Хирург Коновалов

– Вадим Эдуардович, там это…

Встаю со вздохом.

– Что вы как маленькая, Людмила Владимировна. Говорите, не мнитесь.

– Температура, рвота.

– Реанимация?

– Уже.

Ну что же. Чуйка не подвела.

***

Буров великодушно сказал, чтобы сегодня на работу не приезжала. Кирилл тоже мужественно держится – ну, он уже набрался опыта, справляется.

Поэтому я могу спокойно ехать домой. А там долго-долго лежать с дороги в ванне. Все-таки своя ванна – это ни с чем не сравнить.

Потом заказать еды. Взять себя в руки и разобрать чемодан. Даже загрузить стиральную машину. Встретить курьера. Пообедать. Спохватиться и отчитаться родителям и подругам, что приехала. Договориться о встрече.

В общем, обычная жизнь. Только какая-то часть тебя словно под анестезией. Ну вот как тогда, когда Вадим мне палец чинил. Я его тоже, этот палец, какое-то время не чувствовала. Вот и сейчас во мне есть часть, которую я не чувствую. Которую я не хочу чувствовать. Спасибо, начувствовалась за полтора месяца.

Теперь не надо гадать, что было бы. Я боялась получить ответ, но я его получила. Я сказала Вадиму прямо, глядя в глаза: «Я тебя люблю». В тот момент это казалось не страшным. А вот ответ…

Ответ, в общем-то, тоже не страшный. Я оказалась к нему готова. Я предполагала, что Вадим охренеет? Это произошло. Его абсолютно стеклянный взгляд я буду помнить долго. Этот взгляд и молчание – самый красноречивый ответ. Конечно, когда ты признаешься в любви, то самое лучшее, что ты хочешь услышать – ответное признание. А если вот так…

И мне вдруг вспоминается школьная программа, «Евгений Онегин», письмо Татьяны. Литература никогда не была моим любимым предметом, но я откуда-то помню. Не письмо Татьяны, которое мы все учили! А ответ Онегина. Наверное, этот чертов «Онегин» в нас всех уже вшит на генетическом уровне.

Но я не создан для блаженства;

Ему чужда душа моя;

Напрасны ваши совершенства:

Их вовсе недостоин я.

Поверьте (совесть в том порукой),

Супружество нам будет мукой.

Ах, Александр Сергеевич, милый, как же так? Двести лет прошло, а ни хрена не поменялось – простите за невольную скудность речи.

Оставшуюся часть дня я валяюсь на диване и читаю Онегина. Ну мало ли, может, там есть какие-то пасхалки и лайфхаки, которые прошли мимо меня в школьные годы.

Нет там никаких лайфхаков. Все как в жизни: и сейчас, и двести лет назад.

***

Я все-таки выспался. Ночь прошла спокойно, весь трэш пришелся на вечер, который получился и в самом деле «томным». Сходил в буфет, навернул каши, выпил кофе вприкуску с протеиновым батончиком. А после утреннего обхода в самом боевом настроении двинул в административный корпус.

Пора приступать к непрофильному мозгоправству.

На выходе из лифта меня перехватывает Альф.

– Новости слышал?

– Я выспался – вот главная новость.

– ИнЛеонидовна от нас уходит.

Я настолько погрузился в планы вправления мозгов ласточкам, что не сразу стыкую «ИнЛеонидовна» и Ласточку. Уходит она. Прямо редкой эпичности картины. Ядерного взрыва за спиной не хватает. А чего? Уходить, взрывая все мосты – это очень по Инкиному, это я сейчас вдруг отчетливо понимаю.

Ой, как все запущено…

– Буров огнем плюется, – развивает тему Офицеров.

– Передай верховному, чтобы повременил сжигать нивы и хаты.

– Ты что-то знаешь? – прищуривается Альф.

– Я до хрена чего знаю. Но не жди, что расскажу.

Я иду в направлении кабинета Инны, чувствуя спиной взгляд начбеза. Сдается мне, что Инкино «О нас никто не должен знать» с треском провалилось.

Глава 11.

Стук в дверь. Я не жду ничего хорошего. После тяжелого разговора с Буровым, который завершился словами: «Мы еще не закончили, Инна!». После эмоционального выплеска от Женьки на тему «Как ты можешь?!» – и это вместо благодарности за мед и кедровые орехи!

Ну, кто там? Кто еще мне не выносил мозг сегодня?

Вадим.

И я замираю.

Он сегодня в белом. Человек в белом. Мне вдруг вспоминается белый прямоугольник «Портала к Богу».

Слушай, не надо. Не надо, а? Пожалуйста. Я уже и так не знаю, по какую сторону от этого портала!

Он закрывает дверь. Некоторое время демонстративно смотрит на защелку, но ничего не делает. Оборачивается, складывает руки на груди.

Как же я ненавижу этот его жест!

– Мы с тобой не договорили.

– Я все сказала.

– Я не все.

Что еще? Будешь читать лекцию из серии «Мы так не договаривались»?! Вздергиваю повыше подбородок. Ну, давай, валяй, читай, за этим же пришел.

– Только покороче. Дел много.

– У меня тоже. Поэтому не здесь. Жду тебя после работы на парковке возле своей машины.

Качаю головой. Никуда я с тобой не поеду, Вадим.

– Нет.

– Не беси меня.

Да кто ты такой, чтобы так со мной разговаривать?!

– Назови хоть одну причину, чтобы я с тобой куда-то поехала!

– Миллион. Мы с тобой были вместе. Потом ты без объяснения причин блокируешь меня. Двухминутный разговор в аэропорту такие вещи ни хрена не объясняет. Мне нужно немного больше времени и объяснений, Ласточка.

Я молчу. С его точки зрения это выглядит на самом деле… Некрасиво. В смысле, я вела себя некрасиво. И даже по-детски. Но… но, неужели, Вадим, тебе что-то еще непонятно в моих словах? Там же все предельно ясно было. Что еще ты хочешь услышать, если главная причина озвучена? Это я знаю, что хочу от тебя услышать. Но не услышу.

А чего надо тебе?!

– Жду. После работы. Не вздумай удирать – Альф сдаст.

Ах, так?! Ну и… Вот в обед схожу, куплю себе… вина или коньяка, бахну – и по хрен мне будет, что ты там собираешься мне сказать, Восьмидюймовочка!