Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

«Вестник Европы» признавал, что нахождение у власти Лорис-Ме-ликова означало «начало новой эпохи», а его удаление от государственной деятельности «окончание этой эпохи». Сделано было с февраля 1880 г. по май 1881 г. в перестройке российской государственности не много, но основная тенденция реформирования была определена верно, всесторонне. Принять меры к повышению народного благосостояния, «оставляя общество — безгласным, мысль — зависимою от произвола, земство — бессильным и забитым», не привело бы к полному успеху. С другой стороны, увеличить свободу мысли и слова, не обращая внимания на жизнь народа — значило бы «строить на песке». Заслуга Лорис-Меликова заключается в том, что его политика «не была односторонней ни в том, ни в другом смысле»⁵³⁷.

С отставкой Аорис-Меликова Россия, по мнению журнала «Русская мысль», лишилась наиболее выдающегося, наиболее популярного государственного деятеля. Бывший министр «возбудил к себе глубокое доверие и земства, и власти, и народа». Он в трудное для страны время проводил подлинную национальную политику, действовал твердо и справедливо. Даже газета «Русь» вынуждена была признать: «Граф Аорис-Меликов оставляет о себе блестящий след»⁵³⁸.

Как бы подводя итоги оценкам прессы в связи с отставкой Аорис-Меликова, и либеральная газета «Порядок» с удовлетворением отмечала, что «Русь» выразила сочувствие реформаторской деятельности уволенного министра и этим «несколько отделилась» от своего союзника — «Московских ведомостей». «Русь» признала, что во времена

Лорис-Меликова «дышалось свободней и легче», что нервы России успокоились, оживилось общественное движение. Но, по словам «Порядка», нет причин «особенно радоваться», так как хорошо начатая государственная политика «не вышла из своего зачаточного периода, и что первые виновники ее отошли от дела»⁵³⁹.

Зазвучали и отклики отдельных представителей российской общественности. Видный земский деятель В.Ю. Скалой писал, что с глубоким сожалением воспринял отставку Лорис-Меликова, достигнувшего из немногих государственных людей и доверия, и симпатии, и подлинную популярность не только в образованном обществе, но и среди простого народа. «В далеких и глухих краях России крестьяне возлагали на графа надежды, от него ожидали прекращения тех обид, которые причиняли им местные власти». Скалой указал на решение Тверского земского собрания, считавшего, что деятельность Лорис-Меликова способствовала установлению прямых и доброжелательных отношений между властью и народом⁵⁴⁰.

Русские люди в Риге оценили уход Лорис-Меликова с государственной службы как «прискорбную весть», поблагодарив отставного министра за его «мудрое» руководство⁵⁴¹. Чувства «безграничного уважения» выразила Лорис-Меликову и Полтавская губернская земская управа, отметившая его крупную роль в умиротворении страны, в поднятии значения земства в общественной жизни России⁵⁴².

Н.А. Белоголовый считал, что с отставкой Лорис-Меликова завершилась «скромная попытка примирения культурных классов с бюрократией и абсолютизмом», устранен единственно верный путь к мирному развитию российского общества и завершению тех реформ, начало которых было положено отменой крепостного права⁵⁴³.

Оценивала деятельность Лорис-Меликова и газета Каткова «Московские ведомости», утверждавшая, что «диктатура сердца» была направлена на примирение царя с народом, с обществом. Но это была ложная посылка: «Разве император Александр II был в ссоре со своим народом? Русский народ, во всех сословиях своих, всегда отличался безусловной преданностью своему законному Государю, в котором видит свою собственную, Богом дарованную ему власть, оплот и силу своего государственного бытия, свое олицетворение». Задача министра состояла в другом — «требовалось только охранять доброго царя от убийц, подсылаемых изменой!»⁵⁴⁴

Такая позиция «Московских ведомостей», осркдавшая деятельность Аорис-Меликова, вызвала протест в либеральной прессе⁵⁴⁵, хотя либеральные «С.-Петербургские ведомости» упрекали Аорис-Меликова: успокоение в стране оказалось мнимым. Оно парализовало государственную деятельность, усыпило бдительность полиции, что и привело к убийству Царя-освободителя. Ожидалось, что министр займется преобразованием губернской администрации, объединит земские силы, откроет уезду «самостоятельную и разумную жизнь» и этим даст подлинное успокоение обществу. «Но, к величайшему сожалению, — резюмирует газета, — эти надежды окончательно не сбылись». Столь отрицательная оценка вызвала протест «Нового времени». «Эти обличения, — писалось там, — могли бы говорить о гражданском чувстве газеты, если бы они появились несколько раньше. Теперь же они свидетельствуют о чувстве... другого рода». «С.-Петербургские ведомости» не оставили это заявление без ответа, отметив, что Лорис-Меликов «честью и славою» служил своему отечеству всю жизнь, тем не менее «факты остаются фактами»⁵⁴⁶.

