Хинд

– Да? – он вымученно перевернулся, сгребая под себя плед и на мгновение приоткрыл глаза. – А, это ты?

– А кто? – нижняя губа оттянулась до уровня подбородка, маленькие глазки выпучились. – Джей Ло?

– Так, приснилось. – Он приподнялся на локте, и, похоже, постепенно вгонялся в свою роль – роль влюблённого осла-мужа.

– Что это? – пальцы тронули сверкающие искры на обтягивающей кофте.

Заметив, что он заметил, Ляман просияла:

– Купила.. – на выдохе шепнула, - Дольче Габанна.

– Габана – гавана.. Столица Острова Свободы.. – пробормотал он тоном истерзанного пытками заключённого, но тут же, возвращаясь в роль, приободрился, - классные шмотки, вообще, прикол.

– Прикол. А теперь сюда, - - Ляман встала над ним на диван, и широко расставив ноги, спустила джинсы. – Смотри сюда, ну же?

«Жизнь удалась» - подумала она счастливо, прежде чем, нашарив на ощупь за спиной выключатель, потушить свет.

Ночью она приоткрыла глаза, невидяще смотрела в освещенную косыми лучами ночной улицы комнату, мечтая – что она не она и он не он, а какие-нибудь миллионеры. Что живут не в однокомнатной халупе – 15 тысяч рублей в месяц без стиральной машины, а где-нибудь на Манхэттене, а ещё лучше – в Эр-Рияде или по крайней мере в том красивом доме-парусе, воздвигнутом у Ходынки, где месяц назад поселился – сегодня узнала – Тулкин Мардиев, хитрый, противный Тулкин, на вопрос, где достал деньги ответивший, кося понимающе в сторону: « А разве за вас, Ляманхон, о деньгах муж не думает?» . Что имеют собственную яхту, ювелирные изделия от – забытое длинное имя, так роскошно отливающее на глянцевых обложках. Что каждый день покупают в магазинах жрачки одной тысяч на десять.. Что – да мало ли что!

Она резко встала с постели, – не боясь разбудить его, даже скорее, наоборот, пытаясь разбудить, но зная, что не разбудит и от этого ещё более раздражённо протопала на кухню, где севши на пол, огляделась:

Манил к себе подоконник – такой крутой, такой высокий – шестой этаж. Если выпрыгнуть с него, то наверняка можно в новости угодить, в раздел «Происшестивия». Теперь помечтаем – прыгнула она, угодила – и увидел передачу по телевизору он – молодый – а можно старый, красивый – да хоть бы и урод, богатый – вот тут надо остановится. Что такое богатый? Состоятельный – не богатый, поэтому состоятельных – до миллиона долларов состояние – отметаем. Бедный богатый? – а зачем лезть, карабкаться, неужели, чтобы оказаться наверху, но внизу верха? До десяти миллионов отметаем. Ох, Боженьки, годится ей от десяти миллионов до плюс бесконечности.. И вот такой видит по телевизору репортаж – её полуоткрытые глаза, красные губы – татуаж же есть, накладные ресницы – ну, он не знает, что накладные. Мужики дебилы же есть. И медленно сходит с ума. Она преследует его в эротическом сне, дисфункция некоторых органов тела наяву довершает картину – и вот он мчится к ней в больницу, устилает палату цветами. Безам, Езам, свадьба на Кипре – с лошадьми и приглашённым певцом, поющим:

Я люблю тебя до слёз..

Не жизнь, а малина. А в это время, безнадёжнный тряпун тихо вешается от депрессняка. Или, что лучше, обкалывается до морга.

Ляман глянула через проём двери в комнату, где сопел безнадёжный тряпун. Спокойно. Возвращаясь, взгляд остановился на допотопной плите с крыльями для посуды.

Классно ещё пустить газ – заснуть полумёртвой в красивой позе, зная, что спасут – обязательно спасут, отвезут в больницу, а дальше - по сценарию с окном. Ещё травиться можно тоже. Желательно продуктами общепита – чтобы этот.. этот.. Онищенко нагрянул с проверками – заодно, можно на него попробовать впечатление произвести. Наверняка, куры денег не клюют. . Госпожа Ляман Онищенко на открытии форума по вступлению в ВТО вместе с супругом. Присутствующие на ватных ногах целуют руку. Ногу элитней, но руку тоже можно.

Ва-уу, как круто.

