Говори со мной по-итальянски

— Не нужно быть осторожным, — успокаиваю его я, проговаривая в губы.

Оттого поцелуй превращается в еще более ярый и безумный. Мы заражены воздухом, которым дышим, и теперь сумасшествие протекает в наших венах, управляет нашим пульсом. Я не могу оторваться от Лукаса. Я и не хочу этого.

Это первая наша такая страстная связь, от которой соображать нормально не выходит. Это первый раз в моей жизни, когда я действительно хочу парня, хотя мне казалось, что такие мысли у меня будут возникать только с Алистером. И лишь про Алистера. Как же я ошибалась!.. Лукас, без всякого утрирования, испортил мою подростковую жизнь, но теперь именно он привнес краски в будни. Именно из-за него я страдала в последние месяцы. Этот человек также слишком сильно повлиял на меня, он создал вокруг абсолютный хаос, в какой-то определенный момент, развеяв его. В самый неподходящий день вернулся вновь, чтобы превратить осколки в целое стекло, чтобы воссоздать испорченную картину, чтобы склеить обрывки, заставить сердце по-прежнему работать. И я уже это чувствую: как живу. Живу вместе с ним. В этом поцелуе.

Мы больше не держимся на ногах. Мы падаем на маты.

Лукас разрешает мне быть сверху, ладонями сжимая мои ягодицы. Я выгибаю спину, когда он делает так. Это приятно, несмотря на то, что его выражения симпатии кажутся немного зверскими.

— Я не хочу, чтобы все случилось так, — перевернув меня на спину, признается Блэнкеншип, пригвоздив мои руки к спортивному покрытию ринга. Он держит крепко за запястья, не давая пошевелиться, а наше сбившееся ко всем чертям дыхание доказательство того, что мы оба не хотим останавливаться.

— Ты слышишь? — повторяет парень, вдыхая носом запах моих собранных в хвост волос. — Твой первый раз… — осекшись, он пытается исправиться. — Наш первый раз обязан быть другим.

Не здесь. Не так.

В этот раз уже я хочу оттолкнуть его, создав между нами хоть какое-то расстояние.

— Откуда ты знаешь, что я девственница? — С трудом вырвав руку из захвата Лукаса, я выставляю ее перед собой, уперев в грудь парня. — Я тебе об этом не рассказывала.

— Я вообще-то не так сказал…, — Блэнкеншип замолкает, видимо, выискивая в мозгу отмазку, что сумела бы ему помочь.

Он морщится, осознав, что облажался, а я сама выползаю из под него.

Лукас не старается меня удержать под собой, но по его напряженным скулам, стиснутым зубам заметно, что хочет это сделать. Оперевшись на ребра ладоней, я сажусь ровно, ожидая дальнейших слов от Блэнкеншипа.

— Я же говорил, что знаю о тебе очень много, — вдается в подробности он. — Твои подружки довольно болтливы, если их хорошо попросить.

Изогнув бровь, я смотрю на него с широко раскрытыми глазами, не очень понимая, почему девочки, вообще, от меня что-то скрывали, ведь они были в курсе, что Лукас мною заинтересован.

— Ну, если совсем честно, — продолжает парень, улегшись рядом со мной и полностью расслабившись, — у нас небольшая договоренность с Селест.

Сексуальный британец складывает пальцы в щепотку, а я продолжаю смотреть на него сверху вниз, склонив голову набок. Он, раскинув руки, чувствует, уверена, абсолютное удобство в новом положении.

— Небольшая договоренность? — уточняю с любопытством, едва сдерживая улыбку.

Она прорывается наружу, и Лукас замечает это, поэтому и щипает несильно за бок. Слегка подпрыгнув, бью его по раскрытой ладони.

— Да, именно так, — с невероятной простотой отвечает обладатель лазурных глаз. — Я убедил ее ничего тебе не выкладывать, а сам пользовался любезно предоставленной ею информацией. Я плохой человек? — спрашивает он, повернув ко мне лицо и чуть скривив его.

Кивнув, поджимаю губы.

— Очень плохой. Но Селест удивила меня больше.

