеда и сел, радостно потирая руки:

— Ну, а теперь перейдем к новостям!

— Какие новости?

Ахмед был счастлив, как ребенок, которого все балуют. Хотелось слышать только радостное, любить.

— Завтра будет гореть свет.

Лесовод задыхался от волнения.

Что за свет? Все перемешалось в голове Ахмеда — и действительность, о которой ему рассказывали, и сновидения. Разве не горел свет, когда он открыл глаза сегодня утром? Да такой свет, что, казалось, он никогда не погаснет!

— Если поднажать на рабочих, монтаж турбины можно закончить сегодня. Но мы хотим эту благословенную минуту пережить вместе с вами. Поэтому мы велели мастеру не торопиться. Завтра к вечеру все будет закончено.

Значит, дерево, в течение долгих месяцев орошаемое тревогами и волнениями, через сутки даст свои первые плоды! Лесовод и учитель ушли. Сердце Ахмеда пело от восторга. Да, эта новость могла в один миг восстановить его здоровье, подорванное тропической лихорадкой. В комнату вошла Седеф с чашкой молока. Ахмед, волнуясь, сказал, указывая на лампочку, давным-давно повешенную на потолке:

— Завтра она загорится.

Седеф молча поставила чашку с молоком и румяный поджаренный хлеб на стул у постели. Горячее молоко распространяло аппетитный аромат.

— Это, наверное, гости забыли? — сказала Седеф, взяв коробку, оставленную лесоводом. — Конфеты, наверное. А сверху бумажка приколота. Что-то написано.

Ахмед улыбнулся. Какой удобный случай устроить экзамен своей ученице!

— Ну-ка, прочти, что там написано.

Седеф нерешительно смотрела на листок бумаги.

— Читай.

Девушка, осмелев, стала разбирать:

— Ува-жа-е-мо-му... судь-е... гос-по-ди-ну... Ах-ме-ду...

Седеф остановилась, перевела дух и, улыбаясь, взглянула на Ахмеда.

— Ну, ну, смелее... Читай дальше.

— С ува-же-ни-ем... и поч-те-ни-ем.

— Молодец! Видишь, получается... Оказывается, уметь читать не так-то уж трудно. Посмотрим-ка теперь, что там в коробке.

Передавая коробку, Седеф случайно коснулась его руки, и Ахмед почувствовал, как дрожат ее горячие пальцы.

Коробка была перевязана блестящим красным шнуром. Значит, подарок куплен в вилайете. Открыв коробку, Ахмед ахнул от изумления и радости. Это был маленький радиоприемник.

Он не верил своим глазам и с восторгом рассматривал его. Рычаги настройки, шнур, шкала с названиями станций... Вверху — Марсель, Лейпциг, Мюнхен, Рим, внизу — Румыния, Алжир и еще ниже — Анкара...

Вот она, настоящая, щедрая дружба бедных!.. Радость, которую он испытывал, казалось, утомила его больше, чем болезнь. Как хотелось ему теперь поскорее увидеть горящие электрические лампочки.