Хинд

Шахин разозлился и, не возражая, последовал указаниям. Спорить бессмысленно – возмущение отца фарс чистой воды. В детстве Шахин часто отбирал у Фузы папиросы с анашой, которые она находила в самых разных вещах отца, а первые в своей жизни деньги заработал ещё в Казахстане, продавая на переменах одноклассникам опиум, понемногу отсыпаемый им из стоящей в столе отца шкатулки. Из того, что он ни разу не был в этом заподозрен, следовало, что отец пропажи не замечал – а значит сам употреблял как паровоз.

– Я не наркоман в отличие от кое-кого, сказать, кого? – крикнул он с порога. – Насильно никому ничего не впариваю, не граблю простых людей!

Последнее было намёком на людей отца, околачивающихся по землячествам и вокзалам пары российских городов предлагая своим соотечественникам и не только деньги под проценты – или золотые зубы на дорогу домой. Люди соглашались чаще на первый вариант, надеясь затеряться на Родине. Но на Родине их уже ждали. Проценты выбивать Артур Мамадович умел даже с нищих.

После этой фразы путь домой был заказан.

Шахин выехал из Солнечногорска, решив на первое время пожить в какой-нибудь гостинице покруче.

Следующим вечером, уже ночью, он и Ступа выступали в ночном клубе. Аккомпонимент был куплен, тексты написаны ими самими. Успеха особого не было – как всегда, но прикрытие основным своим занятиям отработали неплохо.

Ступа, не переносящий на дух ночную жизнь, сразу после выступления ушёл, а он остался потусоваться.

Когда выходил из клуба, от стоянки метнулась тень.

– Подпишите, плиз. – Промолвила тень и в свете фонаря проступила жёлтая майка и красные губы.

Опустив глаза вниз, Шахин увидел свой портрет. Фото было распечатано с его персонального сайта, который он года полтора назад завёл в порыве нарциссцизма.

«С любовью к..» - вывел он привычно. – С любовью к кому?

– К Ляман.. – прошептали ему в ответ придушенно.

– На здоровье! – он отдал ручку обратно и прошёл мимо.

Погодя правда, поддавшись непонятному чувству, обернулся и крикнул в темноту:

– Ляман.

Никто не отозвался.

Зато, когда он садился в машину, что-то шмыгнуло одновременно с ним внутрь и с заднего сидения пахнуло чем-то сладким:

– Ты меня звал?

У выхода из клуба стояли трое.

– Бах бу оглана, бах. Видишь?

Девушка в шортах кивнула.

– Подойдёшь, автограф спросишь. Поняла?

– Это он? – девушка наморщиал лоб.

– Его отец типа в правительстве. Типа как элитарный работает. – сказал третий.

– Время, Ляма. – первый хлопнул девушку по плечу. – Давай, иди быстро.

Прошло несколько минут.

– Вау, Вюгяр, смотри – взяла она или нет?

– Подписывает.

– Сделано. Теперь, Эльвин, беги к ней, скажи, пусть к тачке его идёт, и когда он туда, она туда тоже.

– Моя жена. Если он её целовать станет?

– Не думай. Когда она на нас дуровала, ты не нагонял?

– Деньги ей платили, Вюгяр. Если деньги заплатят – я сам в бордель её продам или в рабство.

– Ну, не понтись. Тут серьёзное дело развивается. За только времени – в первый раз. Беги.

– Баш устю!

Тот, кого звали Эльвином, скрылся в темноте, Вюгяр же остался у клуба и закурил Уинстон.

Ноябрь, 2009-го года.

Мобильник был отложен, значок “Е” – EDGE на экране погас. Всё.

Всё ясно, всё кончено. Липовый профиль в контакте, Шахин Давудбеков в графе поиска. Семейное положение – женат на..

Какая-то Ляман. Ляман Ганидова.

ХIинд, поборов некстати лезущую на ум ассоциацию Ганидова-Гнидова, просмотрела её профиль несколько раз во всех подробностях.

“Ты пустой фанатка синтиминтального попа

А я тащус от бруталного hip-hop’а” – это в графе “о себе”.

Подловила на общие интересы, значит.

Поклонницей, наверное, прикинулась – должно быть, неплохая актриса, раз повёлся.

Любимая музыка – около 50 названий латиницей, ни одно из них ей не известно, кроме, пожалуй, 50 Сеnt – Заур постоянно слушает, как он говорит, “для вдохновения” американского певца с таким именем, поющего то про карьеру сутенёра, то про то, как его хотят убить те, кого собирается превентивно убить он.

Любимые книги – КАРАН. – Да, даже название послания АллахIа с ошибками. Через запятую – Сosmo, Glamour. Glamour – журнал такой, а Cosmo.. Google по запросу выдал Cosmopolitan. Вдохновляют – namaaz, night clubs, parties. Очень здорово.

Единственная фотография (у обоих одна и та же) – он и она идут по вечерней улице. Размытый свет фонарей, заваленный горизонт. Кудрявые волосы, обнятые его рукой. Вид со спины.

Больше ничего.

У него на стене – треки собственного сочинения, цитаты Мухаммеда Али, у неё – фотографии Дубаи, Пальмового острова, девушек в никябах и Анджелины Джоли.

Друзья – нет, она не верит в то, что это действительно его друзья. Почти все они дружат и с Ляман. Какие-то Вюгяры, Эльвины, Эльчины. В чёрных очках и клетчатых штанах, позирующие на Красной площади.

Вот так.

Шёл дождь, нога затихла, мениск сросся – очень удачно наехал на неё Шахин – всё легко смогло залечиться, снова надо было ходить в институт и слушать то же самое, что и в прошлом году – повторно.

Из-за этого учёба занимала мало времени и можно было думать, вспоминать и думать.

Пару раз не выдерживала – писала смс. Not delievered. Не доставлено. В контакте связаться с ним не позволяла не гордость – обида и этот напоказ выставленный статус “женат”.

Он так резко порвал с ней. Не предупредив. Не объяснив. Просто однажды не ответил на сообщение, а она ждала. Ждала июль, ждала август. Сидела на съёмной даче, смотрела на море и ждала. Теперь прошло лето, и нету никакого результата от её ожидания.

Что ж.. Надо пытаться либо разучиться ждать, либо надеяться на чудо.