Хинд

От шампанского ведёт и ХIинд начинает смеяться сама над собой: почему бы не посмеяться, если есть повод. Глупая она. Надо же – больше чем через 10 лет понтиться тем, что звуки фейерверков пугают до ломоты в костях.

На самом деле она помнит ощущения, но не помнит звуки. Она помнит страх, но не помнит на высокой частоте или низкой строчит пулемёт. Можно, конечно, через интернет послушать – сейчас всё такое можно, но она не смотрит ничего про войну.

Война начала её жизнь. Война закончит её жизнь, потому что конец жизни – это всегда война за место в Раю.

Но в радиусе тясячи километров кругом нигде не ведуться боевые действия, так стоит ли бояться звуков салюта, неизвестно насколько напоминающих разрывы боевых снарядов?

Прямо над головой шипит что-то зелёное. Малахитовый тюльпан раскрывается в несколько приёмов и рассыпается на треть небесного купола.

– Ма хаз ду!
– кричит Алхазур.

– Какие движения? – спрашивает Заур, обнимая сзади за голову. ХIинд чувствует на лбу ладони брата.

– Прекрасные! Я, кажется, немного пьяна.

– Сорок.. – смеётся брат ей на ухо и она понимает его.

Сорок дней не будет приниматься после употребления спиртного намаз; что, впрочем, не освобождает от обязанности его выполнения.

Ничего, сорок дней пройдут быстро..

В небо одна за другой взлетают ракеты, а на земле горят фитили, пахнет серой и втоптан в чёрную землю уже пустой коробок из-под спичек.

– А ощущения какие? У меня – я как будто опять родился. – голос Самира.

– У меня потрясные, - кричит Заур.

Алхазур что-то напевает себе под нос, возясь с фитилями.

– Красиво, - говорит мама. Она стоит на месте, запрокинув голову и снимает на телефон то, что происходит в небе.

– Во многих других городах и странах то же самое, - Алхазур поднимается, следом раздаётся шипение горящего материала. – Летит..

– Да, - соглашается ХIинд и думает о том, что где-то там, может быть, именно в этот момент Шахин тоже смотрит в небо, тоже видит распускающиеся цветами в небе ракеты и думает о ней. В Москве другое время, но, возможно, что в 12-ть часов он тоже загадал желание. Желание увидеть её, быть с ней. Может быть, и глупо тогда она поступила, выпрыгнув из машины.. Вдвойне глупо – не помирившись с ним на вокзале, закрывшись в обиды и усталость, как моллюск в ракушке..

Может быть.

Она ему не сильно хорошо ему сказала тогда, грубо, немного нахамила, наверное. Но не может же быть..

Но не может быть, чтобы он мог серьёзно обидется, забыть про неё, вычеркнуть из жизни и из памяти и действительно оставить все попытки разыскать. Она в это не верит. Как там модно выражаться? «Меня трудно найти, легко потерять и невозможно забыть» - так шутит Заур про свои носки. Но к ХIинд это подходит. Правда, только со стороны Шахина. Она не претендует на большее – ей не нужен ни Самир, ни Алхазур. Интересно – Алхазура приглашён специально с целью знакомства или? А Самир тогда группа поддержки?

Нет. Ей никто, кроме Шахина не нужен.

Она будет ждать – может быть когда-нибудь.. Если он захочет её найти – он найдёт, а нет.. Что ж, нет так нет.

Она будет ждать его до 25-и лет.

Ещё 2 года.

Если он не вернётся – что ж, выйдет замуж за кого-нибудь, не оставаться же одной.

Или не выйдет.

Рядом мама, громко смеясь, рассказывала стихотворение про зиму – кажется, из школьной программы российских школ: ХIинд слышала его когда-то, но автора не знала.

– Неужели вы не слышали? Ну и молодёжь у нас растёт.

Алхазур с Самиром вели себя улыбчиво и вежливо.

После того, как ракеты все были отстреляны, посидели на кухне ещё немного, плотно поели, все, кроме мамы, выпили. ХIинд от алкоголя потянуло в сон и она ушла к себе: на кухне Алхазур давал мастер-класс оригами, мама восхищалась необычным для парня талантом, а Самир с Зауром играли в дурака на щелбаны.