— Она и намека не дала, верно?

— Ни единого, — соглашаюсь с ним.

Внезапно он подхватывает меня за задницу, получив в ответ мой испуганный и азартный вскрик, и сажает на себя, приложив свои губы к моим губам. Теперь он целует меня не так смело, я бы даже сказала, в касаниях присутствует не скрытая робость. Но столько нежности от этого мужчины я ещё не получала, и не смогу солгать, что не нравится.

— Ты все ещё не ответил за свои слова перед моими подругами. Вы все втроем создали мне проблему. Снова, — строго объявляю, отодвигаясь.

Лукас разочарованно стонет, щурит глаза и пытается вновь притянуть меня к себе, но я непреклонна.

— Я ведь сказал, что это была просто шутка. Давай не будем ссориться? — Он предлагает это с такой легкостью, словно я предъявляю ему претензии по поводу неудачной покупки.

Блэнкеншип все-таки вскидывает на меня свой взгляд, и, встретившись с моим — основательным и взыскательным, — несладко вздыхает. Его плечи поникают в тот же миг. Кажется, лишь таким образом можно повлиять на ребячливость, которая время от времени появляется у Лукаса, а он воспринимает ее, как что-то само собой разумеющееся.

— Серьезно, Ева, — изрекает парень. — Я не думал, что все обернется не очень хорошо для тебя… Никто из нас не предпо…

Я не даю ему договорить.

— Не очень хорошо? — переспрашиваю и вскакиваю на ноги.

Мне не составляет труда быстро спуститься с помоста, и даже канаты, которые в прошлый раз были проблемой, сегодня преодолеваются без особой тягости. Лукас спрыгивает вслед за мной. Он, по всей вероятности, не понимает, что происходит, разводит руками, все задает и задает нецелесообразные вопросы, просто не зная, не осознавая, что дружба для меня очень важна. Или только парни, состоящие в одной компании, считаются авторитетными, а отношения женщин друг с другом уже не имеют никакого значения?

— Ты вообще в курсе, что мне наговорила Пьетра? Она считает, что я переспала с Маркусом. Думает, у меня есть связь с ее братом.

Лукас хмурит брови, приходя в бешенство, играя желваками.

Злость буквально исходит от него, и даже, кажется, ее запах легко улавливается.

— Чего? Она в своем уме?! — кивнув на меня подбородком, строго вопрошает он, будто виновата во всем я.

— Понятия не имею, но я позволила своим друзьям узнать правду, — отвечаю, быстро одеваясь. Лукас ловит меня за руку, поворачивая к себе. Посмотрев на него, я предупреждаю следующие возможные выпады в свой адрес:

— И я полагаю, что не должна оправдываться за этот свой выбор.

В глазах Блэнкеншипа зажигается что-то другое — что-то, похожее на понимание и сожаление.

— Ни в коем случае, — качнув головой, бормочет он, не спуская с меня глаз. — Ева, я знаю, что не заплатил за свою ошибку сполна, и не знаю, настанет ли такой день, когда ты расквитаешься со мной, но давай попробуем…

Мое настроение валяется где-то под нашими ногами, так низко уже упало, и я не в духе обсуждать то, что происходит между нами, но все равно отвечаю Лукасу:

— Отношения жертвы и палача? — спрашиваю, смотря на него в упор.

Под моим проницательным взглядом он теряется.

— Без понятия, — честно говорит Блэнкеншип. — Может, и так.

Но я уже не смогу выбросить тебя из своей жизни, а ты не сможешь игнорировать мое присутствие, потому что мы оба хотим друг друга, ты и сама это чувствуешь.

Все это Лукас горячо шепчет, плотно притесняя меня к себе, не давая мне и шагу сделать в сторону. Наша сегодняшняя встреча похожа на шторм. То мы, как волны врезаемся о скалы с невозможной силой, испытывая желание сорвать всю одежду к чертям, то мы, подобно успокоившейся, лишь на время, воде, преображаемся в промозглый холод и северный ветер. А потом все начинается заново, превращая наши не начавшиеся отношения в замкнутый круг. Я даже не знаю, куда может привести подобное общение.