Гусар

— Корнет, вы уже все сказали, — перебил он меня.

Затем повернулся к опешившему денщику, который всё ещё стоял неподалёку, словно вросший в землю столб, и, нахмурившись, отдал приказ:

— Живо сюда караул и Браздина! Немедленно!

Денщик вышел из ступора и пулей вылетел прочь, бормоча что-то типа «сейчас, ваше превосходительство», «конечно, ваше превосходительство».

Поляки, поняв, что их ни кто не спешит арестовывать, расправили плечи. Сволочи… А потом начали возмущенно кудахтать, снова требуя наказания для «зарвавшихся» гусар, но Давыдов так на них глянул, что даже седовласый предпочел заткнуться.

Полковник вновь подошел к телегам, осмотрел мертвых и тихонько принялся расспрашивать остальных гусар. Тех, которые участвовали в нашей операции по захвату предателей. Так понимаю, Давыдов хотел послушать, что скажут единственные свидетели случившегося с нашей стороны.

Мы с Ржевским молча переглянулись. И он, и я понимали, разбирательства могут прийти не к самому лучшему результату, но нам ничего не оставалось кроме как ждать.

Буквально через пять минут появился караул, состоящий из четырех рядовых гусар и корнета. Следом за ними топал Браздин. Лицо его выглядело не очень довольным, а стоило ротмистру увидеть меня вместе с Ржевским, так его вообще перекосило.

Давыдов тут же начал что-то выговаривать Браздину, тихо и зло. Я очень старался услышать, что именно, мне кажется, у меня даже уши, как локаторы шевелились туда-сюда, однако ни черта не вышло.

— На гауптвахту! — рявкнул Давыдов в конце своей речи.

— Но… господин полковник, у нас тут нет гаупвахты, — растерялся Браздин.

— Да какое мне до этого дело, есть или нет? Найди! Но что бы они все сидели на гаупвахте.

— Есть! — вытянулся в струнку Браздин.

— А Этих… панов, — Давыдов процедил слово «панов» с неприкрытым отвращением, — разместить в доме при комендатуре. Обеспечить им все условия, соответствующие их положению. Вино, тёплые одеяла, чистое бельё. И приставить усиленную охрану. Никаких вольностей, но и никаких притеснений. Они гости. Пока.

Браздин кивнул, затем повернулся к нам и посмотрел таким раздраженным взглядом, что мы с Ржевским, не дожидаясь приказа, тут же подскочили к ротмтстру. Остальные гусары сделали то же самое.

— Пойдемте! — Рявкнул Браздин, и повел нас в сторону, известную только ему.

Глава 14

Мы шли по предрассветным, пустым улицам города молча. Говорить не хотелось ни о чем вообще. Особенно мне. Я ужасно вымотался.

Ротмистр Браздин, злой, невыспавшийся, то и дело зевал и раздраженно косился в нашу сторону, но тоже молчал. Мне кажется, набирался сил, чтоб высказать все разом. Ну или опасался, что начав разговор не выдержит и тоже кого-нибудь убьет. Например нас с Ржевским. А боюсь, еще парочка трупов окончательно выведут Давыдова из себя.

Ротмистр вел наш маленький отряд вперед, но мы пока не понимали, куда именно. Нет, в общем плане все очевидно — на гауптфахту. Однако чисто физически совершенно не понятно, где она и как выглядит. Никогда так долго не ходил под арест. Я вообще туда никогда не ходил.

Пожалуй, только в этом столетии с его дворянскими кодексами и этикетами возможно, чтоб провинившиеся реально сами шли за решетку, пусть даже условную, не помышляя о побеге. Однако ни одному из гусар это даже в голову не приходило.

А вот я, скрывать не буду, грешным делом подумал, не сделать ли мне ноги? Но… В следующую секунду появилась крайне удивительная мысль. Я решил, что это непорядочно. Непорядочно! Пожалуй в прошлой своей жизни я слово «непорядочно» слышал только на уроках литературы и вообще ни о чем подобном не размышлял. Жизнь в теле графа, похоже, начала вносить некоторые коррективы в мои внутренние приоритеты.

Настроение было паршивым. Азарт боя и триумф победы улетучились, оставив после себя лишь горькое послевкусие неопределенности. Мои товарищи, еще час назад гордо именовавшие себя победителями, теперь брели понуро опустив головы.

Мы прошли пару улиц в полной тишине, когда Браздин резко свернул в глухой, безлюдный переулок и остановился. Гусары, естественно, тоже замерли рядом с ротмистром.

— Та-а-а-ак…— протянул он, смерив нас тяжелым, изучающим взглядом. Затем этот его взгляд переместился конкретно на меня, но в итоге прозвучало все-таки две фамилии. — Бестужев! Ржевский!

— Господин ротмистр! — рявкнули мы с поручиком одновременно.

Видимо, вышло слишком громко или неуместно браво, потому что лицо Браздина слегка дернулось и сморщилось, будто он собирался заплакать или готовился плюнуть в нас обоих.

— А теперь, черт с вами, рассказывайте. Оба. Что вы опять натворили? Только по-честному. Без утайки. Полковник был в ярости. Я должен знать, что случилось. В детали меня не посветили, хотелось бы услышать их от вас.

Мы с Ржевским переглянулись. Вообще, я Браздину по-прежнему не особо доверял. Запомнилась та ситуация на маневрах, когда ему не понравилось мое вмешательство в разговор с Уваровым. Однако, в данном случае он, наверное, прав. Как ни крути, наш эскадрон находится в его подчинении, а значит, отдуваться ему придется вместе с нами. Лучше, чтоб Браздин владел информацией.

— Господин ротмистр… — Начал было Ржевский.

— Нет. — Перебил тот поручика, качнув головой. — Пусть Бестужев расскажет лучше. У вас, Ржевский, сейчас непременно появятся всякие образные сравнения и желание приукрасить случившееся. Количество врагов возрастет в два раза, а главным действующим лицом станете вы. Корнет, начинайте. Слушаю.

Я кивнул и начал говорить. Рассказал все, как есть, без утайки. Про приказ Чаадаева, про подозрительного Лейбу, про тайник в стене и подкоп. Про нашу первую засаду и убийство вора, который заставил Лейбу замолчать навечно. Про отчаянное решение идти на перехват самим, без приказа. Про жестокий бой в корчме, убитых шляхтичей и раскрытый заговор.

Бороздин слушал, не перебивая. Его лицо становилось все более серьезным, хмурым. Когда мы закончили, он долго молчал, обдумывая услышанное.

— Вы поступили как самовольные, безрассудные юнцы, — наконец произнес ротмистр и в его голосе не было злости, только тяжелая усталость. Он посмотрел на каждого из нас. — Надо было хоть кого-то с докладом отправить. Однако… Пожалуй, я должен признать, что вы действовали из лучших побуждений. Выполнили свой долг — стеречь покой империи!

Мне кажется, в этот момент моя челюсть опустилась вниз, а рот слегка приоткрылся от изумления. Честно говоря, не ожидал от него подобных слов. Вообще.

— Приказ полковника — взять вас арест. И этот приказ будет исполнен. — Продолжил Браздин. — Но я буду лично ходатайствовать за вас. За каждого. Возьму часть вины на себя. Врочем, нет… Тут, наверное, вся вина на мне. Не доглядел, упустил… Однако, братцы, иначе нельзя. Мы лейб-гвардейский полк. Вот!

Ротмистр вытянул руку вперед, сжал пальцы в кулак и тряхнул им прямо перед нашими носами, наверное, чтоб мы точно поняли серьезность его намерений, затем повернулся и снова двинулся вперед, коротко бросив через плечо: