Говори со мной по-итальянски

Он нетерпелив и пытается скорее закончить с тем, что я начал. А Дейлу и вовсе все равно. Я гадаю, уснул ли он сейчас в постели Марка или просто лежит, глядя в потолок.

— Та девочка…, — я откашливаюсь, почувствовав, как дым застревает в горле, мешая дышать нормально.

От меня не скрывается то, как напрягается Маркус, а Дейл начинает трясти коленом.

— Та девочка из нашего прошлого…. С которой мы плохо обошлись… Вы помните…, — опустив голову, произношу я слабо.

Невыносимо даже смотреть в глаза Марку — мне настолько стыдно за свой поступок. Нашу общую ошибку.

— Помним, — отзывается хладнокровно Дейл, давая понять, что бодр.

Мы все лишены хорошего настроения. У каждого своя причина: Дейл никак не прекратит грезить и страдать по Майе, Маркус вновь поссорился с папой, а я… я должен рассказать правду своим друзьям.

— Слушай, все это очень серьезно, поэтому…, — я передаю сигарету Маркусу, — … подержи. — Направившись в направлении Дейла, я хватаю того за ворот свитшота и заставляю сесть на краю кровати. — Ты можешь вести себя не как глупый, ни на что не способный подросток?

Он вспыхивает в ту же секунду. Вскочив на ноги, подлетает ко мне и становится вплотную. Его глаза опускаются на мои ступни, потому что от неожиданности я отступаю. Дейл хватает меня за свитер, сближая нас до невыносимости. Его дыхание щекочет мне ноздри, но я выдерживаю безумие, которым он переполнен. Выдерживаю всплеск эмоций друга, понимая, в каком незавидном положении сейчас он находится.

И что чувствует.

— Убери руки, — тихо приказываю, медленно разжимая пальцы Дейла и отодвигая парня от себя.

Все равно не намерен терпеть подобного отношения к себе. А когда он, отстранившись, хватает джинсовую куртку и собирается сбежать, я загораживаю собой дорогу к бегству.

— Сначала дослушай, а потом вали, — спокойно говорю ему я, и не сразу, но через несколько секунд куртка обратно падает на кровать, а Дейл, обойдя меня, по-хулигански садится на рабочий стол Маркуса. Получает за это красноречивый взгляд

Ферраро. Я продолжаю стоять на прежнем месте. Мои внутренности горят огнем. Непонятно, как мне удается сдерживать стольких демонов в душе. Непонятно, где я взял столько сил и терпения, хотя никогда не обладал такими качествами.

— Та девчонка, над которой мы издевались перед возвращением в Лондон, — это Ева. — В этот раз я был краток.

Я не стал тянуть и выдал все сразу. Теперь оставалось единственное — наблюдать за реакцией своих друзей. У Дейла и Маркуса вытянулись лица, взгляд одного и второго нельзя назвать просто удивленным, шокированным, потрясенным. Я этого ожидал. В этой комнате наиболее умиротворенным выгляжу я, и то, только потому, что уже давно смирился с тем, кем являюсь. Потому что моя совесть не затыкается уже несколько недель, и я ничего не могу поделать с этим.

Подонки. Выродки. Сволочи.

Сволочи…

Мозг может доставать из подсознания все новые и новые ругательные слова, которым мне хочется нас обозвать. Нас троих. Но этого в любом случае будет недостаточно. Не знаю, что нужно сделать, чтобы расплатиться с Евой Мадэри. Не умереть. Нет.

Смерть будет недостаточной жертвой.

Дейл, сощурив глаза, мотает головой. Он, похоже, не может поверить моим словам, а Маркус подтверждает это:

— Неправда, — слышится его надорванный, ослабленный голос.

— Ты говоришь неправду.

Взгляд Ферраро опустел. Он смотрит то ли себе под ноги, то ли прямо в преисподнюю. Мне неизвестно.

