Город из воды и песка

— Волосы зелёные. Цвета газонной травы от Мосзеленхоза…

— О-о-о, перестань! — взмолился Саша. — Зачем ты?.. Чёрт, всё портишь!

— Ладно, прости. Обычные волосы. Тёмно-русый блондин.

— М-м-м… Высокий?

— Среднего роста. Не маленький, в принципе.

— И там? Там тоже не маленький? Там большой.

— Крупный… Природа, так скажем, не обделила, Сань. Тебе бы понравилось. Инфа сотка.

— Мне уже нравится. — Голос становился податливым, ещё более глубоким и низким.

— Ох, твой голос… Мать твою! Да ты меня голосом выебешь. Тебе и делать ничего не надо.

— Голосом, языком, пальцами — по-всякому, как ты захочешь… Только скажи…

— Подожди… я… сейчас на громкую включу. Так неудобно.

— У тебя уже стоит?

— Вовсю, Сань. А у тебя?

— Как скала. Можно я тебя раздену?

— Я ещё даже… О-ох, бля! Голос этот твой… — застонал Никита. Так было хорошо, что он надавил на головку члена и потом зажал её пальцами, чтобы поумерить пыл. — Веришь, я сегодня даже рабочую не переодевал. Такой был заёбанный.

— Был? И скоро будешь ещё. В прямом смысле этого слова, — прошептал с придыханием, бархатно, Саня. — Значит, ты ещё в офисном дресс-коде?

— Угум. Без штанов только. Штаны всё-таки жалко. Рубашки — хер с ними.

— Рубашки нам тоже не понадобятся. Носки — долой. Трусы. Какие на тебе?

— Брифы. Уже так тесно. Пиздец, Сань. Сними их… пожалуйста.

— Хочешь, стащу зубами?

— Зубами, пальцами — как угодно. Стащи их.

— Ладно. Мне сначала хочется потереться щекой о твой член. Он такой охуенно упругий. Головка крупная. Губами чувствую через ткань.

— Саня… Возьми его в рот…

— Сейчас… Потерпи немного. Стащу твои брифы зубами и пальцами. Чтобы наверняка… Сокровище, а не член, Ни-ки-та! Большой. Шикарный. Как он стоит, только глянь!

— Возьми в рот, Санечка, — уже не простонал, — фактически заныл Войнов.

— Скажи ещё… Попроси.

Войнов услышал, как Саша зашёлся стоном. Дыхание стало сбивчивым, сложным.

— Тебе хорошо? Сань?

— Да. Супер. Очень… Давай же, попроси меня отсосать. Скажи ещё.

— Я так хочу трахнуть твой рот. И потом спустить в него. Чтобы ты проглотил.

— А-ах… Хочешь постучать мне по губам?

— Ужасно хочу.

— М-м-м… Я взял. Сначала за щеку. Мне нравится, когда щека оттопыривается… Какой он классный, Ни-ки-та! Вкусный. Большой и вкусный. Буду сосать его, как леденец… Ка-айф! А потом возьму в горло… Ты можешь направлять меня. Держать голову. Хочешь?

— Глубже, Санечка… Глубже…

— Так хорошо?

— Очешуительно! Погладь меня там… Мошонку и яйца.

— Я лучше возьму в рот. Поласкаю языком. Каждое яичко по очереди… И выпущу их с чпокающим звуком.

— С чертовски неприличным, Саня, — простонал, выгнувшись, вскинув бёдра, Войнов.

— А потом я опять обхвачу твой ствол губами. Сомкнусь так плотно, что тебе захочется орать от удовольствия.

— Ох, чёрт… Какой ты… Тебе только эротические книжки начитывать…

— Откуда ты знаешь, что я не начитываю? — вздохнул Саша.

— У тебя бы получилось… Оч-чень здорово, Саш, выходило бы.

— Теперь я хочу целовать твой живот. Целовать его, мять и гладить… Ты слишком напряжённый. Расслабься немного. Тебе хочется прям щас кончить? Не надо… Потом я сделаю тебе хорошо.

— Твой голос — это что-то с чем-то… Ладно, терзай мой сикс-пэк. Разрешаю. Только ствол сожми пальцами. Не оставляй его.

— Сикс-пэк? — Саша повторил с придыханием, глухо. — У тебя правда сикс-пэк? Как на картинке?

— Картинки бывают разные, Санечка. Но я занимался тяжёлой атлетикой раньше. У меня неплохой живот. Придётся тебе поверить. Я же говорил тебе — давай включу камеру, а ты…

— А… а-а-хм. Ник… Никит… — Саша застонал как-то заглушённо, рвано и ненадолго пропал.

Динамик молчал. Секунд семь или восемь.

— Сань, ты уже? — осмелился спросить Войнов. — Так быстро, котёнок?

Откуда выпрыгнул этот «котёнок»? Сорвалось с языка. Само по себе. Войнов не называл так любовников. Ему это казалось уж как-то слишком… слюняво, что ли. Или нежно слишком. Но тут, когда он понял, что Саня кончил, — накатило и захотелось слюнявостей-нежностей.

— Спасибо, Никит, — ожил динамик ещё через несколько секунд.

— Хотел бы я тебя видеть… — с сожалением протянул Войнов.

Он всё-таки ждал и в душе надеялся, что Саша скажет что-то вроде «может быть, когда-нибудь» или «я подумаю над этим». Наверное, что-то подобное хочется ответить любому нормальному человеку, с которым только что неплохо кончил. Пусть и виртуально. Войнову определенно казалось, что как-то так и стоит ответить. Но Саша промолчал. Засада.

— Скажи что-нибудь, — попросил Войнов. — Я тоже хочу небо в алмазах, Сань.

— Что-нибудь, — улыбнулся Саша. Войнов был уверен — улыбнулся так по-подлянски, засранец.

— С-сука ты, Саня… Натуральная. У тебя же голос — твой козырь.

— Прости, — почти сразу повинился Саша. — Из меня, бывает, вот

лезет такое, гадство.

— Кончил сам, помоги другому. Опиши мне себя. Я про тебя так ничего и не знаю, — взмолился Войнов.

— Ничего во мне нет такого. Каким ты меня видишь?

— Худощавым. Темноволосым. У тебя тёмные волосы?

— Для тебя — тёмные.

— И карие глаза? С длинными ресницами?

— Как у Бэмби. Хлоп-хлоп.

— Короткие волосы. Совсем короткие. Почти под машинку.

— Если тебе так нравится, — вкрадчиво отзывался-соглашался Саша, и Войнов понимал, что млеет от какого-то своего собственного, созданного образа, от голоса, от того, что Саша ему не перечит.

— У тебя длинный член. Чуть загнутый влево. Не толстый.

— Пусть будет длинный и загнутый. И родимое пятно на лобке, маленькое, под волосами, треугольником.

— Санечка… Чёрт тебя раздери!.. И пальцы у тебя длинные. Ты в музыкалку ходил.

— На фоно.

— На гитару, Саня. Гитару.