Гравитация
Шрифт:
Гораздо позже, уже оказавшись дома, я лежу и смотрю в темный потолок. Несмотря на все попытки заснуть, сон не идет, и я продолжаю бессмысленно пялиться вверх, позволяя мыслям в своей голове бешено скакать. Я прокручиваю в голове слова агента Бьёрна и раздумываю — как теперь это может мне помочь. Затем, внезапно для самой себя начинаю думать — чем сейчас занят Гаспар. Что он делает в такой поздний час.
Наверно он сидит посреди своей тихой квартиры, одной из многих, которые он меняет, когда становится слишком опасно жить в старой. Квартиры, которые так же лишены жилого духа и могут исчезнуть в любой момент. Темно-синяя рубашка обтягивает сильную линию плеч, спины. Гаспар погружен в свои дела, мысли — я не знаю что именно, но уверена, что он не позволяет
Созданное мною отражение комнаты не меняется, и я делаю такой же ненастоящий, как и все вокруг, шаг к Гаспару. В моей руке вновь кусок стекла.
— Признайся, тебе нравится всё это, — произносит призрачный Гаспар, продолжая сидеть спиной ко мне, — ты ищешь ответов только потому, что тебя пугает правда. Правда не о том, сколько убийств за моей спиной, а о том, что ты могла закрыть глаза на всё лишь потому, что понимала, что можешь мне доверять.
В его голосе звучит такое же настоящее спокойствие, какое имеет Гаспар наяву. Но этот его образ говорит вещи, которые я не хотела бы признавать. У него нет права ковыряться в моих мыслях.
— Ты одинока, хоть и пытаешься это скрыть. Прячешь свое настоящее лицо за ложью, и чем ты лучше меня? Мы друзья, Ван, и я совсем не против твоей игры, наоборот. Я готов играть с тобой до конца.
То, что говорит созданный воображением человек, слишком правдиво, чтобы я могла это отрицать. Я стою рядом с ним, ощущаю запах свежести, травяного шампуня от еще влажных волос. Рука всё ещё прижимает к его шее осколок, и Гаспар медленно откидывает голову назад, встречаясь со мной взглядом.
Я смотрю в кажущиеся бездонными глаза, где-то на дне которых полыхает пламя. Ждущие глаза. Медленно провожу острым краем по прохладной светлой коже. Кровь сперва выступает как след кометы — небольшой полоской. Затем я размахиваюсь и вгоняю осколок так глубоко в плоть, что он почти наполовину исчезает в толще мышц.
Кровь вырывается наружу как вода из прорванной плотины, и этот толчок заставляет тело Гаспара содрогнуться, но в темных глазах нет ни страха, ни боли. Только удовлетворение. Кровь пульсирует, вытекая всё больше и сильнее, а я смотрю в лицо Гаспара, где никак не гаснут огоньки, заполняя собой черноту его глаз и подсвечивая их изнутри.
Глава 14
Чем сильнее становилась осень, тем больше казалось, что в воздухе сгущается невидимое напряжение. Холодный воздух проникал под одежду, солнце больше не согревало даже тогда, когда светило на высоком и по-зимнему голубом небе. Молчание и тишина вокруг не напоминали подготовку природы ко сну, казалось, что что-то ожидается, что-то произойдет. Не могла стереть этого ощущения даже работа над проектом, которая отнимала у меня достаточно времени, чтобы не отвлекаться на ненужные размышления. Я искала нужные решения, проводила подсчеты, а мой затылок сводило от неясного шепота предупреждений, который был слишком тихим, чтобы его понимать, и чересчур очевидным, чтобы не замечать.
Дом молчал, наблюдая за тем, как я хожу от работающего сутками ноутбука к столу, на котором лежала куча листов, исписанных вдоль и поперек. Работа в тишине позволяла мне держать себя в железных рамках, не давая отвлекаться или уходить в сторону. Но это не означало, что все осталось в прошлом и больше не вернется на первый план. Это был тайм-аут.
