Городим огород в ладу с природой

Кстати, нечто похожее на эту гипотезу было в ответе Хольцера на мой вопрос, как он учитывает при формировании сообществ феномен аллелопатии. Я не ручаюсь за точность воспроизведения ответа, но он сказал, что скорее ищет группы растений, которым вместе «симбионтно», чем кому с кем плохо.

При создании симбионтных сообществ весьма кстати отказ от рядового сева. Сеять будущих «симбионтов» можно в разное время, в соответствии с их биологическими особенностями. Одев семена в глиняные капсулы, можно пополнять грядку даже тогда, когда невозможно прикрыть семена, не повредив всходы других растений. Так можно избавиться от неминуемых «залысин»: в то время, как пустые места на монокультурной грядке «гуляют» всё лето, на меланжевой грядке они всё лето заполняются подходящими культурами.

Можно, как это делает Хольцер, непрерывно подсаживать растения на место «съеденных», т. е. сделать из грядки нечто вроде всесезонного конвейера. К примеру, место салата вполне может занять фасоль, а к концу сезона грядку могут укрыть сидераты, от которых нужно лишь, чтобы они нарастили биомассу (прежде всего — в почве). Эта масса послужит удержанию снега грядущей зимой, с одной стороны, и плодородию грядки на следующий год, с другой.

Хольцер, к примеру, весь сезон подсевает на «симбионтную» грядку редис. Он рассказывал, какой вкусный редис добывает в декабре из–под снега.

Хольцер высоко ценит самосев на таких грядках. С фасолью или кабачками такой номер не пройдет, но, скажем, раздавить над грядкой спелый физалис весьма полезно — самосевные физалисы мощнее изнеженных братьев, выросших из рассады. Частично такую грядку можно заполнять и зимой, не заботясь о прикрытии семян (речь идёт о тех культурах, семенам которых нужна стратификация, и для которых имеет смысл подзимний сев).

Часть 2, Глава 3. Паче животных своих корми и холь живность почвенную

Этот заголовок заимствован у Н. И. Курдюмова — так он назвал (в «Умном огороде») один из «рабочих принципов урожайного земледелия». Надо сказать, что за прошедшую дюжину лет этот принцип не «запылился», не потускнел, а стал ещё актуальнее.

Если понимать плодородие как процесс, то ясно, что подлинного «организатора» этого процесса — живность почвенную — нужно, действительно, кормить и холить. Об этом весьма подробно написано в книге Ника «Мир вместо защиты». И лучше всего было бы просто воспроизвести здесь десяток страниц из этой книги. Но как–то неловко. К тому же, не хочется лишать читателя удовольствия узнать всё это «из первых рук».

Поэтому ограничусь кратким изложением существа дела — только для того, чтобы в тексте не образовалась лакуна (пропуск). А очень заинтересованных и дотошных читателей вынужден отослать к первоисточнику.

В почвотворении, в плодородии участвует огромное количество живых организмов — бактерии, земляные черви, мокрицы, рачки, сороконожки и прочие «тысячехвостки». Чарльз Дарвин даже говорил, что на земле столько почв, сколько земляных червей. Все правильно было в этом высказывании, но его следует понимать так, что черви водятся лишь в почве, достойной этого звания: коль скоро в почве копошатся черви, то это, действительно, — почва. В ней, по крайней мере, есть неразложившаяся органика — иначе чем питались бы черви?

Оговорка было имеет в виду, что всё правильно было во времена Дарвина, когда ещё не было сельхозавиации, из–за усердия которой, в частности, нарушился паритет, о котором говорит Дарвин: на земле осталось мало почв, достойных этого звания, и ещё меньше червей. Я вспоминаю далёкое довоенное детство: тогда не надо было искать, где бы накопать червей на рыбалку. Была бы лопата! Где стоишь — там и копай! А теперь уж не копнёшь червей, где попало. Моим знакомым рыбакам приходится искать их у меня в компостной яме (раньше — калифорнийских, теперь — «старателей»).

Бактерии в обеспечении плодородия играют, можно сказать, более важную роль, чем прочие почво–образующие существа. Эти существа лишь повышают плодородие, а бактерии — его создают. Чтобы сделать мысль доходчивее, подчас стоит довести её до абсурда. Так вот, к примеру, почва, лишённая червей, но населённая бактериями, осталась бы почвой. А в минеральном субстрате (почве без бактерий) червям просто делать нечего. Нет ни «дежурной» еды (полуразложившейся органики), ни деликатесов (бактерий).

По существу, забота о почвенной живности сводится к двум вещам:

• обеспечивать обильную органику в верхнем слое почвы и на ней — кров и пищу для бактерий, червей и прочих креатур (правда, некоторые создания едят не столько органику, сколько друг друга, но это уже детали устройства пищевых цепей);

• как можно меньше беспокоить почву, помнить, что всякая лишняя обработка почвы — действительно, лишняя; достаточно понаблюдать, с какой скоростью стремятся скрыться с глаз почвенные обитатели, когда их побеспокоят; бактерий при этом не видно, но и для них беспокойство некомфортно: они гибнут и от прямых солнечных лучей, и от того, что оказываются в чуждой для них среде, и от соседства других бактерий.

Сегодня есть некоторые возможности интенсифицировать жизнь в почве.

Во–первых, можно подселить в почву червей «Старатели». Они на два порядка плодовитее наших навозных червей. К тому же, в отличие от калифорнийских красных червей, спокойно переносят наши зимы. А органика в верхнем слое почвы обеспечивает им и пищу, и кров, и, самое главное, влагу (их нежная кожа не позволяет им двигаться в сухой абразивной почве).

Во–вторых, с помощью ЭМ-препаратов можно повлиять и на бактериальный фон почвы. В этих препаратах содержатся такие виды почвенных бактерий, которые совместимы друг с другом. Особенно важно использовать такую «скорую бактериальную помощь» на землях, где бактерии регулярно уничтожались пахотой, минеральными удобрениями, гербицидами и пестицидами.

А по существу, клич «корми и холь…» означает «пусть органика в верхнем слое почвы всегда будет обильной». И тогда живность почвенная будет холёной и накормленной, а почва (без нашего участия) — плодородной.

Часть 2, Глава 4. Неприрученные братья наши меньшие

Если в предыдущей главе речь шла о креатурах, в какой–то мере, «ручных» — в том смысле, что мы можем напрямую влиять (в ту или иную сторону) на их популяции, то теперь пойдёт речь о существах, «гуляющих сами по себе», но очень важных для огорода, вносящих немалый вклад в его благоденствие. И хотя у нас нет «вожжей» для этой упряжки, полезно знать о своих «лошадках» побольше, чтобы ненароком не навредить им. Штат этих помощников так раздут, что нет никакой возможности охватить его полностью. Потому ограничимся наиболее яркими «личностями» — хищниками, несущими львиную долю нагрузки в поддержании равновесия в биоценозе.

А начнем с летучих мышей — самых загадочных и, возможно, самых эффективных, самых значимых «коллег» огородника.

Летучие мыши

Эти животные, пожалуй, меньше других известны огородникам. Днём они спят, повиснув вниз головой, а ночью вылетают на охоту. Они пугливы, их трудно найти, и ещё труднее — наблюдать.

Летучие мыши — единственные летающие млекопитающие. Едва ли не каждый четвёртый вид млекопитающих на Земле — летучая мышь. И неудивительно — всего на Земле насчитывается около тысячи видов этих созданий. Самая крупная летучая мышь весит около килограмма и имеет размах крыла около двух метров. А самая малая — размером со шмеля — весит менее 3 граммов.