На отставку Аорис-Меликова откликнулись и зарубежные корреспонденты, отметившие, что благодаря деятельности министра русское общество было поднято из «былого ничтожества». И что же в ответ: «Самая черная неблагодарность — при отъезде графа за границу никаких общественных проводов»⁵⁴⁷. Да, таких проводов не было. Больше того, правители, думается, были рады такому ходу событий. Эпизодические наезды Аорис-Меликова в Россию не могли повлиять на развитие нового курса, возобладавшего в стране.

* * *

Оказавшись отстраненным от государственной деятельности, чувствуя ухудшение здоровья, Михаил Тариелович решил уехать за границу — изменить обстановку и подлечиться. Да и Александр III давал понять, что отставному министру лучше находиться за границей. В начале мая 1881 г. туда отправилась его семья, а менее чем через две недели и он сам прибыл в знакомый Эмс⁵⁴⁸. В дальнейшем зарубежные курорты менялись. Привлек Баден-Баден, расположенный в горах Шварцвальда. Тут долгие годы жил И.С. Тургенев, наезжал Ф.М. Достоевский, посещали город и другие писатели из России.

Однако горячие источники и умеренный влажный климат оказались мало эффективными для больного. Духовные переживания, нравственные страдания истощали графа. Во всяком случае, находясь зимой 1883/84 г. в Петербурге, Михаил Тариелович испытал серьезное обострение своей болезни — с декабря по апрель пролежал в постели. С наступлением весенних дней путь Михаила Тариеловича лежал в Висбаден; потом на зиму предстояло перебраться в Ниццу⁵⁴⁹. Мягкий климат, вечное лето, морской воздух, лазурные волны привлекали сюда и больных и туристов со всего света. Среди различных говоров слышалась и русская речь. Еще в 1856 г. вдова Николая I Александра Федоровна провела зиму в Ницце. На другой год в город приехало 150 русских семейств. Появилась русская церковь, приезжающих из России становилось все больше.

Ницца для графа оказалась более всего полезным курортом, хотя, когда позволяло здоровье, он переселялся в другие места курортного зарубежья. Так начался новый этап жизни. Лечение, встречи и беседы с людьми приятными и не очень, размышления о событиях, происходивших в России и на Западе, — все это заполняло духовный мир человека, вся жизнь которого находилась в постоянном напряжении: большую ответственность всегда испытывал и боевой генерал, и крупнейший государственный деятель. Теперь все изменилось. Он во многом жил прошлым. Летом 1881 г. в Эмсе германский император Вильгельм I встретился с Лорис-Меликовым, пригласив его на обед. Михаил Тариелович помнил, как император в свое время относился к его реформаторским планам — в письме к Александру II, показанному Лорис-Меликову, он предупреждал царя «не давать конституцию России», а если дело зайдет далеко, то добиться принципиальных ограничений роли представительной власти. Александр II ответил: «При моей жизни этого никогда не будет».

Разумеется, Вильгельм заговорил об ужасной смерти государя, о причинах, вынудивших графа уйти в отставку, о том, как он сожалеет, что «племянник хотел стоять на месте, а не пошел вперед в своих реформах и не создал народного представительства». Такое лицемерие возмутило Михаила Тариеловича, напомнившего собеседнику об указанном письме. Император вскочил, изменился в лице, вначале не мог ничего сказать, а затем произнес: «Как! он вам дал это письмо!!»⁵⁵⁰

Эти пассажи нередко сменялись приятными впечатлениями. Особую радость доставляло посещение людей близких, испытанных временем. А.Ф. Кони вспоминал, что Лорис-Меликов «отводил душу» с наезжавшим из Петербурга «преданным другом семьи — Эзовым». Это был действительный статский советник Герасим Артемиевич Эзов — в 1879 г. управляющий 2-м отделом Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел⁵⁵¹. Может быть, в то время они и познакомились?