Ожидание не продлилось слишком долго. Все произошло в день, когда выпал первый снег. Земля выглядела невинной под легким покрывалом, и все вокруг замерло в удовлетворенном молчании. Даже птицы не щебетали громко, перекликаясь между собой почти шепотом. Снежную белизну не нарушало ничто. Под телом, подвешенным на толстых канатах на остове рекламного щита и раскинувшем руки в приветственном жесте, не было крови, несмотря на то, что убитый был превращен в хорошо выделанный экспонат для анатомической выставки,
а его кожа лежала внизу, прямо под его ногами. Он улыбался, и эта улыбка была настолько естественной и радостной, словно человек не испытывал боли. Возможно, он умирал с этой улыбкой. Из всего, что было, убийца не забрал ничего, почти ничего, кроме указательного пальца.Кажется, что вид подобного уже перестал вызывать тошноту. Только отвращение и тянущее под ложечкой ощущение ненависти. Он настолько открыто показывал свое превосходство, смеясь в глаза всем, что казалось — это даже не игра в кошки-мышки, а банальное надирание задницы полиции. Во всяком случае, лицо Бьёрна сохраняло каменное выражение всё время, пока он смотрел на экран, где захлебывались от сенсации новости.
— Он играет с нами, — подытожила Тагамуто, и ее лицо на мгновение отразило хорошо скрываемое негодование. Они вдвоем с Бьёрном стояли около телевизора и смотрели в экран. Само собой, место происшествия и тело оба уже увидели, а сейчас в их головах шевелились все детали механизмов, нацеленных на поимку убийцы.
— Что мешает вам его поймать? — Я развела руками. Сидеть тут, в странной роли полуподозреваемой-полусвидетеля было очень некомфортно.
— Отсутствие четких доказательств и ДНК на теле жертвы, — отозвалась Анна. — Он работает хорошо и чисто.
Бьёрн ничего не сказал, лишь скептически пожал плечами. Он вообще предпочитал больше молчать, чем говорить. Анна еще несколько мгновений изучала мелькающие на экране новости, затем обратила свое внимание на меня:
— Единственный вариант, который мы можем использовать, это попробовать спровоцировать его.
— Я не понимаю, — раздраженно заговорила я, — то вы практически высмеиваете моё утверждение, что убийца знаком мне и спокойно расхаживает по городу, то подталкиваете к тому, чтобы разозлить его и вывести на чистую воду.
Тагамуто явно не испытывала никаких проблем с совестью, она знала свою цель, и это было важнее всего. Поэтому моё возмущение кануло в пустоту, и Анна, как ни в чем не бывало, продолжила:
— Мы попробуем такой вариант развития событий, естественно, если Вы по-прежнему согласны нам помочь.
Она знала, что я не захочу стоять в стороне, и умело манипулировала этим. Дождавшись моего кивка, Анна нажала на кнопку, выключая телевизор, и так же невозмутимо попрощалась, направляясь к двери. Мы остались в небольшой комнате одни. Что-то вроде конспиративной квартиры, где Анна провела нашу встречу, смахивало скорее на пустынную студию, в которую привезли мебель, наскоро её поставили в разных углах, чтобы создать эффект обжитого помещения, и так и оставили всё как есть. Одним словом, вроде и комфортно, но неуютно. Бьёрн казался тут слишком большим, уменьшая размеры и без того крошечного пространства.
— Вы имеете хоть малейшие навыки самообороны? — Казалось, что ему этот вопрос доставляет столько же удовольствия, сколько доставляет обычно мозоль на ноге. Я пожала плечами.
— Немного.
— Можете продемонстрировать?
Он направился прямо на меня — огромная, смертоносная махина, и я едва успела увернуться от удара. Затем, неведомо как, моя шея оказалась в захвате его ручищи, и я запрыгала на месте, пытаясь вдохнуть и не сломать себе позвоночник.
— Так Вы не переживете и пары секунд, когда наш убийца захочет добраться до Вас, — голос Бьёрна звучал так же спокойно, будто он не удерживал моё дергающееся тело. В глазах становилось всё темнее и темнее, и я из последних сил изловчилась и ударила ногой его по голени, почти под коленом. Я помнила, что там всегда больнее всего удары, да и синяки заживают слишком долго. Бьёрн охнул, ослабляя захват, и я выбралась на свободу.
— Я научу Вас паре приемов, — с шумом выдыхая, произнес Бьёрн. Очевидно, я засадила ему ногой слишком сильно, но жалости почему-то не чувствовала. Не я втягивала всех в это, не мне и печалиться.
— Кто был на этот раз? — Спросила я, потирая онемевшую шею.
— Не думаю, что Вам он известен. Занимался нелегальными гонками и поставлял тем, кто платил, специалистов по выбиванию долгов и получению желаемых результатов. Если мы не поймаем нашего красавца, то ему придется плохо, когда его поймают расстроенные мафиози.