хамелеон

Вскоре он заметил поле и полетел к нему. Он планировал над обширным лугом, кусты и клочки травы чередовались глубокими, крутыми ямами и котловинами. Черной линией извивался иссохший ручей, темным веером притоков разъедая землю вокруг. Эта местность напомнила ему один район в Шотландии, в котором он побывал три года назад, хотя, едва он подумал об этом, различия в ландшафте стали очевидными.

Он позабыл об этом в тот же миг, как увидел бегущего внизу человека. Шерлок не сумел определить его возраст: иногда ему казалось, что это мальчик не старше шести-семи лет, иногда — что это взрослый мужчина, но его силуэт был нечетким и безликим. И эта неопределенность сбивала с толку. Он полетел к человеку, желая узнать, отчего тот сломя голову мчался по неровному сельскому пейзажу.

И тут он заметил черную тень: она неслась через пустошь за человеком, оставляя после себя слабый след в траве. Это было какое-то существо: небольшое, но быстрое, двигалось, почти прижавшись к земле, и было крайне свирепым. Оно уже почти настигло мальчика, собираясь схватить свою жертву. Так вот в чем заключалась его задача, с полной уверенностью осознал Шерлок: он должен защитить мальчика.

Шерлок кинулся к земле, выпустив когти, намереваясь сгрести ими хищника. Он оказался тяжеловат, но ему удалось вырвать у жуткой твари клок шерсти. Шерлок яростно взмахнул крыльями, и существо подскочило в воздух, щелкнув острыми зубами, стремясь вспороть его острыми, как бритвы, когтями. Шерлок ощутил, что лишился нескольких перьев, едва избежав серьезного ранения, и понял, что прямой атаки ему не пережить.

Но, похоже, самое страшное осталось позади. Воспользовавшись тем, что зверь отвлекся на Шерлока, человек направился к единственному в округе дереву. Он поднялся по искривленному стволу и спрятался в его ветвях над ручьем. Он свернулся в клубок, скрыв лицо, — досадно, ведь Шерлоку страшно хотелось узнать, кто же он.

Отвратительный с виду хищник («Маленький медведь? Нет, какой-то большой барсук, — подумал Шерлок, — если бы только все не было таким размытым!») метался туда-сюда под Шерлоком. Его неистовые попытки подпрыгнуть и укусить постепенно превратились в более расчетливое преследование. Шерлок испытал приятное самодовольство, пока он без труда кружил над головой животного, находясь вне зоны его досягаемости.

Внезапно барсук потерял интерес к Шерлоку. Он понюхал землю у основания дерева и начал карабкаться вверх по коре. С ужасом Шерлок осознал, что дерево вовсе не гарантировало безопасность. Он спикировал, выпустив когти, понимая, что кровавая схватка неминуема, и что есть ненулевой шанс проиграть. Но прежде, чем он сумел сократить дистанцию, барсук залез на ветви и накрыл собой ждущего мальчика, как тень. Время вышло.

Шерлок проснулся, сжимая в пальцах только хлопковую простыню. Он отпустил ее и захотел сесть, но замер на месте.

Краем глаза он уловил какое-то движение в опасной близости от себя. Он повернул голову и на мгновение, всего на мгновение, увидел маленькую ящерицу на подушке там, где только что лежала его голова. Он перенес вес на локоть и присмотрелся внимательнее, но она пропала, как будто ее тут никогда и не было.

В восьми километрах от него Джон проснулся, ловя ртом воздух, смутно помня о том, как его заживо съела росомаха.

Он сел в полутьме и осмотрелся вокруг, растерявшись не только из-за сна, но и из-за незнакомой обстановки. Кровать казалась слишком пружинистой и мягкой. В комнате отсутствовал какой-либо запах, ему не было ни жарко, ни холодно. На прикроватной тумбочке не было будильника, чтобы узнать время, а по своим ощущениям Джон не мог определить, то ли он выспался как следует, то ли недоспал или же проспал дольше необходимого. Комнату освещал тусклый красноватый свет. Джон выяснил, что он исходил от напольного ночника рядом с открытой дверью. Его тело никак не могло приспособиться к смене времени сна и пробуждения: так бывало всегда, когда меняли расписание дежурства. Он чувствовал глухую боль в животе, губы дрожали, и на секунду ему почудилось, что у него одышка. Где, черт побери, он находился?

Точно, подумал Джон. Он был в номере без окон для Проводников. Его заперли здесь, будто в погребе, до тех пор, пока он не заключит связь. Возможно, снаружи уже полдень, но ему этого не узнать. Джон нервно обхватил себя руками.

