Город из воды и песка

— Я её сначала по интернету пытался пробить, но ничего не выходило. Вообще никаких зацепок. Ни в соцсетках. Нигде. Я нашёл в Одноклассниках её бывших школьных и написал кое-кому. Под фейковым, разумеется, аккаунтом. Просто сказал, что я её друг, ищу контакты. Но никто ничего не знал. Сказали — да, училась, потом куда-то пропала. Слух ходил, что она уехала куда-то.

— Но тебя же это не остановило?

— Да хуй там… Я её подругу нашёл. Не школьную, а подругу детства. Они, в общем, очень дружили, пока вся эта… история наша с Анюткой не приключилась… Оно же, когда у нас всё закрутилось и когда отец узнал, её родителям пришлось переехать. А что? Куда? Никто не знал. А подруга её, Анюткина, там же осталась, в том же доме, где Аня сама раньше жила. И мы даже у неё в гостях с Аней были пару раз. Я помнил, что она в том же доме живёт, — а в какой квартире, на каком этаже? Вообще без понятия. В общем, ломиться стал, наудачу, ко всем подряд.

— Нашёл?

— Говорю же — нашёл… Лучше бы не находил, Ник… Блин…

— Что?

— А ничего. Нет её уже… Всё…

— Подруги? — осторожно уточнил Войнов, хотя, скорее всего, понял сразу правильно.

— Джульетты, Ник. Анютки моей…

Войнов не стал уточнять, что конкретно с «Джульеттой» случилось. Было понятно, что «нет уже», «всё» — значит, на этом свете нет. Так получается… И по лицу Рената тоже всё было понятно: застыло как-то, сжалось как будто, желваки только дёрнулись.

— Они с ней тоже не общались долгое время. Вот как Аня уехала, так и не общались. Светка, подруга её, сказала, лет шестнадцать-семнадцать и не общались. Она тоже не знала, где Анютка, что с ней. Про меня знала, что она ребёнка ждала — тоже. А потом — ничего. Не знала даже, что родила.

Ренат замолчал на какое-то время. Закурил ещё сигарету. Войнов дал ему время — не дёргал. Просто смотрел, как Ренат выпускает дым из лёгких и вертит в пальцах зажигалку, стучит ею о стол. А руки ходуном ходят.

— Не могу,Ник… Не могу о ней говорить, — наконец сказал Ренат, покачав головой.

Войнов правда никогда его таким не видел — сокрушённым, разбитым, без панциря. Лёгкость, бравада, безрассудство на грани идиотизма — этого всегда в Ренате было в избытке, и к ним Войнов, можно сказать, привык (за столько-то лет!). А уязвимости, боли этой затаённой внутренней не было — или слишком хорошо прятал, или заставил себя не поддаваться. Забыть. Теперь вот Ренат сидел перед Войновым как был — без ничего. Первый раз (за столько-то лет!).

— Не говори, если не можешь, — сказал Войнов. — Потом, значит, когда решишь…

— Да я сдохну, блядь… Я ни с кем не могу про неё. Никто же не знает…

— Говори сейчас, — настаивал Войнов, наливая Ренату ещё водки. — Давай вот — выпей, и вперёд. Самое страшное ты уже сказал.

Ренат в себя опрокинул. Без закуси. Мотнул головой.

— Анютка ей свалилась как снег на голову. Вот как я, когда решил её отыскать — и к Светке припёрся… В общем, у неё была онкология. Лимфома… Ник, ей же было всего… чуть больше тридцати. Как вообще! — Ренат вскочил со стула, стукнул себя по голове, снова сел. — Чувствовала, наверное, что не выберется. Поэтому к Светке пришла. Повидаться захотелось. — Ренат опять замолчал, потом продолжил: — В общем, она замуж вышла, Сашка тогда ещё маленький был, три, что ли, года, или четыре. Муж нормальный вроде, любил её. И сына… как родного, короче. Больше детей у неё не было… Про меня со Светкой вспоминали — Анька сказала, что любит ещё. Так и не прошло за все эти годы. Муж не догадывался, конечно. Она в себе держала. Нахуя, да, мужику такое счастье?.. Ну и всё — Светка только на похороны съездила… через несколько месяцев.