* * *

Наши дни…

Ева

— Что происходит? — озвучиваю я вопрос, который звенит у меня в голове колокольчиком.

Испуг, которым отравлено мое сознание, заставляет крепче прижать к груди перчатки, а если бы было возможно отойти ещё дальше от парней, я бы так и поступила, но, увы, я и так вжата в самый угол, а они находятся в паре метров от меня. Ни что не говорит о том, что ребята собираются нападать. Просто очень смущает это место, наше общее здесь присутствие и ринг.

— Вы же не… — Глубоко вздохнув, я начинаю трезво мыслить, и в моей голове, наконец, появляются идеи, зачем мы все тут. — Вы же не думаете, что я буду…

Лукас отзывается первым:

— Будешь, — приказывает он. — Я заслужил это. — После он кивает ладонями на своих приятелей. — И они тоже. Так что ты будешь.

В полном недоумении я отрицательно качаю головой, но это абсолютно автоматическое действие, мне не поддающееся.

На самом деле, я ещё до конца не могу осознать реальность происходящего момента. То есть, все правда? То есть, они предлагают побить себя, а я все ещё держу в руках перчатки.

Но спустя несколько долгих молчаливых минут, заполненных только моим тяжелым и взволнованным дыханием и их — размеренным, я понимаю, что должна сделать. Наконец, частички пазла складываются вместе, создавая целостную картину, которая совершенно логична и оправдана. Я заслужила этот день и этот бой.

Медленно натягивая бойцовские красные перчатки, я растягиваю удовольствие от будущего фееричного действия. Я смотрю в глаза всем троим по очереди, и даже всегда спокойный Дейл, с которым, похоже, мне удалось создать контакт, сейчас выглядит крайне встревоженным и возбужденным. Ощутив запал, ощутив радость от того, что они сами пришли и предложили причинить им боль, я даже забываю, зачем здесь. Это такое странное чувство — желать отомстить, но, уже не представляя в этом смысл жизни. Может быть, это значит, что стало легче? Может, это значит, что больше не больно? Не обидно. Не хочется рвать на себе волосы, мечтать отмыться от смрада и унижения.

Делая несколько шагов, что приближают меня к парням, я замечаю, что они по-прежнему стоят на своих мечтах, даже не думая двигаться, чтобы избежать моих возможных ударов.

Никто из них не пытается защититься. Я пытаюсь представить заново ту ночь, прокрутить ее в сознании, как делала это раньше. Как делала это пять лет подряд. Но, признаться честно, ужасные картинки не хотят складываться вместе. Это то ли помогает мне, то ли уничтожает меня. Я не могу понять, почему слова, произнесенные, к примеру, Маркусом в ту ночь, больше не ранят? Да, разумеется, быть может, отпустило, но воспоминания об их угрозах всегда отдавались дрожью в моем теле.

А теперь… ничего.

Ничего.

Но я все равно с азартом замахиваюсь, и первый, кто получает от меня по лицу, — это Лукас Блэнкеншип. Его голова метнулась в сторону. К счастью, на губах парня не наблюдается ухмылки, ведь мне не удалось уложить его. В ход идет левая рука, и я бью по другой скуле. Не знаю, притворяется ли он, или сила моего удара действительно нехилая, но Лукас падает на маты. Он валится на спину, однако придерживает вес на локтях, а через несколько секунд уже поднимается. Не даю ему сделать этого. Крепко давлю на живот ступней, заставляя его оставаться в прежнем положении. Сначала в лазурных глазах Лукаса блестит согласие и частичка поражения, и только потом он больше не делает попыток встать на ноги. Когда он сдается, я отвожу правую ногу назад, ощущая, как внутри меня пылает пожар. Чувствую, как мои пальцы соприкасаются с его богатенькой рожей, и во второй раз Блэнкеншипу приходится невольно и приглушенно застонать от боли, когда его лицо повернуто от меня. Взглядом он упирается в лодыжки Маркуса, стоящего невдалеке от него самого.