Граница надежд

— Ночью будет дождь. Это подсказывает мой ревматизм, — сказал Русин, и снова воцарилось молчание. Я долго прислушивался: эхо доносило песню, которую пели солдаты третьего батальона.

Венета. Снег чистый, кругом белым-бело. Павел обещал, что мы пойдем на Витошу [2] и целую неделю будем бродить из одной туристической хижины в другую.

Люблю белизну гор. Люблю, когда их покрывают сугробы.

...Однажды морозным вечером принесли домой отца. Он весь промерз, а брови заиндевели. Они преследовали каких-то диверсантов, и один из них ранил его из засады. Отца нашли, когда он начал уже коченеть. С тех пор он ненавидит зиму.

2

Витоша — высокая гора, у подножия которой раскинулась София. — Прим. ред.

Разные люди, различное восприятие явлений.

Интересно, где Павел сейчас? Его нет уже целую вечность, а мне нужно столько ему рассказать! Вот только никак не могу привести мысли в порядок, а надо бы. Хочу, чтобы он был рядом со мной.

Когда я родилась, родители еще не были зарегистрированы. Папа, вернувшись из тюрьмы, разыскал маму в другом селе, куда она скрылась, презираемая своим отцом и односельчанами. Вот тогда они и поженились. Она благодарна ему за то, что он не отказался и признал меня своим ребенком.

Мы с ним так далеки, хотя многие завидуют мне, потому что у меня такой отец. Они просто не знают, какой он.

Неужели Павел может стать похожим на него? Это было бы ужасно. Я люблю его и принадлежу ему всей душой.

Я решила подняться с постели. На дворе светило солнце. Захотелось набрать полную пригоршню снега, сжать его в кулаке.

— Какая же ты соня!.. Мама сказала, чтобы я не заходила к тебе, потому что ты очень устала, — услышала я детский голосок и увидела в дверях Сильву. Попыталась протянуть к ней руку, но рука безжизненно упала на постель. Не было сил даже улыбнуться. Девочка на цыпочках подошла ко мне и стала рассматривать меня своими огромными черными глазенками.

— Сколько времени я здесь? — спросила я едва слышно.

— Не помню! — улыбнулась та лукаво. — Уже очень давно. А я тоже спала. Проснулась, а ты все еще здесь. У тебя болит что-нибудь?

— Ничего у меня не болит. Просто так...

— Значит, ты вроде меня. Любишь поваляться в постели. А мама меня за это называет лентяйкой. Но ты не бойся. Я ей не скажу, что ты тоже любишь поваляться в постели. Придумаю что-нибудь. Будь спокойна. — Сильва поднесла палец к губам и убежала в коридор. И только тогда я услышала, как захлопнулась входная дверь. Постепенно до меня дошло, что со мной случилась какая-то беда, а возможно, и что-то непоправимое.

В коридор вошли двое, но ко мне никто не зашел. Я услышала голос Жасмины, отчитывавшей Сильву за то, что она бегает босиком. Потом дверь открылась, и передо мной предстал мужчина в белом халате.

Врач. Значит, все не так просто, как я себе представляла.

— Ну как ты себя чувствуешь теперь? — спросил он, и мне стало ясно, что он не впервые приходит в эту комнату и, по-видимому, есть что-то такое, что выпало из моей памяти.

Я ничего ему не ответила, и только слезы, невольно покатившиеся по моим щекам, увлажнили подушку.

— Этого только недоставало! — схватил он меня за руку и стал считать пульс. — Если отец увидит тебя в слезах, нам не поздоровится. Ну разве можно так? Ты же храбрая...

Из последних сил я вырвала руку.

— И без вашей помощи поправлюсь, — заявила я и повернулась лицом к стене, возненавидев врача за то, что он, войдя в комнату, подумал не обо мне, а о моем отце.

— Это следствие каких-то тяжелых переживаний, но главная причина в том, что она тащила тяжелый чемодан, — донесся до меня голос Жасмины.

— Добавьте к этому еще и нервный припадок, — подытожил врач. — Сегодня же ее надо поместить в больницу. Иначе я снимаю с себя всякую ответственность.

— Нет! — воскликнула я, но шелохнуться не смогла — совсем обессилела.

— Поместить в больницу, причем без промедления, — добавил врач и вышел.

Жасмина пошла его проводить.

Оставшись одна, я снова дала волю слезам. Ну и пусть! Хоть это я могла себе позволить.

Мне стало совсем худо. Подушка взмокла, и я ощутила острую боль в области живота. При других обстоятельствах я бы наверняка закричала, позвала на помощь, но сейчас я молчала, стараясь ничем не выдать своих страданий.

Неожиданно кто-то погладил мои волосы. Да, я люблю ласку. О, если бы это был Павел! Ведь Жасмина не могла умолчать о случившемся. Наверняка она вызвала Павла, а он подумал, что я сплю. И вот он: ласкает меня, как делал это в наши первые ночи. Я едва заметно шевельнулась и схватила его за руку, но он, вздрогнув, вырвал руку.

Я повернула голову и увидела, что у моей постели сидит моя мать. Сидит, как над покойником. Тихо, так тихо, будто ее и нет. Моя мать! Она носила меня под сердцем, она родила меня.

— Зачем ты приехала? — спросила я, превозмогая приступ боли.

— Тебе очень плохо, — прошептала она. — Ты потеряла слишком много крови. Павел привел врача, а Жасмина вызвала меня...

— Павел, Жасмина...

— Твой отец ничего не знает, — продолжала она.

— Отец!..

— Он из-за тебя болеет.

— А ты жалеешь его? — спросила я.

— Побойся бога, ведь он же твой отец!

— Ты хоть когда-нибудь испытывала к нему чувство ненависти? — спросила я и зло посмотрела на нее. Она побледнела так, словно ей прочли смертный приговор. Из-под черной косынки выбились пряди седых волос, и это очень ее старило.

— Господи!..

— Всю жизнь я мечтала о том, чтобы хоть в какое-то мгновение увидеть тебя сильной.

— Тебя надо перевезти в больницу. Понимаешь ли ты, что значит потерять столько крови?

— Неужели тебе еще не ясно, что больше так не может продолжаться, если ты хочешь, чтобы я считала тебя своей матерью? — прошептала я.

— Это все температура! — Мама прижала ладонь к моему лбу, не зная, что мне ответить. Ей никогда не доводилось слышать подобные слова. Никто до сих пор не пытался заглянуть ей в душу.

— Ты мне нужна больше, чем когда бы то ни было раньше. Ты у меня одна, мама...

— Помолчи!

— Мне больно за тебя. Раз ты своему ребенку не веришь...

— Никому не хочу верить. Ты должна жить, больше мне ничего не надо... Жасмина! — позвала она и встала. Ее худая фигура как будто заполнила всю комнату. Впервые я видела ее такой решительной и властной. — В больницу, прошу тебя!..

Жасмина помогла мне сесть. Лицо ее побледнело и выглядело очень усталым. Я причинила ей столько беспокойства, но она безропотно снесла все.