Госпожа попаданка

Когда решатся боги света,

Покинуть проклятый наш мир.

И в виде огненной кометы,

Уйдут в космический эфир.

Когда исчезнет солнце с небосклона,

И засияет Черное Светило.

Когда война, болезни, похоть, голод,

Откроют в человеке зверя рыло.

И с человеком зверь сношаться будет,

И порождать потомство омерзенья.

И сотни тварей диких вдруг из леса выйдут,

Чтобы людям отомстить за все мученья.

И Древний Змий совьет свое кольцо

Удавкой вокруг хилой шеи мира.

И люди отдадут своих детей.

Для украшения владыкиного пира.

На алтарях пролита будет кровь,

Последних человеческих вождей.

И Боги Мрака снизойдут на землю вновь,

И кончится презренный Век Людей.

Все это велеречивое, с выражением, чтение Фебрия сопровождала отчаянной жестикуляцией, словно переигрывающая актриса на сцене третьеразрядного театра. Закончив декламацию, она нарочито громко захлопнула книжицу в черном переплете с серебряным тиснением и посмотрела на Кайру. Та пожала плечами.

— Такая себе поэзия. Кто это написал?

— Некрон Тотенштайн, семнадцатый принц Брокгарта, — произнесла жрица Мании, — слышала о таком?

— Краем уха, — ответила Кайра, — Тотенштайны — это ведь боковая ветвь Рокштайнов?

— Да, хотя в императорской семье не очень любят вспоминать об этих родичах. Эта ветвь угасла полтора века назад — и последним в роду как раз был Некрон. Считается, что он приходится нынешнему императору Фрэгу двоюродным пра-пра-пра-пра-дедом, хотя Икоан Лушганг, старший магистр Геральдической коллегии, считает, что степень родства во многом фиктивная, а значит…

— Перестань! — поморщилась Кайра, — мне не нужны хитросплетения имперских родословных. В Никтополийском монастыре мало кому интересны геральдические штудии Брокгартского университета.

— Когда-то это интересовало тебя куда больше, — рассмеялась Фебрия, — может, ты припомнишь, где и как мы познакомились? Хотя где там — ты, наверное, уже забыла о самом моем существовании не то, что об обстоятельствах начала нашей…дружбы.

— Не пытайся обвинить во всем меня одну, — раздраженно бросила Кайра, — я тоже ничего не забыла. Лучше скажи — причем тут этот твой пра-пра-прадед? И причем тут она, — она кивнула на скромно стоявшую в углу Лену.

Этот разговор происходил во всей той же черно-фиолетовой комнате. Фебрия снова оседлала черный куб, тогда как Кайра присела на одну из статуй — очередного демона, стоявшего на рыбьем хвосте, с покрытым чешуей торсом и оскаленной львиной мордой. Лена стояла чуть поодаль стараясь не вмешиваться в спор между диаконессами, в отношениях которых, как выяснилось, имелось нечто глубоко личное.

— Если ты не хочешь говорить о нас, — протянула Фебрия, — что же, Некрон считался одним из лучших полководцев Империи. Это он отразил Великое вторжение, разбив при Эргене флот варваров из Тульхейма. Стихотворчество, которым он баловался на досуге, его прославило меньше — за всю жизнь он издал только вот этот сборник

Она потрясла книжечкой перед Кайрой.

— И что? — поморщилась та, — причем все это к Елене?

— Ты же знаешь, что когда демоны овладевают послушницами, они одновременно овладевают и мной, — сказала жрица, — только их видения для меня предстают по-своему. А явился мне как раз этот стих — в виде черной тьмы, в которой вспыхивали огненные буквы. Стихотворение называется «Завершение» — и он считается самым загадочным во всем творчестве Некрона Тотенштайна.

— А что говорил он сам об этом? — спросила Кайра.

— В том-то и дело, что ничего! — воскликнула Фебрия, — он исчез вскоре после издания сборника. На родовом кладбище нет его могилы и самые искусные некроманты не смогли вызвать его дух. Некрон, как я уже говорила, был последним в роду, прямая связь между живыми и мертвыми Тотенштайнами оказалась потеряна. Жрецы Плутоса, правда, сумели вызвать кой-кого из его предполагаемых предков, но все они говорили, что Некрон так и не объявился в Лимбе.

— Загадочно, — пробормотала Кайра, — как, кстати, называется тот сборник.

— «Черный феникс», — произнесла Фебрия и, заметив как изменилось лицо Кайры, торжествующе усмехнулось, — что, эти сведения стоили встречи со мной?

— Тебе нужно рассказать все это архидиаконессе, — сказала лоркнийка, проигнорировав последний вопрос, — она также интересуется этим делом.

— Саломеи нет в Монастыре, — ехидно улыбнулась Фебрия, — ей пришлось отбыть в Селенос — какие-то раздоры между Правящими Семьями. Так что это придется это решать нам.

— «Нам»? — вскинула бровь Кайра, — Лена — моя подопечная.

— На нее я не претендую, — Фебрии скупо улыбнулась, — ты же знаешь, что наставничество, это не мое. Я просто хочу помочь тебе.

— И что взамен?

— Да ничего, — пожала плечами Фебрия, — я рада уже и тому, что буду чаще видеться со старой подругой.

Кайра подозрительно посмотрела на жрицу Мании, затем неохотно кивнула.

— Ладно, раз ты и так знаешь так много, — не убивать же тебя теперь.

— Как бы тебе этого хотелось, — рассмеялась Фебрия.

— Иной раз бывало, — кивнула Кайра, — но сейчас речь не об этом. Раз такое дело — нам нужно как можно больше узнать об этом вашем…Тотенштайне.

— Здесь мы много не узнаем, — пожала плечами Фебрия, — даже в библиотеке — вряд ли что будет помимо этого сборника.

— Значит, надо послать письмо в Брокгарт, — сказала Кайра, — у тебя же осталась там родня.

— В доме Мортенберг вряд ли обрадуются своей потерянной дочери, — Кайра нахмурилась и Фебрия поспешно добавила, — ладно, разберемся. Свяжусь и с семьей и с университетом — есть и там кой-какие знакомые.

— Хорошо, — кивнула Кайра, — теперь поговорим о другом. Мы тут с Леной кое-что задумали — и, возможно, нам понадобиться твоя помощь.

Фиолетовое пламя горело на черном алтаре, в то время как Фебрия, монотонно произнося заклинания, кружила вокруг костра. Ее глаза, вновь налившиеся кромешной чернотой, влажно поблескивали в отблесках пламени — словно два озера, наполненных густой смолой. Времена жрица Мании подбрасывала в огонь нечто, от чего пламя, горевшее на камне, то взметалось до потолка, то растекалось по алтарю слабо мерцавшими огоньками.

— А это все разрешено? — шепотом поинтересовалась Лена.

— Скажем так, не запрещено, — ответила Кайра, — диаконессы могут следить за послушницами, хотя вмешиваться имеют право только при явном нарушении Устава. Но, у Икарии, сдается мне, всегда найдется что-то такое…