Паниковать было бессмысленно, так что он успокоился. Джон нашел выключатель неподалеку от себя, и комнату залил яркий свет. Болезненно моргая, он подождал, пока его глаза привыкнут, и огляделся. Интерьер смотрелся весьма жизнерадостно: стены выдержаны в пастельных тонах; на той, что напротив кровати — картина маслом, изображавшая довольно размытые розы. На прикроватном столике — круглом и выкрашенном в темный цвет — стояла лампа для чтения. Она казалась керамической, но, постучав по ней, Джон обнаружил, что она из эмалированного металла и, по-видимому, каким-то образом встроена в мебель. У Джона возникло чувство, что заключенным здесь Проводникам не очень-то доверяли.

Джон встал и мысленно составил список предметов в комнате. Мигрень за ночь исчезла, хотя, как ни странно, он ощущал усталось, будто провел всю ночь в ментальном поединке. Физически, он был там же, где и прошлой ночью. На нем была та же одежда, в которой он покинул квартиру, хотя за время сна она помялась и не лучшим образом пахла. Ботинки лежали сбоку от кровати, но больше ничего лишнего Хоуп себе не позволил. “Ну, с моим телом”, — поправил себя Джон. А вот в его голове Проводник покопался неплохо. Возможно, именно действиям Хоупа он обязан своим продолжительным утомлением.

Помимо всего прочего, в его животе сосало от голода. Между смехотворной конференцией Боудина — нет, как там его звали? Шерлок? — между конференцией и последующими попытками побега Джон пропустил ужин. В последний раз он ел только пончики Сары, и как же давно это было… Много часов назад. Сколько именно?

Любопытство привело Джона в гостиную. Насколько он помнил, на каминном столике должны стоять часы. Это была одна из старинных декоративных моделей, с огромным крупным медным циферблатом и выступающим сзади механизмом. Ощупав щетину на щеках и подбородке, Джон решил, что сейчас шесть утра. На пять часов раньше его обычного времени пробуждения, но ведь, благодаря Хоупу, он и заснул намного раньше привычного. Это объясняло искаженное восприятие времени суток.

«Какой прок от этой информации?» — мысленно задался вопросом Джон. Думай, думай. Он еще не заключил связь. Все еще существовал призрачный шанс, что, в конце концов, образно выражаясь, росомаха его не съест. Хоуп говорил, что Себ Моран вернется в восемь. У Джона оставалось всего два часа, чтобы что-то предпринять, иначе он окажется в той же ситуации, что и вчера. Только на этот раз у него не будет предлога увильнуть.

Джон невольно вспомнил объятие Морана. Он был такой твердый, и не в эмоциональном или сексуальном смысле, а в прямом: в его теле не было ни капли жира. Такое чувство, словно его обнимал теплый гранит. На мгновение он заволновался, что Страж погонится за ним по комнате и швырнет на пол. У него сложилось отчетливое ощущение, что Страж может счесть это забавным, но Джон не думал, что это будет справедливый поединок. Пришпилив его к полу, Моран уж точно не ограничился бы объятием.

И духовный хранитель Морана был не менее устрашающий, чем сам Страж. То, как он прокрался между расставленных ног Морана, не отрывая от Джона взгляда своих черных глаз-бусинок, обнажив острые клыки… Джон знал, что росомаха не собирается разорвать его, но это не преуменьшало ее опасности.

Он был рад, что его маленький хамелеон предпочел не показываться. Если бы Джон обладал способностью проходить сквозь стены, он поступил бы так же.

Сейчас Джону казалось, что стать невидимым и просто уйти из этого проклятого места прежде, чем Морану выпадет еще один шанс заключить с ним связь, — лучший способ избежать своей судьбы. Боже, да Джон практически добился совершенства в том, чтобы производить впечатление скромного, ничем не примечательного и незаметного обывателя. Он был почти уверен, что справится с охранниками, администраторами и даже большинством Стражей.

С другой стороны, дверь представляла собой серьезное препятствие. Джон проверил ту, что выходила в коридор. В гладкой, выкрашенной в веселый светло-голубой цвет двери со старинной латунной ручкой не было ни намека на замочную скважину. Но она не походила на тюремную.

Само собой, она была заперта. Должна быть заперта. Они же не позволили бы свободным Проводникам бродить по Тауэру? Нет, разумеется, нет. Она должна быть заперта, даже несмотря на отсутствие щеколды или ключевой скважины, или чего-либо, что дало бы Джону подсказку относительно того, как ею пользовались.