Город без людей

На широких улицах царил дух привязанности к жизни и человеколюбия.

Было без четверти четыре, когда элегантный старик поднимался по пахнущей сыростью и плесенью лестнице одного из домов Каракёя.

В приемной, уставленной кожаными креслами, при свете больших настольных ламп работали секретари. Увидев патрона, все вскочили на ноги. Не обращая ни на кого внимания, старик прошел в свой кабинет. На диване, развалясь, сидел тучный красноносый мужчина средних лет с сигарой во рту.

Старик сел за стол. Набирая номер телефона, он, не глядя на красноносого, который тотчас подобрался, едва вошел хозяин, спросил:

— Какие новости, Яшова?

Яшова промолчал. Он знал, что старик сейчас думает совсем о другом. Легким щелчком сбил с борта пиджака пепел сигары.

Старик прижал ко рту черную блестящую трубку телефона.

— Как ханым?

— Доктор что-нибудь сказал?

— Если наступит кризис, позвоните мне. Я буду здесь до восьми.

Яшова привык к этому разговору, который слушал почти ежедневно в течение десяти лет. Он знал, что ханым вот уже много лет прикована к постели, доктор вот уже много лет не говорит ничего нового, а ожидаемый кризис вот уже много лет не наступает.

Положив трубку, старик обернулся к красноносому. Глаза его, как всегда, были полны вопросов.

Яшова робко пробормотал:

— Вторую партию... я передал сегодня утром на шхуну «Картал».

— Деньги получил?

— Да...

Красноносый положил на стекло письменного стола пухлый конверт.

— Как розничная торговля?

— Все хорошо.

— Кто-нибудь задержан?

— Схватили Блоху Мехмеда.

— Он — какое звено?

— Четвертое.

— Может что-нибудь сболтнуть?

— Не сболтнет.

— А вдруг?

— Не сболтнет. Испугается. Третье звено, с которым он связан, отчаянный головорез.

— Кто это?

— Араб Хюсейн.

Старик замолчал и откинул седую голову на спинку кресла. Ему хотелось спать. На щеках, словно ножевые раны, залегли глубокие складки, следы тяжелых переживаний. Солнечный луч, пробившийся сквозь задернутые портьеры, падал на его лоб. За этим широким лбом роились мысли: «Зачем я родился?.. Зачем жил?.. И почему до сих пор не умер?..»

— Я получил письмо из Аргентины от брата.

— Ну?

— Пишет, что партия, присланная вами, слишком мала. Нужно, говорит, в три раза больше.

— Хорошо.

Сегодня ему не хотелось разговаривать. От холодного пива, которое он выпил в баре «Аптюллях», побаливал желудок. Он ощущал под сердцем слабое неприятное покалывание.

— Как ханым, Яшова? — спросил старик неожиданно.

Красноносый растерянно захлопал глазами.

— Какая ханым?

— Твоя жена. Здорова?

— Ах, она... — Яшова улыбнулся. — Слава аллаху! Здорова...

Старик едва заметно вздохнул. Как бы он хотел быть мужем здоровой женщины! Ради этого... все деньги, возможно, нет, три четверти... тоже маловероятно, но половину он непременно, да, да, непременно принес бы в жертву. Каждый вечер видеть скорчившуюся под атласными одеялами, стонущую женщину равносильно медленной смерти. Как пуглив, как подавлен и жалок был перед маленьким женским телом, скрючившимся от боли в свете красного ночника, этот сильный человек, который всегда вынуждал собеседника чиркнуть спичкой, едва вынимал из портсигара сигарету.

Обо всем этом знал только он один.

— Завтра утром приедет американский инженер Симпсон.

— Да...

— Ровно в десять.

— Да...

— И с ним Алекси.

— Да...

— Ну, я пойду.

— Да...

Выйдя из кабинета, Яшова обвел взглядом секретарей, работающих в приемной. Улыбнулся. Откуда этим несчастным знать, что строительное акционерное общество «Челикай» является крупнейшим в стране центром по торговле наркотиками?

Яшова прыгнул в одну из лодок, дежуривших у Галатской пристани, и крикнул лодочнику:

— Греби в Хал [85] ...

— Слушаюсь. Если хочешь, буду грести до самых Принцевых островов.

Лицо молодого лодочника, уроженца Ризе, светилось радостью. Сегодня утром у него родился сын. Еще вчера он был одинок, как дуб на опушке леса среди миллионов других деревьев. А сейчас он чувствовал себя сильным и крепким, способным противостоять самым свирепым волнам. О чем только счастливый отец не мечтал! Он закажет для сына новенькую лодку и назовет ее «Халич Курду» [86] .

85

Хал — местечко на Босфоре, где расположены склады оптовиков.

86

«Xалич Курду» — буквально «Червячок Золотого Рога».

Яшове показалось неприличным сидеть с хмурым лицом перед улыбающимся лодочником из Ризе.

— Погодка славная... — бросил он, чтобы что-нибудь сказать.

— Да, славная...

— Хорошо идут дела, а? Дела...

— Слава аллаху. Ты знаешь, демократы [87] снизят цену на сахар.

Яшова этого не знал, но обрадовался известию.

Лодочник из Ризе улыбался надменно и гордо.

— Это еще не все, ты подожди... Они еще такое сделают, такое!..

87

Речь идет о «Демократической партии» Турции, имеющей большинство в меджлисе.

На последних выборах лодочник Али Дженгиз отдал голос за «демократов». Он был зарегистрирован в оджаке Кючюкпазар [88] . В день выборов Али до позднего вечера вертелся возле избирательных урн, спрятав за кушак два ножа. Попробовали бы народники [89] сцепиться с ним!

Яшова улыбнулся:

— Ты, наверно, демократ?

— Конечно, демократ. А ты?

— Я тоже.

— Так да здравствует братство!

Лодочник едва сдержался, чтобы не обнять Яшову.

88

Оджак — партийный центр; в данном случае района Кючюкпазар.

89

Имеются в виду члены «Народно-республиканской партии» Турции.

— Когда демократы победили, все обрадовались... И англичане, и американцы, и итальянцы! — воскликнул Али. — Не знаю таких, кто бы не радовался.

Лодка причалила к пристани Хал.

«Красный», как всегда, нежился на солнце, прислонившись спиной к стене кооператива. Проходя мимо, Яшова чуть заметно улыбнулся.

«Красный», он же третье звено, связанное со строительным акционерным обществом «Челикай», пользовался зданием кооператива как своим частным бюро и даже спал там ночью.