Грань. Тень вампира
Шрифт:
— Нет. Не голоден.
— А что ел?
Идан молчит, но его многозначительный взгляд говорит сам за себя. Вчера. Её кровь. Катерина хмыкает.
— Обычная еда не даёт столько энергии, как кровь, — поясняет он и уходит в комнату.
Она провожает его взглядом. Он здесь всего пару дней, но кажется, будто живёт годами. Катерина привыкла к нему — к его молчанию, спокойствию, присутствию. Делить дом с кем-то оказалось не так уж плохо. Даже одиночество, к которому она привыкла, теперь не давит так сильно.
Она нарезает овощи, смешивает с рисом, добавляет масло и несёт тарелку к себе.
Идан появляется у приоткрытой двери Катерины, стуча костяшками по косяку. Звук мягкий, но отчётливый. Она откладывает тарелку с остатками риса и говорит:
— Заходи.
Он входит и сходу спрашивает:
— Хочешь попробовать нечто новое?
Его голос ровный, без намёка на что-то двусмысленное, но Катерина чувствует, как тепло приливает к щекам. В книгах и фильмах такие фразы обычно ведут либо к скандалу с каноничной пощёчиной, либо к постельным сценам. Она представляет, как даёт ему пощёчину, и тут же понимает, что с Иданом это не сработает — он даже не моргнёт.
— О чём это ты? — голос срывается, выдавая лёгкую панику.
— Явно не о том, о чём ты подумала, — отвечает он, и уголок его губ приподнимается в усмешке.
Катерина выдыхает. Хорошо, что её фантазия промахнулась.
— Тогда о чём? — спрашивает она, настороженно глядя на него.
Идан скидывает обувь, садится на кровать напротив неё и скрещивает ноги. Руки ложатся на колени раскрытыми ладонями вверх — молчаливое приглашение. Катерина колеблется, но любопытство пересиливает. Она садится также, подражая его позе, и осторожно кладёт свои ладони на его. Ей кажется это странным, но не пугающим. Она доверяет ему — больше, чем ожидала.
Пока они молчат, Катерина обращает внимание на незначительные мелочи. Кожа рук Идана чуть шершавая, и от его рук исходит приятное тепло.
— Закрой глаза и слушай мой голос, — произносит он тихо.
Она подчиняется. Мир сужается до темноты под веками и ощущений его пальцев под её. Но раз их руки вместе, волноваться нечего, он ничем не навредит.
— Представь место, где ты чувствуешь себя в безопасности.
Катерина возвращается в детство — задний двор дома родителей. Высокий деревянный забор отрезал от мира, но старый дуб был её убежищем. Она забиралась на толстые ветки, прячась в листве, и шептала прохожим глупости, наблюдая, как те озираются в поисках источника звука. Зимой, когда листья опадали, игра прекращалась, но летом двор становился её крепостью. Там она была неуязвима.
— А теперь представь, что вдалеке видишь яркий свет.
В своём воображении она сидит на дереве, и сквозь листву пробивается белое сияние — мягкое, манящее, неясное. Оно зовёт её, тянет.
— Ты идёшь к нему.
Маленькая Катерина перебирается по ветке, повисает на ней и спрыгивает на другую сторону забора. Ноги касаются асфальта, она идёт по улице мимо соседских домов, приближаясь к свету.
— Ты входишь туда.
Рука тянется к сиянию — оно тёплое, мягкое, как облако.
Катерина делает шаг, и всё меняется. Вокруг белое пространство — бесконечное, но не давящее. Она стоит там, а рядом Идан. Их фигуры — единственное, что нарушает пустоту.— Ты внутри моего сознания, — говорит она, глядя на него.
Катерина протягивает руку, он берёт её, и они идут вперёд.
— Не приходилось бывать в таких местах у других, — замечает Идан, оглядываясь.
Катерина чувствует его эмоции — лёгкое удивление, любопытство. Здесь, в её сознании, они связаны, и она знает, что он ощущает то же.
— Я осознаю больше, чем позволяю себе знать, и больше, чем могу сказать тебе, — начинает она. — Так нужно. Мир пока закрыт. Сознание каждого запечатано даже от него самого. Войти в чужое нельзя просто так — нужно разрешение, которое мало кто умеет давать. Но ты это знаешь, иначе не предложил бы мне это. И ты здесь не случайно.
Катерина замолкает, давая ему осмыслить. Идан слушает, и она чувствует его понимание — глубокое, без слов. Здесь, в своём сознании, она чувствует всё, что чувствует он, и наоборот.
— При первой встрече ты сбил мне некоторые настройки, — продолжает она. — Восстановить их стоило труда. Но также ты запустил определённую программу. В этой жизни я не могу полностью воплотить своё сознание — тело не готово, а перестраивать его десятилетиями я не хочу. С телом проще начать заново. Я могла бы стать вампиром при этом воплощении, но часть моего потенциала осталась бы закрыта.
Тишина. Идан молчит, но его грусть — тонкая, почти незаметная — касается её. Он знает, к чему она клонит.
— У тебя свои дела на годы вперёд, у меня — свои, — добавляет она, ведя его за руку по белому пространству. — Но даже в другом воплощении я не сразу раскрою истинную себя — на это потребуется время. И я не буду помнить этого разговора ни сейчас, ни потом. До тех пор, пока не стану полностью собой.
Куда они идут — неясно, но это не имеет значения. Катерина останавливается, поворачивается к Идану и берёт его вторую руку.
— Спасибо за это время. Это не конец. Нас ждёт большая история, и это только начало, — говорит она, глядя ему в глаза, и тепло улыбается.
Идан сжимает её руки чуть сильнее.
— Сейчас тебе пора, — продолжает она. — До завтра моё тело будет без сознания. Оставь записку, как будешь уходить. Не нужно долгих прощаний — мы ещё встретимся. Просто я буду выглядеть иначе.
Катерина делает шаг ближе, встаёт на цыпочки и целует его — нежно, осторожно. Его губы мягкие, он отвечает, сжимая её руки ещё сильнее. Она чувствует лёгкую грусть, не только его, но и свою.
И всё исчезает.
***
Катерина вздрагивает от звука — писк нескольких будильников и стук телефона о тарелку. Она открывает глаза, моргая от света. Телефон трезвонит рядом, вибрируя так, что чуть не соскальзывает с тумбочки. Похоже, она уснула сразу после того, как Идан сел напротив и взял её руки.
Она выключает будильники, потирает виски. Пора на работу. Надо предупредить Идана. Катерина берёт тарелку с недоеденным рисом и идёт к двери. На комоде замечает сложенный листок — его там вчера не было. Ставит тарелку, разворачивает бумагу.