Гувернёр
Шрифт:
====== Самые странные похороны в истории волшебного мира ======
Одно из многочисленных предупреждений к рецепту философского камня гласило: «Возможно кардинальное изменение личности, испытавшей на себе магию бессмертия». Тут уж Фламель, царапая на жесткой, ныне выцветшей и ветхой бумаге эти слова, зрил в корень: испытав бессмертие на себе, он за считаные часы стал куда сварливее, чем прежде (подумать только, милейших старичок с приятным голосом превратился в склочного брюзжащего деда), его жена Пернелла обзавелась новой, напыщенной натурой и совсем несвойственным ей высокомерием. Те, кто порвал с человеческой сущностью и закрыл
Луи остался прежним. Может, рано говорить об изменениях, когда с момента «восстания из могилы» прошло от силы десять минут, а может друзья слишком уж идеализировали его образ, но факт оставался фактом: привстав на каталке, на которой до этого покоился под пропахшей отбеливателем простыней, Луи сначала потрепал Ала по плечу, прижал пребывающего в полуобморочном шоке Скорпиуса к голой груди, минут десять успокаивал обоих, как нянечка расплакавшихся детей, а потом только, убедившись, что «никто не плачет, никто не ноет и все относительно спокойны», провел рукой по лбу, по стремительно затянувшемуся следу от пули, понял, что он жив.
— Что я сделал? — вытаращил глаза Луи, поспешно натягивая захваченную Скорпиусом одежду. — Набросился на магла, который подстрелил мою бывшую жену?
Скорпиус и Ал синхронно кивнули.
— Я что с ума сошел? — опешил Луи. — Да чтоб я защищал эту женщину?
— Это же было на уровне инстинктов, а не на уровне «послеразводных высоких отношений», — напомнил Ал. — А ты не помнишь?
— Последнее, что я помню — как мы столкнулись с вами в том убогом гостевом доме, — сообщил Луи. — Оборотни ничего не помнят после полнолуния.
— Если вкратце, тебе пустили пулю в лоб…
— А потом вскрыли, но органы «отрастут»! — поспешил заверить Скорпиус.
Луи осмотрел грубый длинный шов на грудной клетке и животе и неопределенно пожал плечами.
— Подождите, а куда вы собрались меня забирать? — уже у двери вспомнил оборотень. — Если меня хоронить на днях будут, то тело же должны из морга забрать.
— Нормально, — кивнул Ал, подтолкнув «покойника» к двери. — Прогоним дома твои похороны. Так сказать, генеральная репетиция перед погребением.
Надо сказать, что говоря о репетиции, Альбус отнюдь не шутил. Нахватавшись от Скорпиуса некой театральщины, тот подошел к делу с присущей серьезностью, пронизанной реализмом атмосферы похорон.
На двух стульях в гостиной был размещен опасливо покачивавшийся вязовый гроб, в котором одетый в не менее мрачный костюм, покоился Луи, а Ал, стоявший рядом, был, что называется, при полном параде: во фраке, с узким черным галстуком, с зачесанными назад волосами и одинокой алой розой в руках был еще больше похож на вампира, чем обычно. На заднем плане, из мобильного телефона, играла «Lacrimosa» Моцарта (и откуда в Але такая мрачность?), а у крышки гроба уже стояла фотография Луи в рамке.
— Луи Уильям
Уизли был больше, чем родственником, другом или соседом, — скорбным тоном произнес Альбус, опустив голову. — Он был якорем, за который хотелось ухватиться в трудную минуту, тем, кто никогда не осудит, но всегда поможет. Тем, кто навсегда останется лучшим, во многих смыслах этого слова. А смерть, как известно, имеет страшную привычку забирать лучших…Громкий всхлип прервал эпитафию, и Альбус, раздраженно стиснув зубы, обернулся.
— Да сколько можно? — привстал в гробу Луи. – Все, живы, ну что вы как…ну ей-богу!
На диване, играя роль скорбящей родни, сидели Скорпиус и бывшая жена Луи, которые, крепко обнявшись, сопровождали всхлипами каждое слово Альбуса.
Скорпиус, потерев тыльной стороной ладони воспаленные от рыданий глаза, закивал.
— Все, мы держим себя в руках. Ал, продолжай.
— И стоя перед надгробием с выгравированным именем, мы задаем себе вопрос: «Почему Луи?», — снова завел свою речь Альбус. — Никто и никогда не сумеет найти ответ. Твой вечный покой — наша неугасимая боль…
Скорпиус рухнул лицом на подлокотник дивана и сдавлено зарыдал.
— Опустела без тебя Земля…
На спину Скорпиуса рухнула Джейд и тоже затряслась в плаче.
— Зачем же гибнет всё, что мило, а что жалеет, то живёт… — очень скорбно произнес Альбус.
— Что ты несешь, философ хуев? — фыркнул Луи.
— Покойный, вам слова не давали. Да хорош рыдать уже! Не выплачьте все до похорон!
— Все, я себя контролирую, — пообещал Скорпиус, потянувшись к стакану с водой.
Луи вылез из гроба и с хрустом размял затекшую шею, а Альбус устало присел в кресло.
— Итак, план такой, — успокоившись, произнес Скорпиус, расстелив на журнальном столике ватман с какими-то схемами. — Завтра похороны. Вечером мы должны вернуть тебя в морг, откуда тебя утром заберут родители.
Луи смиренно кивнул.
— Похороны проходят: Ал произносит прощальную речь, я сохраняю бесстрастное хладнокровие…
— Бесстрастное хладнокровие? — вскинул брови Альбус. — Да ты своими рыданиями затопишь кладбище.
— Лучше уж так, никто не придерется, — сказал Луи.
— Джейд рыдает над гробом, — продолжил Скорпиус.
— Не по-людски это, — произнесла Джейд, чье предплечье до сих пор было обмотано плотным бинтом, после того, как в полнолуние в него попала пуля. — Живого хоронить.
— Фактически, он не живой, — пожал плечами Скорпиус. — И другого выхода нет.
— Что я Бонни скажу? Папа жив, но вроде как и нет?
Луи закрыл лицо руками.
— Понятия не имею, — признался он. — Мы сломаем ей психику…
— У крестницы Скорпиуса Малфоя априори стальные нервы! — заверил гувернер, барабаня пальцами по столу. — Дальше самое сложное — дождаться окончания похорон и выкопать Луи.
— Что? — К такому Луи жизнь явно не готовила.
— Луи, тебя все-таки похоронят, — выдохнул Скорпиус. — Но мы тебя вытащим. Вроде все. Надеюсь, прокатит.
— Прокатит, — заверил Альбус.
— Остолопы вы, если думаете, что все пройдет гладко, — буркнул портрет Фламеля.
Резко схватив со стола канцелярский нож, Скорпиус настолько метко метнул его в холст и угодил прямо в лоб дико заоравшего алхимика, что метатели ножей в цирке иззавидовались бы черной завистью.
Луи, сняв пиджак, взял в руки легкий философский камень, размером с кирпич, и заворожено на него уставился.