Гость из будущего. Том 4

— Что-то случилось? — спросила Нонна, почувствовав перемену моего игривого настроения.

— Не случилось, но может, — кивнул я. — Завтра в семь утра за мной придёт служебная машина и, скорее всего, повезёт на очень важные переговоры.

— Куда?

— Сам пока не в курсе, — буркнул я и, отстранившись от своей любимой женщины, сел за свой рабочий стол. — А ты завтра вместе с Крамаровым, с главным оператором Сергеем Василичем и всей съёмочной группой поедешь в планетарий. Что нужно там запечатлеть, я сейчас напишу, — на этих словах я взял листок для печатной машинки и принялся на нём крупными и размашистыми буквами строчить примерный съёмочный план.

— Подожди, — остановила меня Нонна. — Что за переговоры? Это что-то серьёзное?

— Более чем, — кивнул я. — В следующем месяце партия и правительство планируют снять одного важного чиновника. И как бы эти съёмки не обернулись неприятностями.

— Так ты откажись, — хохотнула моя любимая подруга. — Снимать что ли некому?

— Такого почётного гражданина снимать и в самом деле некому, — улыбнулся я, так как Нонна не понимала, что в данном контексте слово «снимать» имело совершенно иной смысл, который разъяснять было небезопасно. — Некому и уже поздно, так как шестерёночки уже завертелись, и колёсики закрутились. Увы, но время назад не повернуть. Зато если многое сложится так как надо, то светят такие перспективы, что у самого дух захватывает.

— Вот с этих слов, пожалуйста, поподробней, — улыбнулась Нонна.

— Заранее раскрывать свои планы — плохая примета, либо ничего не сбудется и либо обязательно всё пойдёт наперекосяк, — пробурчал я и снова принялся расписывать подробный план завтрашней киносъёмки для киножурнала, который должны были выполнить без моего присутствия.

* * *

Следующий день, среда 9-е сентября, стал для моего организма настоящим испытанием. Сначала служебная машина Комитета госбезопасности привезла меня на окраину Ленинграда, где уже поджидал вертолёт Ми-4. Затем я немного оглох на правое ухо, потому звукоизоляция в этом геликоптере, который два с половиной часа вёз в сторону Москвы, была отвратительная. Но на этом путешествие не закончилось. «Вертушка» приземлилась где-то в районе Твери и далее мне снова предложили пересесть в служебную чёрную «Волгу» марки ГАЗ-21.

И когда около половины 12-го этот автомобиль въехал на территорию правительственного санатория «Барвиха», я сказал себе, что обратно полечу только самолётом «Аэрофлота». Потому что меня мутило, шатало и тошнило. Благо услужливый сотрудник санатория проводил в свободный номер и сказал, что я имею в своём распоряжении примерно час, чтобы принять душ, выпить чашечку кофе, позавтракать бутербродами и передохнуть перед заказным обедом.

Кстати, сам обед был предусмотрительно вынесен на берег живописной запруды речки Саминки. В десяти метрах от водной глади парни из 9-го отдела КГБ установили мангал, и как только гости, включая меня, расселись на раскладных стульчиках, подали горячий и сочный шашлык из молодого барашка.

— Познакомьтесь, товарищи, это режиссёр с «Ленфильма» Ян Нахамчук, — кивнул в мою сторону Александр Шелепин. — Понимаю ваше недоумение, — сказал он, обращаясь к ещё троим, незнакомым мне мужчинам. — И предвижу вопрос: зачем нам режиссёр? Однако товарища Нахамчука мне посоветовал, товарищ Семичастный, — Шелепин выразительно посмотрел в сторону председателя КГБ, который сидел немного в стороне. — И я с товарищем Семичастным согласен, что нам нужен находчивый человек для непредвиденных экстренных случаев. Межу прочим, сегодня именно такой случай. Володя, нас никто не побеспокоит? — спросил он у Семичастного, вынимая конверт с каким-то письмом.

— У нас всё под контролем, Александр Николаевич, — пробурчал Владимир Семичастный.

— Хо-ро-шо, — сказал нараспев Шелепин, внимательно посмотрев на меня. — Кстати, Ян познакомься: это Вадим Тикунов, министр охраны общественного порядка РСФСР, — он указал на 40-летего невысокого, но широкоплечего и коренастого мужчину с круглым лицом. — Это 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ Сергей Павлов, — Шелепин кивнул на розовощёкого, курносого и моложавого 35-летнего товарища. — А это Николай Григорьевич Егорычев, 1-й секретарь Московского горкома и хозяин Москвы.

— Очень приятно, — сказал я.

И тут же про себя отметил, что 44-летний Егорычев был чуть-чуть младше Шелепина, однако выглядел на этом странном обеде старше всех. Его скучное продолговатое лицо с большими и квадратными очками на носу навивало тоску и сон. А вот комсомольский вожак Павлов, наоборот просто излучал жизнерадостность и оптимизм. Наверно, он ни одной хорошенькой комсомолки не пропускал мимо себя. Насколько я помнил, Сергей Павлов, до того как его отправят послом в Монголию и куда-то там ещё, очень плодотворно поработает в качестве министра спорта. Он многое сделает для проведения хоккейной Суперсерии-72 и для подготовки сборной команды СССР к Олимпиаде-80.

«С Павловым я бы сработался. Ловкий, хитрый, деловой и озорной. Но есть и недостатки: бабник и большой любитель как следует гульнуть», — пробурчал я про себя, когда Александр Шелепин вынул из конверта письмо и загадочно произнёс:

— Это странное, очень странное послание перехватили наши люди на даче товарища Брежнева. Итак, вот что пишет какой-то неизвестный гражданин: «Уважаемый товарищ Леонид Ильич Брежнев, пишет Вам ваш большой доброжелатель. Сейчас в это сложно поверить, но скоро в стране произойдут судьбоносные перемены. Наш Советский союз скоро сойдёт с верного пути построения социализма и коммунизма, и сделает большой крен в сторону проклятого НЭПа. Поэтому прошу моё письмо воспринять с полной серьёзностью. 30 сентября этого 1964 года Никита Сергеевич Хрущёв будет освобожден от занимаемой должности и препровождён на почётную пенсию. Однако место генерального секретаря ЦК КПСС займёте не Вы, дорогой Леонид Ильич, а выскочка Шелепин…».

На этих словах Александр Шелепин обвёл нас, своих гостей, каким-то странным и немного отстранённым взглядом. А лично я испытал что-то похожее на лёгкий боксёрский нокдаун. Словно меня зацепили кулаком по скуле и на секунду выбили почву из-под ног. Ведь это была моя идея усадить вместо аморфного Брежнева, деятельного «Железного Шурика» — Шелепина. И эти мысли таки и остались в моей голове. Кстати, поворот к НЭПу — это ещё одна моя намётка на будущее. В конце концов, Китай именно с НЭПа и политики «открытых дверей» начал своё техническое и технологическое возрождение. А мы-то чем хуже?! Почему именно мы должны барахтаться в болоте?

— Подумаешь, письмо какого-то шизофреника, — криво усмехнулся розовощёкий Сергей Павлов. — Неплохо бы его поймать, ха-ха, и как следует отшлёпать.

— Это Серёжа легко сказать, да сложно сделать, — проворчал Семичастный.

— А если это не сумасшедший? — пролепетал Шелепин и, украдкой глянув в мою сторону, продолжил читать это очень необычное послание: «Шелепин обхитрит Вас, Леонид Ильич, и в самый последний момент займёт Ваше место. И помогут ему в этом: председатель КГБ — Семичастный, министр правопорядка РСФСР — Тикунов, комсомольский вожак — Павлов и глава Москвы — Егорычев. Кроме того одну из ведущих ролей в этом правительственном перевороте сыграет режиссёр „Ленфильма“ — Ян Нахамчук, которого многие коллеги называют Феллини. Прошу Вас, ликвидировать этого режиссёра и тогда у заговорщиков ничего не получится. И наша страна продолжит своё стремительное и поступательное движение к коммунизму».

«Бред, — проворчал я про себя, — если сейчас ничего не поменять, то после 1980 года страна сама развалится как „Титаник“, налетевший на айсберг. Какой коммунизм? Когда кругом будет сплошной дефицит и очереди с километр».

— Что скажешь, Феллини? — почему-то именно меня спросил Александр Шелепин.

— Может это письмо написал кто-то из твоих друзей или знакомых? — тут же спросил и Владимир Семичастный.

— Скорее кто-то из врагов, — буркнул я. — Честно говоря, я и сам не понимаю — откуда взялись такие подробности, что 30 сентября произойдёт смещение Хрущёва? Насколько я знаю, он к этому числу ещё не уедет в отпуск и будет находиться в Москве. А значит, собрать в тайне Президиум ЦК будет просто нереально.