Гудвин

Когда впереди показалось крыльцо магазина, мы оба чуть не подпрыгнули от радости - открытая железная дверь обнажала классическую советскую проходную с хромированными трубами, которые кто-то в СССР решил использовать вместо ручек.

Очередь толпилась перед крыльцом, народ приплясывал и разминал конечности. Последним стоял Андрей Урусов, племянник деда Вани. Когда мы подошли, он улыбнулся нам, продемонстрировав кривые передние зубы, и натянул знаменитую чёрную шапку с эмблемой New York Yankees пониже на лоб.

– Здорова, Андрюха, - сказал Сергей, прокашлявшись.

Андрюха гулко втянул воздух носом, попутно собрав в нём все сопли, и выплюнул их перед нами.

– Ну здорова!
– он протянул руку.

– Водка есть?
– Я вспомнил слова Юльки Сербовой, протягивая окоченевшую

конечность.

Глаза Андрея неожиданно расширились, он вздёрнул брови и толкнул стоявшего перед ним в очереди Витька, от чего тот чуть не развалился на куски.

– Слыш, водка есть там?

Витёк задрожал всем телом и хрипло каркнул в сторону входа.
– Чё, водка закончилась?

Толпа тут же подхватила новость, послышались удивлённо-боязливые возгласы: 'Водка там есть?', 'Говорят, закончилась!', 'Всю раскупили уже что-ли?', 'Вальку спросите!' Через несколько секунд волна пошла обратно: 'Да полно водки-то!', 'Всё там есть' и 'Это всё Витёк, мудила!' Мы с Сергеем хрюкнули.

Примерно через десять минут мы уже рассматривали дивный интерьер магазина. Чего там только не было: докторская колбаса, печенье, тушёнка и килька в томате в красивых консервных банках, уложенных пирамидой. Огромные мешки с мукой и крупой с воткнутыми в них металлическими совками стояли вдоль дальней стены, два сорта чая и множество конфет покоились на полках за могучими плечами продавщицы.

Ну и, конечно, водка. Бутылки занимали две нижних полки и всё пространство вокруг старой советской кассы. Пахло свежим ржаным хлебом. Разинув рты, мы разглядывали полки. Перед нами внезапно вырос Тишка Малинов, конструктор-самоучка из двадцатого дома, который он делил с братом Гришкой. Невысокий и худощавый, он носил одну и ту же тонкую куртку девять месяцев в году, чем немного напоминал Витька.

– Я быстро, пацаны, - буркнул он нам и обратился к Вальке.
– Ну?

Вместо ответа Валька нехотя скрылась под стойкой и почти сразу же разогнулась. В руках у неё оказался свёрток из мешковины.

– Должен будешь, - она нехотя бросила свёрток на стойку и, как только Тишка скрылся в толпе за нашими спинами, повернулась ко мне.
– Чё надо?

Очнувшись, я сунул руку в карман и достал пачку скомканных купюр.

– Водки нам.

– Ага, - Валька скривила губы, будто бы и не ожидая услышать что-то другое.
–

Сколько?

Я развернул бумажки под неодобрительный гул толпы за спиной.

– Три бутылки!

Валька вынула водку из-под стойки и протянула нам. Не успел я распихать тару по глубоким карманам, как толпа выпихнула нас наружу. Остановившись у крыльца, я обернулся.

– Надо же, он и правда работает!

– Да, - индифферентно ответил Сергей, и, засунув длинные руки в карманы, выудил

оттуда сигарету и зажигалку.
– Чего делать будем?

– Домой пойдём?
– удивлённо спросил я и обернулся. Но Сергей к тому моменту исчез

из виду.

Он отошёл к дальнему концу магазина, где за железным засовом с огромным амбарным замком держалась на заветах коммунизма просевшая дверь. Я помнил её почти что с рождения, так как магазин в Ближневехах появился задолго до меня. Мы никогда не знали, что за ней находится, да и не интересовались особо. Сергей встал около двери, дёргая за замок в надежде на то, что он внезапно откроется.

– Чего?

– спросил я.

– Ты знаешь, что там?
– спросил он, не оборачиваясь.

– Нет, - пожал плечами я.
– Может, склад?

Не ответив, он подошёл к окну слева. Если в нём и можно было что-то увидеть, то только собственное отражение - пыль осела изнутри плотным слоем, через который проглядывался лишь свет от окна в другом конце помещения.

– Видно что-нибудь?
– спросил я из-за спины Сергея.

Он снова не ответил и завернул за угол здания. Там находилось грузовое крыльцо, исписанное нашими именами, а так же противоположное окошко. В нём отражался приятный солнечный свет, а под ветхим наличником лежала покрытая инеем куча мусора. Гул толпы с другой стороны почти не был слышен.

– Подержи-ка, - сказал Сергей, подав мне перчатки.

– Ты чего задумал?
– прошипел я.

– Да не боись, - ответил он.
– Я только посмотреть. Всегда было интересно, что же там

такое.

С этими словами он отогнул дощечку, придерживавшую стекло снизу. Хрустнув, деревяшка осталась в его руке, а стекло выпало наружу, разбившись о заледеневший мусор.

– Ой, - удивлённо сказал Сергей.

Из дыры, в которую мы с ним уставились, пахнуло сухой, холодной пылью. Запах старого дерева смешался с непередаваемым ароматом ветхой бумаги. Густой мрак мешал разглядеть хоть что-то.

– На-ка, - сказал Сергей у меня за спиной и, когда я повернулся, передал мне пухлую тёмно-зелёную куртку.

Как только я взял её, он влез в окно боком, сделав только один шаг внутрь. Как только он скрылся в темноте, из окна вылезла его рука и схватила куртку. У меня не получилось забраться так же ловко и я, не удержавшись, с грохотом рухнул на покрытый пылью пол. Бутылки разлетелись по полу, звеня. Ни одна не разбилась. Мы помолчали, в тишине прислушиваясь к звукам снаружи. Кроме топота людей и звона кассового аппарата за стенкой ничто не нарушало тишины.

Я поднялся и увидел в свете фонарика Сергеева телефона тусклые очертания интерьера. На пыльном полу виднелись следы, но нельзя было сказать, свежие они или нет. У дальней стены буквой 'П' располагался добротный стол, покрытый какими-то бумажками. На самой стене перед столом висел шкаф с маленькими открытыми ячейками. Подойдя ближе, мы разглядели конверты, лежавшие внутри некоторых из них. Там же были наклеены номера.

Я хотел было воскликнуть, что знаю, что это, но Сергей опередил меня. Он сказал - 'Тихо!' - и подошёл к левому концу. Там в самой нижней левой ячейке под номером четыре лежал конверт. Я достал телефон и посветил, пока Сергей крутил конверт в руках. На нём стоял штамп с годом - '1990.' Рядом с ним - адресат: Надежда Кирилловна Жемякина.

– Твоя мама?
– спросил я.

– Ага, - ответил он и разорвал конверт.

Внутри на небольшой бумажке было написано одно-единственное слово - 'УБИРАЙСЯ.'

– Это что?
– я моргнул от удивления.

Сергей ещё раз посмотрел на конверт. Отправитель указан не был.

– Это мамина сестра, скорее всего, - пояснил он.
– Дом маме в наследство достался. А тётя Вика считала, что он принадлежит ей. Они ругаются до сих пор.

Я пожал плечами и отправился к противоположному концу шкафа, к ячейке номер сорок два. Внутри не оказалось ничего, коме пыли. Вздохнув, я посмотрел под ноги, где лежала груда какого-то шмотья, и выудил оттуда выцветшую сероватую сумку.