— Ох, Ренатик, — выдохнул Войнов. — А сына? Ты бы хотел увидеть?

— Ему зачем такое счастье? Сам-то подумай… У Сашки отец есть. Настоящий. Который вырастил… Светка его тогда, ну на похоронах, видела. Сказала, на Анютку похож. И даже на отца — того — немного. А на меня вообще нет.

— Ты, это… водки, наверное, больше не надо, — аккуратно сказал Войнов.

— Да тут не водки. Тут бы морфия, понимаешь?

— Да поздновато тебе уже начинать…

— Вот поэтому и водки… Давай ещё закажем.

Войнов поднял руку, подошёл их официант. Они заказали ещё бутылку и всякой закуси: нарезки и чесночных гренок.

Когда принесли бутылку и опять наполнили стопки, Ренат спросил:

— Ну а с твоим Сашей что?

— Да ничего. Хорошего… — уклончиво ответил Войнов.

— Что, так и продолжаете свои пляски с бубнами? Так и не виделись?

— Виделись, — кивнул Войнов.

— И?..

— Трахались.

— Как оно оказалось?

— Охуенно… Да… Только я ему со своей, как ты говоришь, любовью, на хрен не сдался. Секса ему надо, а всего остального — унесите.

— Так и говорит — согласен только ебаться? Без обязательств? Он же у тебя вроде как романтишный такой. Стихи, книжки — вот это вот всё.

— Да я и не видел его толком, Ренат. Подловил один раз, когда он из гостиницы выходил и в такси садился.

— Стопэ, слуш, я чота не втыкаю. Это я уже сильно датый или ты несёшь херню какую-то. Ты же говорил, что вы виделись. И, блядь, трахались. Ты уж определись — было, не было?

— Мы в гостинице виделись. Пару раз. Не в прямом смысле — виделись. Занимались сексом, да. Но смотреть на него я не мог… У него были условия, на которых он согласился встретиться. Чтобы я ничего не видел — с повязкой на глазах, и чтобы не трогал… А ему меня — можно.

— Он у тебя, это… бдсмщик, что ли? Или просто больной какой-то?

— Да нормальный он, Ренат. Не надо так. Странный немного.

— Куда уж страннее-то! — пожал плечами Ренат.

— Да дело даже не в этом… А что не нужна ему любовь моя. Только тело, понимаешь? А я не могу так. Не хочу. Люблю его. По-всякому. И как человека, и так, плотски, тоже. Не могу понять, что происходит? Чего он боится? Что скрывает? Я уже говорил ему — он мне любой нужен, с любыми его проблемами, недостатками, любыми тараканами.

— То есть с физическими там или психическими всякими патологиями — всё равно нужен?

— Любой нужен. Я же люблю его… Пока люблю…

— И чо? И как вы так… ну, взаимодействуете? Если тебе трогать его нельзя, а только ему можно. Как трахаетесь-то?

— Он прям как под меня был создан, веришь? Все мои желания, всё угадывает, всё делает: сосёт, трахает, всего с ног до головы облизывает. Сам тащится. Я первый у него…

— Ебать-колотить, Ник! Это же как ты попал так?

— Не знаю. Попал, и всё. Что теперь делать-то?

— А ты его трахаешь?

— Я — нет. Сказал же. Мне трогать его не положено.

— Чота я совсем не догоняю. То есть он себя ебать не даёт?! Целку бережёт?

— Да не ори ты так. Мы ж не одни тут, — оглянулся вокруг Войнов.

— Да блин, забей, Ник. Нет тут никого. Значит, он тебя трахает, ты его — нет? Но при этом парниша в рот берёт? И всё остальное?

— И всё остальное тоже.

— Только жопу не подставляет?

— Член не разрешает трогать. Вообще ничего трогать не даёт. Целуемся только.