Грим

В начале семидесятых годов население города составляло около трехсот человек, большинство из которых были старики. Молодежь уезжала учиться и работать на большую землю.

Я приехал на остров в октябре (как сейчас помню, еще тепло было), проработал два месяца. И приближался Новый год, значит, — старик задумался. — В Тарбете в этот день по обыкновению устраивали шумные гуляния, украшали улицы гирляндами, деревья — разноцветными фонарями и прочей мишурой. Концерт вроде бы хотели сделать на главной площади. Мне еще так обидно стало, что я всего этого не увижу. Ночью необходимо было следить за маяком, с электричеством как назло перебои были.

— С электричеством? — Драко обернулся к Гермионе. Старик замер на полуслове, смешно раскрыв рот.

— Потом объясню, — одними губами произнесла она.

— Конечно, в Новый Год вряд ли кто к нашим берегам причалил бы, но кто знает этих пьяных моряков! — негодующе произнес смотритель. — Но, как оказалось, сама Дева Мария спасла меня в ту ночь. Я вернулся на маяк, когда на улице еще светло было. Меня будто что-то гнало домой.

Наступил Новый Год. Я посмотрел, как часы на Биг-Бэне пробили двенадцать, на ликующую толпу в столице, и ждал, когда в небе над Тарбетом расцветут огни праздничных фейерверков.

Но ничего не было. Абсолютно. Я прождал до утра, но никто из моих друзей, ни Мария, обещавшая принести мне свой фирменный пудинг, не пришли. А когда я на утро отправился в Тарбет, то не смог пройти дальше указателя, ограничивающего черту города! И на следующий день тоже, и через неделю. Никто из жителей не появлялся на окраине, словно население Тарбета вымерло.

В первые месяцы приезжала полиция, чиновники, спецслужбы, но никто не смог проникнуть в город и толково объяснить, что случилось. А потом появились люди в мантиях на манер вашей, господин, — старик указал на Малфоя. — Ходили вокруг, проверяли что-то, но в город попасть тоже не смогли. Довольно скоро они исчезли, и все — власти, полиция, жители соседних островов — позабыли о городе.

Почти каждый год, а то и чаще, появлялись всякие ученые, искатели приключений, другие странные личности, пытались разгадать тайну проклятого города. И они пропали, все до единого. Никто не вернулся.

Я уверен, что тут не обошлось без происков дьявола!

В окнах задрожали стекла, форточка распахнулась, занося в комнату потоки ледяного холода и снега.

— Когда это произошло, когда жизнь исчезла из города? — задала вопрос Гермиона.

Старик беспомощно посмотрел на Малфоя, тот кивнул, разрешая ответить на вопрос.

— Первого января 1971 года.

В телевизоре диктор громко закричал: «ГОЛ!»

— Думаю, мы узнали все, что смогли, — произнесла Гермиона, вставая.

Драко подошел к смотрителю.

— Когда ты проснешься, то забудешь, что видел нас и разговаривал с нами. А сейчас спать!

Старик поспешно лег, укрылся красным диванным покрывалом и захрапел. Гермиона и Драко растворились в воздухе.

На подоконнике упала миниатюрная икона.

*

— Мы трансгрессировали прямо к дорожному указателю, — заметила Гермиона.

На указателе висели две таблички. На первой значилось «г. Тарбет», на второй — «Собор святого Ренгвальда Оркнейского — 7 миль».

— Странно. Дальше я не могу трансгрессировать, здесь будто невидимая преграда.

— Трансгрессионный щит? — предположила Гермиона.

— Щит мне не помеха, — пробормотал Грим, — но проникнуть прямо в город у меня не получается. Как будто магия не действует.

Гермиона, нахмурившись, порылась в своих карманах, вытащила оттуда перо, горсть серебряных сиклей и фотографию Рона, с которой он радостно махал и улыбался.

— Везде носишь с собой фотографию любимого?

— Нет. — Гермиона смутилась. — Я еще в прошлом году забыла выложить ее из моего старого пальто. И сейчас это вообще не важно.

Где начинается черта, за которую ты не можешь переместиться?

Установив границу, Гермиона бросила за ее пределы фотографию. Раздался тихий свист.

— Ты слышал?

Драко кивнул и указал на фотографию. Изображение на ней больше не двигалось: Рон застыл с блаженной улыбкой на устах. Теперь это была заурядное магловское фото.

Малфой нагнулся и поднял фотографию, возвращая ее в пределы границы. Ничего не поменялось.

— Словно кто-то забрал из нее волшебство, — пораженно произнесла Гермиона. — Я предполагала, что мы столкнемся с каким-нибудь мощным волшебством, а не с полным его отсутствием. Сюда бы машину. Придется столько идти.

— Ты все еще готова идти туда?

— У меня есть выбор? — вопросом на вопрос ответила Гермиона.

— Выбор есть всегда. Ты можешь вернуться, пока не поздно.

Гермиона улыбнулась.

— Ты не справишься без меня.

Грим неопределенно пожал плечами и протянул ей руку. Вместе они шагнули за черту.

Снежная целина была не тронута: никаких следов человека или животного. Долгое время пейзаж не менялся, лишь сплошная белая равнина. Но стоило перейти старый шаткий мост через реку, как стал виден город. В тени деревьев скрывались сгнившие деревянные гаражи и сараи с покосившимися дверями и окнами. Брошенные машины и велосипеды, покрывшиеся слоем грязи, валялись посреди дороги. Сквозь разбитые окна витрин виднелись запорошенные снегом прилавки и свертки с товарами.

Узкие кривые улочки были вымощены светло-бежевыми каменными плитами. Под серыми террасами невысокие дома печально глазели слепыми окнами на пустые улицы. Отдельно над всеми возвышались остроконечные купола собора.

В городе царила заброшенность и тишина. Ни гула машин, ни звука человеческой речи, ни шума ветра, бьющегося в окна. Ничего. Такая тишина, от которой, казалось, лопались барабанные перепонки. Потому что не может быть так тихо в городе. Не бывает.

Внимание Гермионы привлекла одна афиша. Она единственная находилась под стеклом, и было еще возможно различить хоть что-то на ней.

«Праздничный концерт “Новый Год-1971”»

— Руки вверх! — услышала Гермиона и медленно повернулась.

Двое мужчин стояли, направив ружья в сторону нее и Грима. У одного из них, того, кто был повыше и помоложе, правый глаз скрывала грязновато-серая повязка, придающая жалкий, какой-то нищенский вид. Второму на вид было около сорока лет. Широкоплечий, коренастый, то ли загорелый, то ли от природы смуглый, с длинной черной бородой, в длинной выцветшей тельняшке, торчащей из-под куртки, он казался похожим на лихого морского разбойника, бороздящего морские просторы.