Ляман посмотрела на свои руки – потрескавшаяся кожа, замазанная тональным кремом, длинные ногти – один сломанный этим вечером, два других за время пребывания в конторе Тулкина – и вернулась к действительности. Захотелось сделать что-нибудь такое – чтобы избавиться от не имеющего названия чувства, гадко копошившегося в душе и отравляшего существование – давно отравлявшего, с того самого дня, как встретила тряпуна – думала, чувство называется «хочу замуж за тебя» , потом думала, «уберу твоих друзей» , а оказалось, название ему не найти никак. Хреновое чувство, и колит, и чешет, и царапает – в душе, но кажется, что по всему телу.

Вернулась в комнату, присев на кровать уставилась на него, потом на шнур удлинителя стелившийся по полу – какое наслаждение его – да этим удлинителем за-ду-шить. Слово-то какое мягкое, круглое, манящее – за-ду-шить. У-дав-ка. Вот-вот вспоминала, как мечталось ей наблюдая за агонией, стягивать петлю на шее его дружков – но если дружки настолько тошны ей, то почему не он сам-то?

Плохо понимая, что делает, Ляман подняла шнур, выдернула из стены, вилка и три розетки на концах мешали, ножниц в доме не водилось, а маникюрные скользя отчаянно затупели в мгновение. Матернувшись, она отбросила маникюрный набор в сторону и впилась в провод зубами.

Вот что значит кяндистан.

Село под мандариновыми деревьями – летом ешь не хочу – и платить не надо. Вода чистая-чистая, родниковая – ведро, правда, грязное – сил в натруженных руках никаких мыть после двадцати полукилометровых ходов туда-сюда за водой. Лавчонка – ноль вредных для зубов продуктов – соль да спички да шекинская халва. Редкое объеденье. А так – каждодневный катык, каждовесенний кутаб, каждолетний мандарин и заобеденная баранья кость – вся в мясе, со свисающими ленточками упругого жира – вкусно, пока разгрызёшь – тренировка. Пригодилась тренировка, откусила-таки.

Да.

Встала, подрагивая проводом и нервами, подошла, представляя на месте себя Лару Крофт.

Я Богиня, мне всё можно.

Примерилась, как ловчее затянуть петлю – если просунуть под кадык так, а потом вот так, а если он, к тому же, и не проснётся. А потом душить, душить до непонимаюшего блеска в глазах, до пены на губах. Хо-ро-шо.

В углу скрипнул, опадая на пол, один из принесённых пакетов, заставив вздрогнуть до холодного пота. Мыши. Уверенность рассеялась, вспомнилось, что сосед за стеной – работает во ФСИНе, а звукоизоляция в доме..

Ми-ля-ать.

Стало страшно, шнур был брошен. Подрагивая плечами опустилась на постель – Шахин сонно дотянул до неё руку:

– Чё ты?

– Ах, как я тебя люблю, как боюсь за тебя, ми-илый, - привычная ложь – ни мелкая, ни крупная – обыденная.

– Я тебя тоже – небольшая заминка в речи, но только небольшая – люблю. Завтра зарплату дадут, купи себе чего..

– Ты компьютер новый хотел.. – пробормотала она, понимая краем сознания, что надо казаться в первую очередь о нём думающей, заботящейся. Иначе симпатии не жди.

– Да я уж как-то там. Лишь бы ты меня радовала.

Это было то, чего она добивалась сегодня. Признание себя, унижение его – молодец, Лямашка, добилась. Теперь сон – крепкий сон без просыпаний, шатаний на кухню и пустых грёз. В «Сладость Востока» открыты двери, себя она обеспечит, а вот такого красавчика лучше не терять. Если даже из-за границы марчеллы на такого западают, значит, что-то в нём есть.. И тут в в голове молнией пронеслась мысль – спасительная, необходимая – отец! У него есть отец. Это он богат. Это у него связи. Приходя иногда в гости – помирился пару месяцев назад с сыном – точнее – это она их помирила, он кидает на неё такие взгляды, что и без слов ясно – слюнки текут. Вот дура, почему не раньше.. Но завтра же, завтра же.. Нет, прямо сегодня, как проснётся она знает, что делать.. Точно знает. А сейчас..

«Жизнь удалась» - подумала она снова, не раздражённо, а уверенно, даже радостно, закрывая глаза, чтобы заснуть. На этот раз – до утра.

Февраль, 2010-го года.

Ярко светило уже не зимнее – ещё не весеннее солнце, пробиваясь под опущенные шторы.

ХIинд посмотрела на часы – восемь. Восемь утра, а она до сих пор не спала. Можно теперь, конечно, лечь, проспать до полудня, потом встать невыспавшейся и обозлённой, чтобы слушать стенания мамы и брата:

– Соня.. Всю жизнь продрыхнешь впустую.