Она легла под одеяло нераздеваясь, помятуя о том, что в любой момент в комнату могут случайно заглянуть гости. На улице продолжали салютовать другие, но уже хило, экономно и редко – ограниченным запасом петард.

– Вот здорово было бы, если б Шахин сейчас был рядом.

Она поворочалась немного, закрыла глаза, открыла – Шахин не появился от этого.

– Хоть во сне ко мне приди, - попросила ХIинд и заснула.

Май 2011

«Ты настоящая женщина, больше добавить мне нечего» - неслось из сверкающего огнями ресторана, по совместительству – подпольного казино.

Компания молодых парней вывалилась из дверей и переговариваясь невнятным выкриками начала рассаживаться по припаркованным несколько в стороне машинам.

– Кто из нас не самый пьяный, кто повезёт..

– Забыл, у Шилы теперь – личный шофёр.

– Да ты, что ты мине говоришь, да ты минья не обманываешь? – Ступа – а это был он – еле держался на ногах.

– А мы по-твоему тут какую дату отмечали? Держись Шилы, братка, скоро сам пересядешь на заднее сиденье, а пока лезь ко мне, ты слишком невменяем.

– Мы вышли на новый уровень!

– Я всё могу, я землю сдвину..

– И в чайной ложке утону. Ехали?

– Живём.

Живём.. Жить стало лучше, жить стало веселее. Разноцветные блики ярко мелькали перед глазами Шахина, приходилось зажмуриваться, отворачиваться; но всё равно – лишь быстрота реакции спасала от столкновения. Слишком много гашиша, слишком много насвая.. Слишком много денег свалилось на них теперь – установились связи с Омском, тоненьким ручейком потекла прибыль из Екатеринбурга. Сумели воспользоваться суматохой, вызванной сменой мэра, и установить нужные связи, оставшись практически незамеченными. Как в старом анекдоте про Микояна «между струйками» . Между струйками просочились они в мир не просто больших денег, а чего-то крупно элитарного. Легализация была выбрана удачно – шоу-бизнес – он и есть шоу-бизнес. Два часа назад пили за него:

– За Шахина Давудбекова, без тяги к репу которого, пришлось бы открывать ООО и отстёгивать ментуре гораздо большие взятки! Реп и андеграунд виват!

Шила, расчувствовавшись, приподнёс платиновый узорный браслет – мэйд ин Фуджайра – теперь примешивающийся к бликам от фар встречных машин, словно бесчувственно-белый фонарик.

Хорошо, когда все живы, сыты, питы, здоровы.

Вот только Гога – трусливый националист Георгий Кварцхава никогда уж не будет пит и сыт, потому что не жив. Похороненный на окраине Парижа за муниципальный счёт, он навечно останется в сводках французской полиции как нелегальный эмигрант без паспорта, предположительно марокканский бербер, убитый в ходе массовой драки с выходцами из Туниса. Причина – приставал к тунисской девушке, что не понравилось землякам. Типичная история парижских задворок. Но никто не узнает, что среди выходцев из Туниса затесался и он, Шахин, нанёсший удар, решивший исход потасовки.

Единожды предавший да будет готов к смерти.

Шилина Гембалла – страя машина, никак не может расстаться с нею – мелькала впереди и пока Шахину удавалось держаться на хвосте, не отставая. Сразу за ним следовали ещё две машины – Настоящий Боря вёз Ступу, а ставший уже совершенно своим Ганжа время от времени заезжал далеко вперёд – выполнял охранные функции, пользуясь своим умнением не пьянеть, не кайфовать, не дремать, а зорко отслеживать происходящее.

«Нет дороги назад, всё, что ты не успел, то тебе не сказать, ведь всему есть придел..» - запел совершенно неожиданно известный в узких и запрещённый в широких кругах певец – кто-то баловался с трасмиттером – и Шахин, сам того не замечая, про себя начал подпевать ему.